Ледник - Алексей Небоходов

Ледник

Алексей Небоходов

Алексей Небоходов

Ледник

Глава 1

Невозможно вот так взять и свернуть мир. Время — вот твой главный аргумент. Ты плывёшь в его потоке, общаешься с людьми, смотришь на небо, но тем не менее продолжаешь плыть по его целенаправленному течению. А ведь достаточно нырнуть в его кисейную муть, и всё становится по-другому. Ничего нет, есть только образы, вырванные кусками из того, что было когда-то ухвачено. Стоит приблизить этот образ — и ты уже вынырнул в другом мире и другом пространстве.

Ты помнишь, мы были с тобой весною в ледниковых горах? Дом, где мы жили, был очень старый. Туда студенты приезжают обычно сдавать экзамены. Куча книг, бумаг и прочей дребедени была свалена в общей комнате. Мы волновались как никогда — ещё бы, надо было сдать самый главный экзамен.

Ты меня укоряла, что у меня ничего не готово, в то время как другие усиленно готовятся. Кончено, я был беспечен, беспечен как никогда. Ну подумаешь, 76 страниц машинописного текста, и не такое приходилось писать! Ты ходила взволнованно по коридору и укоряла меня. Между тем студенты один за другим выходили из аудитории, сдав экзамен.

И тут сказали, что мы сдаём его завтра. Это было довольно странно, потому что по правилам так быть не могло. Отложенный на завтра экзамен был не очень хорошим знаком. Я с трудом вспоминал эту местность, то есть мы когда-то её создавали, но в каком потоке это было, вспомнить трудно. Воздух был чист, здесь практически всегда было солнце, точнее, здесь было два Солнца, первое — то, которое светило на небе, и ещё — ты.

Небесное светило только едва подтапливало ледник, наверное, для напоминания его зыбкости. По утрам ты ходила куда-то далеко, чтобы купить продукты.

Я ещё спал, а ты уже возвращалась к его подножию, неся сумки с едой. Всё то время, что мы проводили там, было для нас самым настоящим счастьем. Нет лучше мгновений, чем те, в которые мы создаём какой-то новый мир. Всё вокруг светится и поёт от счастья. Лёгкость передвижения, свободна до невозможного. Беспечное счастье — вот как это можно обозначить. Потому что, когда это заканчивалось, каждый из нас оказывался в собственном мире, среди своих повседневных проблем. В доме не было даже телевизора, лишь мебель, из хорошо отделанного дуба. Я догадываюсь, кто это всё придумал.

Не могу вспомнить лица нашего профессора. Он был человеком маленького роста, всегда поверх рубашки носил что-то вроде свитера, был слегка лысоват. Он постоянно смотрел какие-то бумаги, наверное, студенческие работы, потому что я, кажется, в последний раз отдал ему стопку машинописных листов. Он взял и, ничего не сказав мне, ушёл, перелистывая и даже не обратив внимания, что листы не прошиты.

В то утро я решил тебя встретить, не знаю, что заставило меня это сделать, но, встав раньше обычного, я оделся и пошёл туда, где заканчивался ледник. Странно, в последнее наше попадание в эту местность я не видел твоего лица. Помню, у тебя была короткая стрижка, причём постоянно менявшаяся от причёски «под мальчика» до какого-то странного каре. Ты носила чёрные джинсы и серый свитер.

Подходя к обрыву ледника, я увидел тебя ещё издали. На тебе была накинута какая-то шубка. Следом за тобой плелась какая-то бабулька. Воздух в этот момент мне показался таким чистым, что, казалось, в нём можно было раствориться.

Я не мог больше тебя ждать. Разбежавшись, я прыгнул с ледника навстречу тебе. Сначала мне показалось, что приземлиться рядом с тобой я должен через 2 секунды.

Однако чем дальше я падал, тем больше оказывалось расстояние до тебя. Этот провал словно расширялся вместе с моим падением. И тут я понял, что пока не остановлю свой полёт, падение не прекратится. Я про себя сказал: «Хватит!», и тут же упал в снег. Но нет, это не было снегом. Потому что тот снег, в который я упал, словно брызгами разлетелся вокруг.

— Ты что, сумасшедший, не мог наверху подождать? — смялась ты, обнимая меня.

— Нет, просто хотел тебе помочь наверх подняться.

Взяв твои сумки, я стал помогать тебе взбираться наверх. Чтобы это сделать, надо было руками хвататься за выступы льдин, а ноги ударами вгонять в рыхлый лёд, и тогда получалась опора. Подталкивая тебя наверх и вгрызаясь в почти отвесную ледяную стену, я продвигался вслед за тобой. И вот ты уже достигла поверхности ледника и поднялась наверх. Мне оставалось сделать каких-то несколько шагов. Но тут я подумал, что если я с такой лёгкостью падал навстречу тебе, то мы так же легко могли и взлететь. Зачем я это сделал? В ту же секунду моя нога скользнула по льдине — и я полетел вниз.

Я отрыл глаза. Был день, я был у себя дома. И только пот, выступивший на лбу, напоминал о нашем путешествии. Наверное, это и был тот самый экзамен.

Живость сна наложила на меня отпечаток, смешав реальность с ледниковым пейзажем, заставив задуматься о странностях и интригах. Я задавался вопросом, была ли эта девушка с гор всего лишь плодом моего воображения или существовала в реальности. Я не мог этого понять. Но наша связь во сне была осязаемой, я чувствовал эту связь своей кожей.

И поскольку я чувствовал это, то и она должна была чувствовать тоже. А поскольку она могла чувствовать, это означало, что она существовала в реальности — в этом или каком-то другом измерении. Эта смутная абстракция только усилила моё желание найти её.

Размышляя об этом, я наткнулся взглядом на плакат, висевший на стене напротив моей кровати. На нём была изображена живописная горная вершина со стекающим с неё ледником. Я купил этот постер по выгодной цене в интернет-магазине, чтобы оживить свою комнату в городской квартире.

Глядя на этот плакат, я уже лелеял мечты о поездке в Арамейские горы — проверить свои силы, почувствовать ледяной ветер на своей коже. Я взглянул на часы на своём столе. Прошло несколько часов с тех пор, как я проснулся, а я всё лежал так, погружённый в свои мысли.

Солнце уже давно взошло, и его свет ярко освещал комнату. Мой разум был всё ещё