Карина Демина - Изольда Великолепная

То есть еще год или два предстоит умеренность блюсти…

Тиссе подумалось, что если не выйдет отбиться от сомнительной чести стать женой тана, то надо будет попросить его не откладывать свадьбу. Тисса хотя бы поест нормально.

– Кушай, кушай. – Мормэр Дохерти сам подвинул к Тиссе блюдо с вареной олениной. – А за Урфина нечего переживать. Он у нас крепкий. Если племянничка моего удар держал, то и Гийома выдержит.

– А если… – Тисса с тоской смотрела, как тарелка ее наполняется едой.

Магнус сгребал все, что попадалось под руку. К сожалению, руки у него были длинными.

– Не будет «если». Гийом слабее. – Украсив гору еды засахаренной розой, Магнус счел миссию выполненной. – Он думает, что сильный, но ему выживать не приходилось. Ешь!

Этого приказа Тисса не смела ослушаться.

– Гийом своих костей не ломал, чужие только, а это всегда легче. И падать не падал, так, чтобы в кровь и до полусмерти. Поэтому и не поднимался, несмотря ни на что.

Голос Магнуса был тих и страшен. Ну зачем он все это Тиссе рассказывает? Ей же кошмары сниться будут!

Гийом сменил шлем на глухой, с узкой смотровой щелью. Лицо бережет? Пускай. Зато обзор никудышный. И дышать в таком трудно.

Урфин поднял копье, приветствуя соперника.

Гийом остался неподвижен. Только жеребец его, изящный, тонконогий и дорогой, нервно тряхнул гривой. И зазвенели колокольчики, в нее вплетенные.

Слух обострился.

Обоняние.

Зрение. Мир вокруг дробится на части.

Дым стелется по земле. И небо готово разродиться вечерним туманом. Падает за горизонт солнце, гонит тени к морю, которое гудит где-то далеко, но не настолько далеко, чтобы не слышать. Разноцветные мазки флагов над полем трепещут. И распорядители спешат зажечь костры.

Пламя шипит, карабкаясь по веткам. Ему тоже интересно.

И судья, вытерев губы платком, который он прячет в рукаве, достает бронзовый молоточек. Диск на цепочке замирает, ожидая удара. Гийом опускает копье.

В плечо будет метить…

Ленивый замах.

Жеребец пятится, грызет удила. И белая пена падает на полотняный нагрудник. Белое на красном… красное на белом…

Звон.

Звук хлещет по нервам. И Урфин хлопает коня по шее. Гордецу не нужны шпоры. Он берет с места мягко, но это обманчивое впечатление. Воздух плотный. Вязкий. Копье с трудом рассекает его, открывая путь всаднику… похоже на прорыв пространства.

Гийом летит, прильнув к шее коня.

Его копье пройдет над верхним краем щита, и Урфин успевает поднять щит, прикрывая плечо.

Грохот столкновения оглушает. Руку рвет новой свежей болью, которая, впрочем, терпима. Щит тяжелеет – в него впился острый наконечник с куском древка. Боевое оружие?

Деграс предупреждал.

Судья машет платками, и герольды разводят всадников по разные стороны поля. Урфин выдирает наконечник из щита и подает герольду, но тот отказывается брать.

Что ж, пускай.

На кирасе де Монфора выделяется полоса свежесодранной краски, точно шрам на металле. И Деграс с пятеркой рыцарей втолковывает что-то судьям. Небось доказывает, что полоса появилась после удара.

Воет толпа. Они любят Гийома. Тот лорд и рыцарь. Воплощение света… Урфин с их точки зрения – сволочь. И в чем-то это верно. Но об этом подумается после поединка.

Вторая съездка ничем не отличается от первой. Разве что боль в плече становится оглушающей.

Оба копья сломаны. Де Монфор отбрасывает треснувший щит и ударяет себя в грудь. Ему отвечают слитным ревом, подбадривая. Шелковыми змеями скользят по воздуху шарфы и ленты. Прекрасные дамы защитят своего рыцаря.

Гавин подает новое копье, которое и держит-то с трудом.

И де Монфор готов. Бронзовый стон тонет в голосах, но это уже не имеет значения. Пурпурный щит… пурпурный плащ… пурпурный шлем со львом.

Хорошая мишень.

Неудобная немного. И щитом приходится жертвовать. Дерево рассыпается, а де Монфор вылетает из седла. Но и его удар достиг цели: руку окатывает жаром. Боль злая. Пульсирующая. Такая не бывает от растяжения.

А от дерева, попавшего в мясо, – вполне.

Де Монфор вскакивает. Пусть и скотина, но парень крепкий. Трогает шлем – в ушах небось звенит и перед глазами кровавые круги плывут. Но Гийома это лишь злит.

В руке его появляется меч, который ударяет о кирасу с протяжным звоном. Вызов? Урфин уже победил… вот только толпа желает боя.

