Ева Никольская - Чужая невеста
– Хватит, Брэд-риль, – вывел меня из размышлений голос Грэма. – Насколько я знаю, твоей старшей дочери уже исполнилось девятнадцать, а значит, она вправе сама решить свою судьбу.
– Не исполнилось! – победно сверкнув глазами, парировал лэф. – У нее день рождения через неделю, на эту дату и был назначен брачный обряд в замке младшего дана. Теперь же ее никто не возьмет замуж. Никто! – Злости в голосе мужчины было куда больше, нежели сожаления.
– А… Таш? – осторожно спросила я, высунувшись из-за плеча Йена. – Он тоже не возьмет?
– Что-о-о?!
В шоке от моего вопроса был не только «папочка».
– Я возьму! – тут же сориентировался друг детства.
– Я не позволю! – почти одновременно с ним воскликнул Брэд.
– А я организую Ильве охрану до ее совершеннолетия, – сказал Грэм. – И когда оно настанет, девочка сама решит, остаться ей с Ташем здесь или отправиться мыть посуду в твоем доме, Брэд-риль. Пока же Ильва поживет в одной из женских комнат Стортхэма под присмотром моей жены. Обещаю лично позаботиться о твоей дочери. Надеюсь, мое слово не требует подтверждений? – Мужчина выглядел на удивление довольным. – Потому что если требует… – Он протянул руку и раскрыл ладонь. А над ней прямо из воздуха начало формироваться маленькое серебристое солнышко с очень «подвижной» мимикой на полупрозрачной физиономии. Я завороженно следила за рождением этого чуда, все же остальные молча смотрели на главу общины нордов. – Ну, как вам мое решение, рили? – осведомился у городских старейшин блондин, а его призрачное «солнышко» скорчило угрожающую рожицу и ощетинилось колючими «лучиками».
– Мы согласны, – с явным облегчением в голосе произнес отец Таша.
– Вовсе нет… – Брэд замолк под одинаково тяжелыми взглядами Грэма и его странной «игрушки», но ненадолго. – Хорошо, – нехотя сдался «папаша», подарив мне испепеляющий взгляд. – Пусть принимает решение сама. Но до совершеннолетия она обязана жить дома.
– Придется сделать исключение, – выпуская из ладони огненное «солнце», вступил в разговор Йен-ри. – Ситуация сложилась крайне неприятная как для Миригора, так и для Стортхэма. А портить отношения между нашими поселениями невыгодно ни вам, ни нам. Поэтому, чтобы узнать правду и уладить конфликт, предлагаю на неделю оставить Ильву на нейтральной территории. То есть в обители Римхольта под присмотром монахинь и под охраной нордов, которые обеспечат девушке защиту и неприкосновенность, пока будет проводиться расследование…
– Расследование? Ха! Вы подтасуете результат, чтобы обелить своего урод… ах, простите, норда! – пряча под злым сарказмом жгучую ненависть, заявил Брэд.
– Оставьте кого-нибудь из своих доверенных лэфири в качестве наблюдателя, а лучше для помощи нам, и тогда беспокоиться о ложных результатах не придется, – пожал плечами «медведь».
И говорил он все это так твердо, спокойно, размеренно, что я невольно зауважала рыжего. Остальные, судя по взглядам, тоже считались с его мнением. Грэм согласно кивнул, поигрывая серебристым «шариком» на руке. Керр-сай скептически хмыкнул, но промолчал. Таш же расплылся в счастливой улыбке, которая на его жутковатом лице смотрелась странно.
– Отлично! Так и поступим, – начал суетиться Касс. – Я сам договорюсь с рильей Рассветного храма, чтобы она приютила Ильву и позволила двоим нордам охранять ее. Дир, останешься здесь, будешь помогать в расследовании. – Он отдал распоряжение одному из свиты и кивнул Йену, будто говоря «спасибо». Затем посмотрел на меня, по-прежнему стоящую рядом с рыжим, и… подмигнул.
Вот если бы этот седовласый мужчина был отцом Ильвы, а не психованный Брэд, я бы, не задумываясь, ушла с ним в город. А так, судя по всему, придется отправляться в местный монастырь. Ну, может, оно и к лучшему. Тем более если пребывание там продлится всего неделю. За это время я уж точно разберусь, кто здесь кто, и придумаю, как мне выкрутиться из неприятностей.
В обители Римхольта…
Я сидела в удивительно светлой келье местного монастыря и задумчиво изучала собственное отражение в небольшом круглом зеркале на кованой ножке. В обитель Римхольта, который был для серых лэфири кем-то вроде Ра – верховного египетского божества, чье имя означало «солнце», меня заселили ранним утром. Местный небожитель тоже ассоциировался у населения с дневным светилом. Потому и храмы, построенные в его честь, назывались рассветными и закатными. И если при вторых частенько строились мужские монастыри, то при первых – исключительно женские. Именно в такое место меня и привезли два незнакомых норда и тот самый Дир, которого Касс-риль оставил в общине «монстров».
