Ева Никольская - Чужая невеста
Факелы горели, песок в часах сыпался… я лежала. Где-то через час мне это дело надоело, и, выбравшись из горы подушек, я отправилась к Энии. Эта лэфа обычно торчала на кухне до самой ночи, а из всех женщин Стортхэма мы больше всего сдружились именно с ней. Еще мне нравилась Янина, но девушка слишком увлекалась чтением разных книг, которые стопками таскала из библиотеки в свою комнату. Поэтому ко мне она заходила не так часто. Да и мои восторженные идеи на тему блюд, которые можно было бы приготовить из того или иного продукта, ее не сильно увлекали.
Чего нельзя было сказать про Энию. Глаза у той загорались сразу, стоило мне зачитать очередной придуманный с вечера рецепт. Вот только варку положенных по расписанию завтраков, обедов и ужинов никто не отменял, и на всякие эксперименты времени у кухарки оставалось не так уж и много. Поэтому в основном кулинарными опытами занималась я. Она же участвовала в них в качестве консультанта. Но от процесса мы получали удовольствие обе. И пробу снимали тоже сообща. Из земных рецептов, переложенных на новый лад, получались весьма неплохие блюда.
Пройдя босиком по мягкому ковру, я заскочила на возвышение, с удовольствием крутанулась вокруг шеста и подумала, что прислушаться к совету Лааша все же стоит, только зеркало надо будет прикрутить к стене за металлической трубой, а не к потолку над тахтой. Хотя, если Йен решит разнообразить таким образом свою спальню, я не против. Еще очень не хватало музыки, но приглашать Ким с ее лютней на свои гимнастические тренировки я не собиралась. Единственным зрителем, в присутствии которого мне бы точно понравилось заниматься, был мой рыжий учитель.
Снова спустившись на пол, дошла до кресла, села и принялась натягивать на ноги похожие на мокасины туфли. В Стортхэме они пользовались большим успехом, заменяя народу тапки. Уличная же обувь, учитывая сезон, в большинстве своем состояла их коротких сапог, сшитых из мягкой кожи, и ботинок с самыми банальными шнурками. Обувшись, взяла ключ со стола и, выйдя за дверь, закрыла замок. Затем повесила цепочку на шею и, довольная, направилась на кухню.
Настроение было каким-то ненормально веселым и, напевая ту самую кровожадную песенку про десять нерадивых нордов, под которую мы ломали с Эйдаром мебель, я танцующей походкой шла по коридору.
В глаз десятый получил и работу завалил,А девятый сам упал, угодив ногой в провал.Парам-пам-пам, парам-пам-пам… И их осталосьвосемь.
Пройдя первый поворот, я продолжила мурлыкать под нос второй куплет:
У восьмого вот беда: керса двойню принесла.В луже утонул седьмой, потому что был бухой.Парам-пам-пам, парам-пам-пам… И их осталосьшесть.
Добравшись до угла, за которым располагалась лестничная площадка, я зацепилась рукой за стену и сделала нехитрое па, продолжая бормотать:
За шестым пришли враги – отпинали в три ноги.Пятый голову разбил – слишком убежать спешил.Парам-пам-пам, парам-пам-пам… Их четвероосталось.
Торопливые шаги по ступеням, закругление гладких перил… Вспомнив детство, я решила с них скатиться и, сев, поехала вниз, бормоча предпоследний куплет привязавшейся песенки:
На четвертом три дыры – все от вражеской стрелы.Третий заплутал в лесу, может быть, его спасут.Парам-пам-пам, парам-пам-па… а-а-а!
– И их осталось двое! – закончил, поймав меня в объятия, вынырнувший из-за поворота Керр.
Я дернулась, он не отпустил. И тогда, сама не зная зачем, я пропела:
– На второго рухнул столб, размозжив бедняге лоб. – И, сложив пальцы, как учил на тренировках Йен, ударила норда под челюсть справа. Мужчина взвыл, чуть ослабив хватку, пробормотал обиженно, что это вовсе не лоб был, и снова меня скрутил, на этот раз заведя руки за спину. А потом, укоризненно глядя мне в глаза, процитировал финальную строку:
– Все исчезли, лишь один все же дожил до седин. – И добавил, улыбнувшись: – Я живучий, Ильва.
– Я заметила, – нисколько не разделяя его радость, ответила норду.
Положение было весьма двусмысленным. Я сидела на широких каменных перилах, он прижимался ко мне, фиксируя мои запястья, и лица наши находились как-то слишком уж близко друг от друга, что нервировало меня даже больше плена. Керр-сай выглядел уставшим, осунувшимся и немытым. Его челка свисала сосульками на украшенный роговыми наростами лоб, а серьга в остром ухе запылилась. Губы мужчины кривились в традиционной для него ухмылке, а в красно-фиолетовых глазах подрагивали огненные блики. С дороги, видать, явился. Так вот почему он не доставал меня все эти дни!
