Карина Демина - Механическое сердце. Искры гаснущих жил
И, пожалуй, что права мисс Оливер, называя Дитар падшей женщиной.
– Мне было за тридцать, когда я встретила вашего мужа. – Дитар все же закрыла глаза.
Предательская слабость.
И голос сорвался. А часы, те самые, с цаплями, пробили полдень, и мисс Оливер откликнулась на зов их. Она вошла и застыла на пороге, всем своим видом намекая гостье, что пора найти предлог и удалиться. Лучше, если насовсем.
– Пожалуй, – Кэри поднялась, – вам стоит отдохнуть…
Мисс Оливер поджала губы. В ее представлении юным девушкам, пусть бы и нечеловеческого рода, нечего было делать в месте, где когда-то предавались пороку.
– Пожалуй, – согласилась Дитар. – Но я вам не рассказала о…
– Расскажете? Завтра?
– Завтра. – Дитар кивнула.
И послезавтра.
Почему-то ей казалось, что эта девочка вернется, даже когда рассказывать станет нечего. Они похожи с Брокком.
…стать друзьями. И как ему только в голову пришло?
Глава 29
Кофе.
Шоколад и жареный миндаль. Круглые столики, плетеные кресла и лоскутные, почти домашние накидки с бахромой. Крохотные разноцветные подушечки, разбросанные на полу, и сам этот пол, укрытый шелковым ковром. Деревянные колокольчики, которые на малейшее движение воздуха отзываются сухими дребезжащими голосами. И шесть залов, отличающихся друг от друга лишь цветом убранства.
Здесь посетителей встречали с поклоном и остроносыми домашними туфлями, по старому обычаю заставляя разуваться. И не находилось того, кто рискнул бы обычаем пренебречь.
И Кэри позволила снять высокие башмаки, которые тотчас передали чистильщику.
– Меня ждут, – сказала она девушке в удивительном, как само это место, наряде: узкий халат с непомерно длинными, достигавшими пола рукавами, по краю которых были нашиты золоченые бубенцы. Девушка кланялась, бубенцы звенели. Ее лицо покрывал толстый слой белой краски…
…еще одна маска.
Яшмовый зал. И потускневшее золото ковра, на котором аисты кланялись друг другу, расправив вышитые драгоценными нитями крылья.
Желтое пламя живого огня, отраженное в воде.
Девушка со странным инструментом, непомерно длинным и неудобным. Две струны и тонкие пальцы с серебряными накладками в виде когтей. Девушка наклонялась, подцепляла когтем струну. И та издавала резкий тонкий звук, который таял в полумраке зала. И девушка вновь наклонялась…
– Кэри! – Грай приветственно подняла руку. – Мы уже боялись, что ты не придешь!
Кузины Грай, мисс Сиг и мисс Сигни, были здесь же. И тетушка, конечно же, дремала над высокой рюмкой кларета.
– Прошу простить меня за опоздание. – Кэри присела.
Ей не хотелось идти, но дом давил на нее пустотой, а Дитар попросила больше не появляться: у нее осталось не так много времени, чтобы делить его с кем-то. Все-таки смерть – довольно интимное событие.
Она еще улыбалась, говоря об этом. И Кэри не посмела отказать в просьбе. Два дня она смотрела на дождь, сходя с ума от неясной тоски, а на третий – приняла приглашение и вот теперь оказалась в странном месте, где варили шоколад.
Кэри позволила себе осмотреться.
Столешница из камня.
И кресла глубокие, удобные, но… они выглядели здесь не менее чуждо, чем сама Кэри.
Сиг и Сигни заговорили одновременно. У них как-то так получалось, не перебивать друг друга, но дополнять, вывязывая из слов путаные узоры.
Они рады видеть Кэри.
И, несомненно, ей здесь понравится. И, конечно, странно слышать, что Кэри прежде не бывала в шоколадной лавке… ее, должно быть, совсем строго воспитывали, хотя их матушка утверждает, что дело отнюдь не в воспитании, а в происхождении…
Грай зашипела и, кажется, пнула кузину.
И Сиг замолчала, а Сигни вдруг покраснела и опустила взгляд.
– Не слушай их, они сами не знают, что говорят, – доверительно произнесла Грай и покосилась на тетушку.
Кузины обиженно засопели.
– Не слушаю…
Кэри не хотелось ссориться. И да, наверное, эти девушки в чем-то правы.
Происхождение.
О нем ведь не забудут, пусть и не скажут в лицо, что Кэри – выродок, но… останутся сплетни, шепоток за спиной, любопытные взгляды и слухи, в которых все переврут.
– Ох, ты не представляешь, – Грай поспешно сменила тему, – до чего мне наскучили маменькины нравоучения. – Она закатила глаза. – Я веду себя слишком вольно! Представляешь?!
Кузины закивали и взялись за руки.
– И оказываю дурное влияние…
Голос Грай, чересчур громкий, заглушал рваную мелодию, но девушка с прежней методичностью тревожила струны странного инструмента.
