Ева Никольская - Чужая невеста
– Знаю, ты слишком была увлечена беседой с Ильвой, – продолжая меня разглядывать, словно увидел впервые, сказал Йен.
– Слишком, угу, – согласилась я, натягивая на плечо соскользнувшую лямку сорочки. Она была тонкой, но длинной, поэтому особого смущения я сейчас не испытывала. Да и не до того мне было. Внутри все кипело от злости и разочарования. – Ты слышал? Ты ведь ее слышал? – Нервно закусив губу, я, как и Ильва некоторое время назад, вцепилась в собственные волосы и еще больше их взлохматила. – Она даже разобраться во всем не желает! Узнать, что затеяли эти фирсы и зачем! Маленькая эгоистичная дрянь.
«Медведь» оттолкнулся плечом от стены и, подойдя ко мне, встал за спиной. Зеркало же по-прежнему излучало зеленое свечение, и отражалась в нем моя земная комната, а не наши фигуры.
– Значит, вот где ты раньше жила? – проговорил мужчина, обнимая меня сзади и с интересом рассматривая интерьер. – Неудивительно, что тебе так хочется вернуться обратно.
– Угу, – запоздало отвечая на его первый вопрос, пробормотала я и, резко крутанувшись в мужских объятиях, воскликнула: – Куда вернуться? Зачем?
– В прежнюю жизнь, в прежнее тело, к прежнему жениху, – без тени эмоций на «каменном» лице перечислил Йен. А меня взорвало!
– Знаешь, медведь, – шумно выдохнув, проговорила я, – иногда мне очень хочется тебя ударить.
Темная бровь мужчины чуть поднялась, а уголок рта дернулся, украсив серое лицо кривой улыбкой.
– Сейчас хочется? – уточнил он, глядя на меня с высоты своего немалого роста.
– Да, – гордо расправив плечи, заявила я.
– Так ударь, выпусти пар, мне не жалко, – предложил Йен. – Давай же, Лера, ты слишком напряжена, а надо бы расслаби…
Я ударила. А он… не увернулся. Звук пощечины получился очень громким и неприятно резким. Испугавшись содеянного, прижала к губам руки, но рыжий норд лишь хмыкнул и наконец-таки улыбнулся по-настоящему, всем своим видом показывая, что не в обиде. Эдакий добрый плюшевый мишка, готовый побыть боксерской грушей ради спокойствия девушки. Вот только вместо того, чтобы успокоиться, я почему-то разозлилась.
– Еще? – заметив перемену моего настроения, спросил норд.
– Мазохист чер-р-ртов! – зарычала на него и принялась колотить мужчину в грудь, отбивая руки о твердые мышцы его тела.
Я выплескивала в этом глупом порыве свою не менее глупую обиду. На Ильву, не пожелавшую рисковать новой жизнью ради общения со мной. На Гришу, который бросил в трудный момент меня, но почему-то подобрал ее. На фирсов, не удосужившихся объяснить своим «лабораторным крыскам» суть проводимого эксперимента… И на Йена за его готовность принимать удары, предназначенные другим. Хотел, чтобы ударила? Да пожалуйста! Пусть получает, миротвор-р-ррец рыжий!
– Тише, маленькая, тише, – смеясь, говорил «медведь», пока я его лупила. Казалось, будто он совсем не ощущает боли, в то время как у меня уже ныли руки. – Ты, главное, не поранься, Лерочка, – обняв чуть крепче, попросил меня мужчина. – Пальчики ведь такие нежные.
Я была зла и расстроена, а он улыбался все шире. Это раздражало. И, отчаянно желая стереть с его лица довольное выражение, я поднялась на носочки, схватила «медведя» за шею, вынуждая наклониться, и поцеловала. С той же яростью, с которой только что его колотила. Вот только ответная реакция Йена оказалась еще яростней. Былую веселость словно ветром сдуло. Подхватив за талию, норд прижал меня спиной к холодной поверхности фирского зеркала и, не разрывая безумного поцелуя, дернул вверх тонкую ткань свадебной сорочки. Та треснула по шву, давая свободу моим ногам, которыми я тут же обняла его бедра.
Всего один вздох под аккомпанемент бешено бьющегося сердца, всего один взгляд в темно-голубые до черноты глаза мужчины, всего одно имя, слетевшее с онемевших от жадного поцелуя губ… его имя – и окружающий мир снова перестал существовать. Были только Йен, я и сорвавшееся с цепи желание, которое сжигало нас изнутри, требуя разрядки. А стекло продолжало мерцать, освещая часть комнаты и нас. И от моей прислоненной к нему спины во все стороны расходились белые круги.
И где-то на краю сознания мелькнула мысль: «Если Ильва вернется сейчас в комнату, ее ждет кино для взрослых», но стыдно почему-то не было.