Они не признают такую победу.

Приходится спешиться.

Урфин трогает плечо, убеждаясь, что не ошибся – острие вошло между сочленениями доспеха, застряв в плече. Не смертельно, если управиться быстро. Меч выползает из ножен, чтобы описать полукруг. Кайя поймет и не станет препятствовать поединку.

Скорее всего.

Гийом атакует. Он движется быстро, нанося удар за ударом. Кружит. И снова наступает. Красиво. Эффектно. И в какой-то мере эффективно, если противник ранен.

Вымотать и добить.

Де Монфор отступает, вскидывая руки. Ему рукоплещут. Урфину свистят. Вот же враг, почему не гонишься? А зачем? Сам придет. Он уже начинает задыхаться в своем надежном шлеме.

Ждать.

Держаться. Принимать удары, щадя плечо. Отступать, дразня ощущением близкой победы. Рукав уже мокрый. И можно разжать руку, роняя щит.

Вой рвет нервы.

И Гийом, не выдержав запаха крови, спешит добить.

Слишком уж спешит. Он метит в плечо, и Урфин принимает удар, чтобы ответить. Захватить меч мечом, вывернуть, выкручивая руку Гийома. Он еще пытается цепляться за рукоять, но та выскальзывает из пальцев. Славный клинок летит на опилки.

Острие меча упирается в щель между шлемом и нагрудником.

Тишина.

И нежный голосок Изольды слышен всем:

– Надеюсь, вы сдержите слово, тан де Монфор.

Сдержит. Сдирает шлем, красный, задыхающийся не то от ярости, не то от нехватки воздуха.

– Ты… ты за это…

Замолкает. Ноздри раздуваются. Мокрые волосы облепили лицо. Глаза пылают праведным гневом. Кажется, у Урфина одним врагом больше. Ну вот кто его за язык-то тянул?

Гийом становится на колени и наклоняется.

Все еще тихо… не будет оваций. И летящих шарфов. Перчаток. Цветов. Восторженных взглядов. С другой стороны, Урфин с чувством глубочайшего удовлетворения разглядывал темный затылок де Монфора – каждому свои радости в жизни.

Он дождался, пока Гийом встанет, но руки не подал. Он почти не чувствовал эту самую руку. Но еще не время уходить. Надрывался герольд, провозглашая победителя турнира.

Изольда, протянув подушечку с золотой цепью тонкого плетения, одними губами спросила:

– Что с тобой?

– Ничего страшного.

Не поверила. И Кайя смотрит… нехорошо, скажем так, смотрит. С подозрением. Но хоть под руку не лезет, позволяя принять награду. Легкая, куда легче меча.

И стоит меньше крови.

Но Урфину неожиданно приятно сделать такой вот подарок. Вот Тисса не решается принимать, смотрит то на Урфина, то на цепочку, то на Изольду. И приходится объяснять:

– Это тебе, ребенок.

Глава 38

Петля обстоятельств

– И давно вы меня любите?

– В четверг, после обеда. На прошлой неделе.

– Так это недолго.

– Могу больше.

Урфин уходит в закат, не то придерживая коня, не то на него опираясь. Но если он вообще способен двигаться в этой груде железа, все не так и плохо.

Наверное.

Тисса сидит, оцепенев и вцепившись обеими руками в бархатную подушку. Щеки пунцовые. Взгляд ошалевший. Состояние предобморочное. А герольд объявляет имя новой Прекрасной Дамы. Как понимаю, это титул, и Тисса как-то не слишком ему рада.

Мой супруг поднимается, и я за ним.

– Куда?

– Я с тобой. – Подбираю полы плаща. В конце концов, мне Урфин тоже небезразличен.

– Леди не должна…

– Должна.

От меня Кайя не отделается, и он, смирившись, подает руку. Трубят рога. Орут люди, надеюсь, от переизбытка счастья в организме. Впрочем, если измерять счастье в градусах, то к вечеру многие достигли нужной его концентрации.

Дорогу нам – ну не нам, а Кайя – уступают охотно. Жив в памяти день вчерашний, да и ныне их светлость подрастеряли благость духа. Мне поневоле приходится примеряться к его шагу. А шаги у Кайя длинные. И становятся еще длинней. Причем он перехватывает меня и толкает перед собой. Ладно, ныть не будем, позже выступим с критикой и рациональными предложениями. Однако, оказавшись за линией костров, Кайя вдруг успокаивается.

– Извини. – Он втянул меня в тень шатра, полосатого, как осиное брюхо. – Мне показалось, что на тебя смотрят.

– На меня и смотрят.

– Нет. Не так. Иначе. Как будто… – Кайя замолчал, подбирая слова. – Как будто целятся.

Приплыли. Как-то вот сразу невесело стало.

– Ты параноик.

– Кто?

– Человек, который всего боится.

Их светлость хмыкнул и, обняв меня, признался: