Леонид Свердлов - Прогулка с нелюдем

Леонид Свердлов

Прогулка с нелюдем

I

Уже стемнело. Полная луна изредка выходила из-за туч, и только в эти минуты я мог различить, где лес, а где дорога. Холодало. Я стоял на обочине, не очень рассчитывая, что кто-то ездит по проселочной дороге так поздно. Сам-то я как здесь оказался среди ночи? Наверное, такое могло случиться только со мной. В лужицах трепыхались отблески света, едва пробивавшегося сквозь кроны деревьев. Брошенный окурок зашипел у меня под ногами. Я наступил на него. Похоже, мне придется простоять так всю ночь.

Я стоял, слушая свое дыхание. Запищал комар. Я ударил себя по щеке. Вот и развлекся. В этот момент из-за поворота бесшумно и медленно, почти не поднимая брызг, появился старый помятый грузовик. Никогда не видел такой развалюхи. Но мне было все равно, на чем ехать. В открытую дверь я сказал, куда мне надо. Силуэт водителя молча кивнул.

Сквозь разбитое стекло меня обдувало запахом мокрого леса. Но грузовик ехал медленно, и этот ветерок не мог перебить вони, стоявшей в кабине. Пахло бензином и тухлым мясом.

Деревья тихо скользили мимо нас. Лунный свет ярко вспыхивал на трещинах в лобовом стекле каждый раз, когда грузовик попадал колесом в ямку или наскакивал на камень. При этом машина содрогалась в таких конвульсиях, что каждая кочка могла стать для нее последней.

— Чудо, что такая штука еще может ездить! — сказал я.

— Есть вещи и почудеснее, — проворчал водитель.

Его голос звучал хрипло и неразборчиво.

— И далеко вам на нем ехать?

— Недалеко, — сказал он. — До кладбища.

Я не люблю черный юмор, но полнолуние, южная ночь, мрачный густой промокший лес и этот полумертвый грузовик располагали именно к таким шуткам, так что замечание водителя показалось мне остроумным. Я тоже пошутил в ответ:

— Поэтому мы едем так медленно?

— А ты хочешь побыстрее?

— Да нет, спасибо, а то, на такой машине, боюсь, не стало бы нам по пути.

— А ты не бойся: туда всем по пути.

— Всегда успею.

— Точно, туда никто не опаздывает.

— Потому что не спешат?

— Потому что там никто не ждет.

В первый раз за все время разговора я посмотрел на своего собеседника. Его вид был также отвратителен, как и запах. В темноте я видел очень плохо, но мог различить поблескивающие в неприятной улыбке зубы и длинные спутанные волосы.

— Да ты, никак, сам уже оттуда? — пошутил я, и мне стало не по себе.

Я перевел взгляд на руки, лежащие на руле. В свете луны они были видны гораздо лучше, чем лицо. Из полуистлевших рукавов торчали кости, с которых местами свисали гниющие ошметки кожи. На пальцах ее совсем не осталось: косточки были только кое-где прикрыты грязью и плесенью. Странно, что суставы еще сохранились и, видимо, нормально действовали.

— Испугался? — рассмеялся водитель.

Я уже давно не в том возрасте, когда боятся привидений, оборотней и разных оживших мертвецов. Мне было достаточно ткнуть его пальцем, чтобы он развалился, даже молитвы или заклинания не потребовались бы. Я не испугался, но находиться в одной кабине с нелюдем в полнолуние, среди леса, да еще и по дороге на кладбище я, конечно, не хотел, мне это было неприятно, я был даже готов снова оказаться на пустой лесной дороге среди ночи. Я схватился за ручку двери, готовый выскочить из машины на ходу, благо мы ехали не быстрее катафалка.

— Страшно? Страшно! — развеселился нелюдь.

— Да пошел ты! — вскрикнул я, судорожно дергая дверь. — Останови! Я дальше не поеду!

— А платить? Платить кто будет?! — радостно кричал нелюдь, уставившись на меня невидящими глазами.

— Останови, блин! Смотри на дорогу, мать твою, а то…

— А то что? Что мне будет?

— Тебе… Мне будет!.. До тебя мне!.. Мне на тебя!.. Останови машину!

Он расхохотался и резко вывернул руль. Грузовик съехал в кювет и остановился. Я продолжал трясти ручку заевшей двери.

— Так сколько дашь? — продолжал ехидничать гость с того света.

Я швырнул ему какую-то купюру.

— На! Купи дезодоранта, вонючка!

Дверца открылась, и я вывалился наружу. Думаю, я сумел сохранить достоинство, хоть и не удержал равновесие, споткнулся, пробежал полметра на четвереньках, вскочил, соскользнул в кювет, вынырнул, вскарабкался наверх с полными ботинками воды и, не оглядываясь, побежал в лес.

