Карина Демина - Механическое сердце. Искры гаснущих жил
Грай с раздражением сыпанула в остывающий шоколад горсть грецких орехов. А кузины, вновь обменявшись понимающими взглядами, вздохнули. Их, кажется, вопросы равенства беспокоили мало.
– Почему я сама не могу принимать решения, которые касаются всей моей жизни? – Грай злилась, и шепот ее становился все громче.
– Так принято.
Кэри не знала ответа, более того, подобные вопросы ее вовсе не занимали.
– Кем принято? – Грай наклонилась. – Тем, кому удобно, чтобы вот я… или ты… или вот они были товаром?
Что ей ответить?
– А Лэрдис… она считает, что женщина заслуживает право быть свободной!
Грай нервно сжала ложечку, словно собиралась ею отстаивать это самое право на свободу.
– Она… если хочешь знать, она… сама управляет фабрикой! И поместьями! И никому, даже Королю, не позволит себя ограничивать! Старая королева запретила Лэрдис появляться при дворе, а она ответила, что слишком занята теперь, чтобы тратить свое время так бездарно.
Глупость.
И оскорбление, которое та женщина в черном платье проглотит, но не забудет. Лэрдис и вправду настолько смела?
– Ты молчишь, – с упреком произнесла Грай.
– Я не знаю, что сказать…
Рука сама прикоснулась к механическому сердцу, запертому на слово-ключ.
– …Значит, он подарил его тебе? – Когда Дитар улыбается, она выглядит почти красивой.
– Да, а…
– Он делал его для Лэрдис.
Обида, острая, полынно-горькая, и Кэри пытается скрыть ее, смежив веки, отвернувшись, прикусив губу, что предательски подрагивает, выдавая.
– Не злись на него, милая…
Не будет. Постарается.
– Ему хотелось сделать что-то особенное… а у Лэрдис было все.
И тогда Брокк придумал крохотные часы с секретом.
– Почему тогда… – Сердце, зажатое в кулаке, стучит, просит о пощаде.
– Не успел. Я и не знала, что он его все-таки доделал. В последний раз, когда мы разговаривали, у него что-то там не ладилось. Очень маленькая вещь, хрупкая, с его рукой неудобно.
Дитар с немалым трудом подняла свои узкие ладони, которые прятала в чехлы шелковых перчаток, стыдясь иссохшей желтоватой кожи.
– И все-таки доделал. – Она щурилась и вновь улыбалась, чему-то радуясь. А Кэри не могла понять, как может испытывать радость тот, кому жить осталось считаные дни. – Эта игрушка многое значила для него… отдал тебе…
Отдал.
Только значит ли это хоть что-нибудь.
– Он ее любит?
Кэри решилась задать вопрос, который мучил ее. А Дитар не спешила с ответом.
– Я… соврала бы, сказав, что нет. Но и соврала бы, сказав, что любит…
…любит или нет?
Старая игра на лепестках ромашки.
Сверр, который лежит раскинув руки. И Кэри голову устроила на его животе. В животе раздается урчание, а значит, пора домой, там небось к обеду ждут, но вставать не хочется. Ромашек еще осталось дюжины полторы…
– Любит, не любит… – Белые лепестки подхватывал ветер, рассыпая по зеленым травяным космам. – Плюнет…
Сверр фыркает, когда на кончик его носа опускается лепесток.
– …поцелует… – Кэри обрывает два сразу, так нечестно, но если играть по правилам, то получится, что ее не любят.
Или плюнут.
Уже которую ромашку подряд. Обидно!
– На кого гадаешь? – Сверр приоткрыл глаз и, дотянувшись, поймал косу за кончик.
– Ни на кого. Так просто.
Он не поверил, а Кэри стало стыдно: нехорошо врать родному брату. И Сверр, словно подслушав ее мысли, за косу дернул, сказал:
– Признавайся…
Ромашка закончилась, но Кэри поймала следующий цветок. Нет, ей было жаль их, желтые солнца в белых коронах лепестков, однако… она ведь должна знать, любят ли ее.
– Хротгар…
– Это который рыжий? – Сверр наматывал кончик косы на палец.
– Прекрати! И он не рыжий!
– Рыжий!
Золотой, особенно если на солнце смотреть, и веснушки ему идут. Он старше Кэри на целых два года и, конечно, в упор ее не замечает. У них со Сверром свои дела, наверняка важные, и Кэри не хочет мешать, она издали наблюдает…
– Рыжий… – задумчиво повторяет Сверр, косу отпуская. – Идем.
Он перекатывается на бок и подает Кэри руку. Пальцы его стискивают запястье.
– Ты что? Отпусти!
– Не-а. – Сверр сдувает с носа лепесток. – Не отпущу… ты моя и только…
Тем же вечером он пробирается в комнату Кэри, зажимая распухший нос. Лоб его украшает глубокая ссадина, а левый глаз и вовсе заплыл.
– Из-за него все, – буркнул Сверр, привычно забираясь в постель. Он потянул одеяло, и холодная ступня коснулась ноги Кэри.
– Из-за кого?