Улучив момент, когда охранники были заняты проверкой кельи, лэф из отцовской свиты схватил меня за плечи, как следует встряхнул и, пытливо вглядываясь в лицо, зашептал:
– Чем они тебя накачали, Ильва? Пиот или гельян? Что ты пила, вспоминай!
– Не помню, – упрямо повторила я то, что говорила им всем последние несколько часов, и, раздраженно дернув ухом, попыталась высвободиться из крепкой хватки молодого мужчины.
– Должно быть какое-то зелье, – хмуря темные брови, продолжал настаивать он. – Ты сама на себя не похожа. Дерзкая, глупая, упрямая. Это не ты, Ильва. Где та послушная робкая девочка, почитающая свой род и отца? Где? – Лэф снова меня тряхнул, продолжая отчитывать: – Ты ведешь себя как… как… как шлюха, Ильва! И клеймо вивьеры тут ни при чем. Это недопустимо. Ты позоришь Брэд-риля. Хотя, казалось бы, куда уж больше! Тебя словно подменили, – досадливо процедил он. – Даже если ты не помнишь последние события своей жизни, то вести себя так с отцом…
– Отпусти ее, – сказал мрачный норд, появившийся в дверном проеме комнаты, рядом с которой мы стояли.
– А если нет? – взъярился Дир, который полностью разделял неприязнь Брэд-риля к меченым.
Гора мускулов, которая представилась мне как Люль, демонстративно начала разминать пальцы, выразительно поглядывая на шею вредного лэфа. Видимо, испугавшись получить люлей от норда с таким «говорящим» именем, отцовский прихвостень отступил и поднял в примирительном жесте руки. Больше меня наедине с Диром охранники не оставляли. Зато без лишних вопросов оставили наедине с зеркалом в запертой на ключ келье, которая состояла не только из спальни, но и из маленькой уборной за узкой дверью. Ну просто-таки гостиничный номер с околосредневековыми удобствами! Хотя скорее уж тюремная камера, в которой мне предстояло дожидаться совершеннолетия. А потом либо замуж, либо к отцу, либо… не знаю!
На столе по левую руку от меня ютился поднос с недоеденным завтраком, который принесла некоторое время назад молчаливая монахиня в белом балахоне и полупрозрачной накидке на голове, сильно напоминавшей паранджу. Справа лежала стопка книг, призванных скрасить мой досуг. Но так как все они были исключительно на религиозную тему, я предпочла изучение своего нового тела знакомству с местной письменностью.
Тронув кончиком указательного пальца клеймо, обработанное обезболивающей мазью, грустно спросила у собственного отражения:
– Что же с тобой случилось, девочка?
Память моей предшественницы, благодаря которой я постепенно «вспоминала» то, как устроен мир лэфири, категорически отказывалась делиться прошлым Ильвы. И я, если честно, не знала: хорошо это или плохо? Судя по истерично-деспотичному папаше, моим обрезанным волосам, символу вивьеры и словам Дира, жизнь у девчонки, уступившей мне свое тело, была не сахар. Ну, ничего, теперь Ильва – это я, а значит, пусть идет лесом Брэд-риль вместе со своими подпевалами! Лучше буду со страшным, но вменяемым Ташем жить в его пещере, чем терпеть к себе такое отношение.
Я чуть улыбнулась собственным мыслям, прекрасно понимая, почему эту новость так негативно восприняли все, кроме нордов и Касса, который, как мне показалось, по-прежнему любит своего сына и желает ему только добра. Все дело в том, что меченых лэфири не любили. Более того, их сторонились, опасались и презирали настолько, что стать женой норда для лэфы считалось участью куда более позорной, нежели посвятить себя ремеслу вивьеры. Прежняя Ильва никогда бы не отважилась на подобную выходку, я же смотрела на ситуацию глазами землянки, лишенной местных предрассудков.
Естественно, пороть горячку не хотелось. Кто знает, вдруг подвернется вариант получше, чем брак по расчету с изгоем, участь шлюхи в публичном доме или судьба посудомойки при самодуре отце? Но пока жизнь с Ташем казалась мне наиболее простым и удачным решением. Пусть далеко не красавец, но к внешности ведь привыкаешь. Зато по характеру он защитник, который сейчас мне так необходим. А то, что платить придется исполнением супружеского долга, так ведь не под принуждением же! Значит, не так и страшно.
Правда, при подобном раскладе я окончательно уничтожу репутацию Ильвы и тоже стану изгоем, но это меня тревожило меньше всего. При наличии клейма шлюхи репутации и так хана. А уж запятнать «доброе» имя Брэда – прямо лапки чесались! Чую, довел он дочку до отчаяния. А может, и до самоубийства. Ведь не зря я получила именно ее тело – живой сосуд, лишенный души. Хотя в том, что Ильва сама остригла косы, которые в этом мире считаются главным сокровищем любой порядочной лэфы, я сомневалась. Запуганная, подавленная… она бы никогда не осмелилась на подобный поступок. Да и клеймо получить как-то надо было умудриться. Ведь на каждом шагу их не ставят. А туда, где ставят, уже отправились Йен-ри с Ташем и еще одним лэфири, присланным Касс-рилем, дабы выяснить сообща, что же произошло на самом деле.