Рывок, объятия, два широких мужских шага… и вот я уже прижата не к зеркалу с функцией видеочата, а к каменной стене слева от него. Нас больше не видно с Земли, но зеленого сияния достаточно, чтобы прекрасно видеть друг друга. Мои ноги по-прежнему крепко обвивают мужские бедра, пальцы впиваются в плечи Йена, а губы горят от недавних поцелуев. Мм… мало! Грудь Йена тяжело вздымается, да я и сама никак не могу унять сбившееся дыхание. Поцелуй разорван, ласки остановлены – мы просто смотрим друг на друга, не отводя взглядов и не моргая. Почему же он медлит? Почему?! Возбуждение кружит мне голову, требуя продолжить начатое, но нарастающая в душе тревога мешает проявить инициативу. Вдруг Йен вовсе не желает меня, вдруг все это лишь минутный порыв, вдруг…
– Если хочешь остановить меня, делай это сейчас, – хрипло прошептал «медведь», нависая надо мной, и напряжение отпустило.
Губы сами расползлись в какой-то шалой улыбке, а с языка слетело:
– Хочу сейчас! Всего тебя хочу. – И неожиданно робкое: – Можно?
Больше мы не разговаривали. Он целовал меня так неистово, так жарко, что я была не в состоянии произнести ни слова, да что там – я даже внятно мыслить уже не могла! «Плыла» от его близости, сходила с ума от лимонно-медового аромата, от рыжих волос, запорошенных снегом ранней седины, от потемневших глаз, от самых нежных и чутких на свете губ… Я вздрагивала, когда его руки касались моей обнаженной кожи, впивалась пальцами в его плечи, ласкала шею с идущим вдоль нее гребнем. Выгибалась навстречу мужчине, целовала его и, наплевав на все приличия, просила еще.
Голова кружилась, тело горело, с губ срывались тихие стоны, а внизу живота словно закручивалась незримая пружина томительного наслаждения. Терпеть эту сладкую пытку больше не было сил. Я так сильно хотела норда, что сама принялась стягивать с него рубашку. Чтобы плотнее прижаться к обнаженной мужской груди, почувствовать, как бьется его сердце и… окончательно сойти с ума от вожделения.
Все, чего я сейчас хотела, кем жила, кем дышала, – был Йен. Огромный, сильный, страстный и… удивительно нежный мужчина, который, несмотря на свои габариты и мощь, умудрился не причинить мне боль во время нашей первой близости. Единственное, что в этот раз действительно пострадало, была моя несчастная сорочка. Ну, и, пожалуй, его плечи, об которые я, как кошка, успела поточить свои короткие, но острые коготки.
Глава 13
Жизнь после секса
Щурясь от яркого дневного света, я увлеченно водила по рыжему боку моего керса щеткой. Зверь лежал на осыпанной пожухлыми листьями земле и довольно мурлыкал, как и положено всем котам, пусть даже и тем, которые размером с коня. Осень радовала теплой погодой, свежим ветром и ароматом листопада. В предгорный лес за последнюю неделю мы с Йеном выезжали уже третий раз, чтобы погулять на свежем воздухе, а заодно и потренироваться. И речь шла не только об отработке навыков примитивной самообороны, на которых настаивал рыжий норд.
Прежде всего, он учил меня крепко сидеть в седле и правильно управлять своим ездовым зверем. Рыж действительно признал во мне хозяйку. Потому, наверное, и терпел на своей спине такую неопытную всадницу, лишь изредка порыкивая, если я что-то делала ну очень-очень неправильно. Йен, к слову, тоже отличался просто-таки титанической выдержкой, когда пытался показать мне элементарные приемы самозащиты. Правда, и этой выдержке наступал конец, если, повалившись в очередную кучу листьев, я с хохотом утаскивала за собой и его.
Лежать на мягком ковре из листьев и упоительно целоваться после таких вот тренировок, как выяснилось, было просто нереально здорово. Так что наших верховых прогулок я ждала с не меньшим энтузиазмом, чем маленький ребенок ждет похода в цирк. Но у «медведя» в Стортхэме хватало обязанностей, которые забирали его у меня на большую часть дня, а то и на весь. Впрочем, я не жаловалась, мне и самой было чем заняться.
– Ты его совсем избалуешь, – сказал Йен, с мягкой полуулыбкой наблюдавший за мной и керсом. Официально лиловоглазого котяру звали Такердрон, что в переводе означало «гордый покоритель ветров», как по большому секрету поведал мне Сорис. Но я упорно именовала его Рыжем, и он, как ни странно, с удовольствием отзывался на новую кличку. Керс вообще реагировал на меня очень чутко. Узнавал по шагам, по запаху и еще непонятно по каким признакам.
– Ты до сих пор не понял? Этот хитрюга на то и рассчитывал, когда выбирал хозяйкой женщину! – ответила я своему учителю и, отложив в сторону щетку, полную рыжей шерсти, начала ласково поглаживать развалившегося на «солнышке» питомца, не забывая при этом чесать его за ушком. – Заметь, единственный керс, установивший ментальную привязку с лэфой, а не с нордом. Да в том, чтоб его баловали, и состоял коварный кошачий план! – Нагнувшись, я обняла лобастую голову гигантского кошака и чмокнула его в нос. Рыж забавно фыркнул, дернул усами, а потом зевнул и принялся громко урчать, намекая на то, что неплохо бы продолжить его баловать и дальше.