Пробираясь через валежник, я исцарапался и порвал одежду. Ноги путались в траве и корнях деревьев. Я натыкался на острые ветки, спотыкался и падал, но возвращаться обратно, к дороге, не хотел.

Я пробивался к светлой поляне и к замку, видневшемуся за деревьями.

II

Когда я проснулся, мир выглядел уже совсем по-другому. Солнце, чистая и мягкая кровать. Было весело и уже не страшно. Я даже пожалел, что так быстро убежал от нелюдя: он наверняка был интересным собеседником и мог мне о многом рассказать. Что с того, что он вонял? Мало ли, кто чем пахнет! Почему люди так боятся всего незнакомого? Я рассмеялся, вспомнив, как бежал от подгнившего шофера, как скакал по корням и кочкам, а особенно, как ломился в дверь замка. Хорошо бы посмотреть со стороны, как среди ночи кто-то выбегает из леса, весь мокрый и расцарапанный, бросается к двери замка и начинает лупить по ней кулаками! Для полноты картины не хватает только проливного дождя и зловещих вспышек молнии. Но дверь мне открыл не какой-нибудь старый отвратительный горбун, а вежливый дворецкий. Он пожал мне руку, сказал, что меня здесь давно ждут, проводил в замок, расспросил, как я добрался. Его жена напоила меня кофе и проводила в мою комнату. Я отлично выспался, а утром меня уже ждал завтрак.

Я завтракал внизу, в большом зале. Это выглядело совсем как в кино: огромный стол, за которым сидел один я, серые стены, высокий потолок, старинная люстра, свечи в которой не зажигались уже, вероятно, лет сто. На стол подавал повар — совсем молодой мужчина, высокий, широкоплечий и очень заросший брюнет. Он был больше похож на лесоруба, чем на повара, но он был именно поваром, дворецкий мне это подтвердил.

Сам дворецкий тоже был не таким, как я его представлял: не старше сорока лет, аккуратно подстрижен, чисто побрит. На нем был темно-зеленый свитер. Очки окончательно делали его непохожим на дворецкого.

Он стоял молча все время, пока я ел. Позавтракав, я попросил рассказать о замке. Мне вовсе не хотелось слушать долгие истории о потемневших от времени портретах стариков в камзолах и надменных типов в рыцарских доспехах. Я и так знал, что они травили и резали друг друга, пьянствовали, интересовались искусством, пастушками, лошадями и охотничьими собаками, женились и выдавали замуж дочерей, потом умирали тем или иным способом, причем именно смерть, как правило, становилось самым интересным событием в их жизни. Но я подумал, что дворецкий ждал так долго именно для того, чтобы все это мне рассказать. Я приготовился мужественно слушать, но дворецкий сказал, что портретов прежних владельцев в замке нет. Раньше они висели в столовой, были среди них и полотна очень известных мастеров разных эпох. Но за многие века они потрескались, их изгадили насекомые, кое-где появилась плесень. Прежний владелец продал картины и на вырученные деньги сделал в замке ремонт. Кстати, после того как картины сняли, впервые за много веков удалось помыть стены столовой — до этого ни одному владельцу не пришло в голову посмотреть, что делается за портретами предков, а там скопились килограммы дохлых мух. А за портретом основателя замка даже обнаружили непристойную надпись на древнем наречии народа, исчезнувшего более восьми веков назад. Чтобы посмотреть на это, приезжал профессор из столичного университета. Прежде чем рабочие замазали надпись, он долго изучал ее, фотографировал, зарисовывал, делал слепки из пластилина. Он говорил, что это уникальный образец. Похожая надпись есть только в одной альпийской пещере, в древнейшей из найденных археологами общественных уборных. Находка, сделанная в нашем замке, подтвердила самые невероятные гипотезы. Профессор переживал, что не сможет сообщить всему научному миру о своем открытии. Оно, несомненно, произвело бы большой фурор, но ругательство было таким крепким, что ни один серьезный журнал не решился бы его опубликовать без ущерба для своей репутации.

Я спросил, можно ли подняться наверх, в башню. Дворецкий отговорил меня, сказав, что на ремонт лестницы не хватило денег от продажи портретов, и нельзя ручаться за ее надежность, поэтому дверь в башню всегда закрыта.

Больше в замке смотреть было нечего, и я пошел знакомиться с окрестностями.

Замок стоял на невысоком холме. Справа от меня был тот самый лесок, из которого я выбежал ночью. Дорогу за лесом было не видно. Слева был луг. Дорога бежала к видневшейся вдалеке деревне. Я пошел вперед, вниз с холма, к капустному полю. На краю поля стоял старый сарай. В нем, вероятно, хранились сельскохозяйственные инструменты. Здесь я остановился, закурил и обернулся к замку.