– Еще что-нибудь споем, мышка? – не переставая довольно скалиться, предложил норд. – Дуэтом у нас неплохо получается.
– Не хочу, – ответила я, стараясь чуть отклониться назад, чтобы увеличить расстояние… ну хотя бы между нашими лицами. От Керра не очень-то приятно пахло, и я невольно поморщилась. Потом вспомнила, насколько пофигистски относилась к подобным «ароматам» Йена, и не смогла сдержать смешок.
Брови мужчины сдвинулись на переносице, глаза недобро сверкнули.
– Брезгуеш-ш-шь? – зашипел он, в мгновение ока растеряв всю свою веселость.
– Ага, – не стала спорить я. – Тебе б помыться сначала, а уж потом чужих амант на лестнице зажимать.
– Шлюха! – выдохнул мне в губы он и попытался поцеловать, но я укусила. Больно, зло, до крови. Отпрянув, мужчина сплюнул, потом улыбнулся окровавленным ртом и сказал: – Ты такая же шлюха, как и Агира. Вы все такие.
– Пусти меня, итиров женоненавистник, – процедила сквозь зубы я, ощущая во рту железный привкус. Противно! Хотелось поскорее добраться до кухни и запить чем-нибудь этот мерзкий вкус.
– Думаешь, избавилась от клейма и перестала быть вивьерой? – не слушая меня, продолжал сай. – Да у каждой из вас на роду написано ублажать нас. Вы же только строите из себя недотрог, а потом стонете и просите еще.
Плевок в его наглую рожу получился непроизвольный. Я и сама испугалась того, что сделала, а еще больше испугалась того, что со мной может сделать обозленный норд. И, как это ни прискорбно, действительно ощутила себя перепуганной мышью, попавшей в лапы помойного кота. Голодного и злого, а еще… очень сильного. Мужчина, зажав мои запястья одной рукой, второй медленно вытер лицо. А я, решив, что врага следует как минимум заболтать, если нет возможности поколотить, заговорила:
– Если у тебя зуб на женщин, Керр, это не моя вина, ясно? И не надо оскорблять меня тем, что я не делаю. А если у тебя мания воровать амант и носки у Йена…
– Ничего я не ворую! – возмутился норд.
– Хм… я думала, ты скажешь «никого», – пытаясь вывернуться из его захвата, пробормотала себе под нос. И, исподлобья взглянув на сая, недоверчиво переспросила: – Точно не воруешь? А то, может, ты потому женщин и не любишь, что к Йену неровно дышишь, вот и собираешь его вещи. Таман как раз вчера жаловался, что потерял новый…
– Заткнис-с-сь! – Керр прошипел так, что я чуть язык не прикусила. Даже дергаться перестала, вдруг отчетливо осознав, что меня ведь с этой лестницы и скинуть могут, а потом сказать, что сама шею сломала. С чего я вообще решила, что могу нести подобную чушь, провоцируя мужчину на еще больший негатив? Совсем расслабилась за последние дни, привыкла, что в безопасности… дура! – Страш-ш-шно, мышка? – Улыбка норда была пугающей. Я кивнула, по-прежнему не решаясь заговорить. – Вот так-то лучше, – сказал он и снова начал целовать. А я, я… я опять его укусила. Потому что это было мерзко, и меня затошнило.
Потом лестница качнулась, и мне показалось, что я вот-вот упаду. Но вместо меня упал Керр-сай, одну ногу которого затянуло в стремительно заворачивающуюся каменную воронку. Я же, получив долгожданную свободу, успела вцепиться в перила и усидеть на месте. Сердце бешено колотилось, в висках стучало, а в голове билась одна-единственная мысль: «Кто? Кому я завтра испеку торт и лично отнесу в знак благодарности?»
– Да как ты смеешь, мальчишка! – пытаясь вырваться из каменного капкана, воскликнул заместитель Грэма. – Немедленно отпусти!
– Зачем ты это делаешь, сай? – вместо ответа задал вопрос стоявший внизу Мирт. – Она ведь не Агира. Зачем ты пытаешься запугать Ильву и унизить?
– Может, я ее люблю?! Не подумал об этом, молокосос недоделанный?! – в очередной раз безуспешно дернувшись, заорал норд.
– Кого ты там любишь, Керрюш? – раздался сверху чуть насмешливый голос Кимины. – Выбрал себе очередную мышку для охоты? Янина на тебя настучала мужу, Лия избила метлой, так ты теперь малышку Йена на прочность проверяешь? Да, дорогой? – Сладко ему улыбаясь, лэфа медленно спускалась по ступеням к нам. – Мирт, скажи Мине, пусть отпустит уже этого горе-влюбленного. А Ильву я сама провожу обратно в комнату. Нечего ей по вечерам одной по Стортхэму разгуливать, – сказала аманта, помогая мне, все еще дрожащей от пережитого, слезть с перил. – Пойдем, милая. Мальчики тут сами разберутся.