– Как же мне все это надоело! Скорей бы выйти замуж…
– Зачем?
– Лучше один муж, чем мама и две тетки… – заметила Грай и подвинула к себе вазочку с засахаренным миндалем. Орешки она жевала громко и как-то сердито, отчего становилось понятно, что ее и вправду донельзя утомили постоянные нотации. Кузины, переглянувшись, лишь плечами пожали.
– А если муж тебя отошлет? – робко поинтересовалась Сиг.
Ее сестра, утащив из вазочки горсть орешков, разглядывала их с несчастным видом. Она помнила, что леди пристала умеренность, тем более когда фигура этой леди выказывает явную склонность к полноте, а в моде худоба, но… засахаренный миндаль был слишком большим искушением, чтобы устоять.
Сигни ела. Вздыхала.
…а тут еще и шоколад подали.
– Мужа надо выбирать такого, – решительно заявила Грай, отправляя в рот сразу горсть орешков, – чтобы жить не мешал.
Кузины вновь обменялись выразительными взглядами и, повернувшись к Кэри, уставились на нее, ожидая решения. В конце концов, она была единственной из них, кто обладал собственным мужем.
– Я думаю, – осторожно заметила Кэри, – что супруга тебе выберут родители.
– Это да. – Грай замолчала. Впрочем, молчание ее не затянулось надолго. – Но все равно, замужним можно больше, чем незамужним. Если муж мне не понравится, я любовника заведу. Уж любовника-то я имею право выбрать?
Нервно вздрогнула во сне тетушка, открыла глаза, окинула зал мутным взглядом и, убедившись, что чести и достоинству подопечных ничего не угрожает – опасное слово, должно быть, пригрезилось, – вновь задремала.
Мисс Грай, сняв крышку, вдохнула тонкий аромат горячего шоколада. На подносе стояли крохотные пиалы с грецким орехом и фундуком, дробленым печеньем, цукатами, медом и сливками. Подумав, она подцепила щипчиками длинный ломтик сушеной дыни и окунула в шоколад.
– Нет, – уже шепотом произнесла она. – Почему мужчинам можно заводить любовниц, а женщинам любовников – нельзя? Это несправедливо.
Кузины выбрали орешки. Сиг – грецкие, а Сигни – фундук. И одновременно потянулись к пузатому кувшинчику со сливками.
– Вот Лэрдис…
…это имя заставило Кэри вздрогнуть.
Лэрдис. Женщина, которая украла сердце ее мужа.
…маленький домик с крохотным садом, где под шубой еловых лап скрыты розовые кусты. Узкий карниз и голуби. Запах лекарств, привязавшийся к седым волосам. Гостиная, камин и чай. Кресло, повернутое к окну. Дитар, которая уже ждет, и Кэри становится невыносимо стыдно за это ожидание, хотя она знает, что пришла вовремя. И все-таки ее, Кэри, время течет совершенно иначе. Разговор. Связующие нити слов. Чужое прошлое, которое раскрывается перед Кэри, порой слишком уж откровенно, но Дитар нужна эта откровенность. А Кэри несложно быть слушателем.
Лэрдис…
– Я сразу поняла, что он влюбился. – Дитар полулежит.
Она уже мертва и знает об этом, но упрямо держится на пороге, и порой Кэри разбирает злость на мужа, который ушел именно сейчас. Неужели так сложно найти минуту для этой женщины?
У Брокка ведь много минут.
А у Дитар не осталось.
И смешно думать, что Кэри ревновала к ней… а ведь ревновала, притворялась равнодушной, слушая Грай, которая почти с восторгом рассказывала о любовнице мужа…
…и о Лэрдис тоже.
– Представляете, – Грай наклонилась, опираясь локтями на стол, благо тетушка вновь крепко спала и не могла увидеть столь неподобающего юной даме поведения, – она так и заявила Королю! Мол, женщины имеют равные с мужчинами права…
…заводить любовников.
И не ясен этот восторг в глазах Грай. А она, замолчав, перемешивая шоколад ложечкой, смотрит на Кэри, ждет от нее одобрения.
– Я не думаю, – Кэри приподняла крышку, вдохнув горький аромат, – что стоит уделять такое… пристальное внимание мнению женщины…
…которая причинила боль Брокку.
– …которая позволяет себе столь откровенно легкомысленное поведение. – Кэри очень надеялась, что голос не выдает ее.
И выражение лица.
И запах.
Грай сморщилась.
– И ты туда же. – Она выглядела обиженной, кузины же молчали, но, как показалось, неодобрительно. – Я думала, что ты… другая.
– Какая?
– Вот скажи, – Грай упрямо тряхнула головой, – почему я должна подчиняться мужчине только потому, что он мужчина? Ладно, отец… ну или брат, хотя мой братец на три года меня моложе, но с его мнением уже считаются. А я… я должна улыбаться и делать вид, что счастлива… как будто у меня вовсе мозгов нет.