Ей было жаль брата, которому наверняка больно. И Кэри, убрав со лба длинную белую прядь, подула на ссадину.
– Рыжего твоего… я спросил, что он о тебе думает.
– А он?
– Он сказал, что думает, что ты уродка.
Губа Кэри задрожала.
– Неправда.
– И я сказал, что неправда, – согласился Сверр, вытягиваясь. Он обнял Кэри и прижал к себе. – И мы подрались. Я его побил.
Он произнес это с огромным удовлетворением, и Кэри вздохнула:
– Врешь ты все…
– Что побил?
– Нет, что он… такое сказал.
– Вру. – Сверр фыркнул. – Я его просто побил.
– Зачем?
– Затем, что ты моя и ничья больше, ясно?
Он ущипнул Кэри, и та, разозлившись, толкнула Сверра локтем.
– Уходи.
– Нет. – Он вцепился в одеяло. – Или… ты любишь его больше, чем меня?
Светлые глаза потемнели от обиды.
Больше?
Кэри задумалась… Хротгар ей нравился, конечно. Он был милым и однажды нарвал для нее целый букет одуванчиков, но…
– Тебя, – решительно сказала она, обнимая брата. – Я люблю тебя много больше, чем его… чем всех.
И Сверр улыбнулся.
– Я никому тебя не отдам. – Он прошептал это на ухо и обнял Кэри так, что ей стало тяжело дышать. – Слышишь? Никому…
…это было еще любовью?
Или уже безумием?
И как понять, где заканчивается одно и начинается другое?
Кэри вздохнула и словно невзначай провела пальцами по медальону, что спрятался под тонкой шерстью. Он делался не для Кэри?
Пускай.
Но теперь принадлежит ей. И уступать его она не собирается.
Ни его, ни мужа.
Настроение сразу стало лучше.
– Вот и чему ты улыбаешься? – Грай все еще дулась, но живая натура ее не позволяла слишком долго печалиться. И теперь Грай ерзала, разрываясь между обидой – все-таки окружающие не спешили проникнуться прогрессивными взглядами Грай – и желанием поделиться очередной сплетней. – Представляете, – она наклонилась и понизила голос, заставив кузин податься вперед, – в городе взрывы были!
– Я читала. – Шоколад оставил горькое послевкусие.
– Писали, что взорвалось само! А на самом деле… – Грай покосилась на тетушку. – На самом деле…
– Не стоит верить слухам, милая леди, – раздался вкрадчивый, но такой знакомый голос. И Кэри вздрогнула, а серебряная ложечка с длинным тонким черенком вывернулась из ставших вдруг неловкими пальцев.
– Слухи на то и слухи, – Полковник наклонился, подняв ложечку, которую протянул подоспевшей девушке, – чтобы будоражить умы. Правды в них нет. Леди Кэри, не будете ли вы столь любезны представить меня вашим подругам?
Узнал?
Несомненно, но…
Короткий поклон и…
– Конечно, если вы помните меня… нам доводилось встречаться…
Полковник нехарактерно вежлив. А трость при нем старая, потемневшая и с широким набалдашником, на котором лежит массивная лапа. Ему к лицу пюсовая однобортная визитка, и темный с золотой нитью жилет отнюдь не выглядит вульгарно.
– Как я могла вас забыть? – Кэри сумела улыбнуться, надеясь, что улыбка ее получилась дружелюбной. – Мисс Грай, это…
– Полковник Торнстен из рода Высокой Меди, к вашим услугам. – Он поклонился.
– Вы не похожи… – Грай запнулась, поняв, что едва не оскорбила нового знакомого, но полковник виновато развел руками.
– Увы, и вправду не похож. К сожалению, и высокий дом не всегда гарантирует чистоту крови… или к счастью.
Взгляд его задержался на Кэри.
Насмехается? Или намекает, что ее собственная кровь не столь уж чиста?
– Леди Кэри, я наслышан о вашем замужестве. Надеюсь, вы счастливы?
– Вне всяких сомнений.
Он кивнул и, перехватив трость, поклонился.
– Что ж, я рад это слышать. Вы заслужили счастье. А теперь, дамы, позвольте откланяться. Я и без того злоупотребил вашим вниманием, хотя, конечно, был бы рад встретиться вновь…
– И мы были бы рады, – пророкотала тетушка, которая очнулась ото сна, – принимать вас, если, конечно, ваши дела позволят…
– Позволят. – Его взгляд остановился на Грай, и улыбка той поблекла. – Леди Кэри… разрешите вас на несколько слов.
Он подал руку, и Кэри не осмелилась проигнорировать просьбу. Она встала, не ощущая ног, и, кажется, стоило сделать шаг и… полковник не позволил упасть.
– Вам дурно, леди? – весьма светским тоном поинтересовался он.
– Простите. Голова закружилась.
– Это с непривычки. Здешние ароматы лишь на первый взгляд кажутся безопасными… – Полковник вел ее к низенькому диванчику, у которого застыла девица в белом платье-халате. Широкий золоченый пояс, обвивавший ее под грудью, на спине распускался причудливым цветком. – Вам следует беречь себя, Кэри… и не следует бояться.
