Анна Гаврилова - Астра. Шустрое счастье, или Охота на маленького дракона
– Хочешь сказать, что уезжала из столицы в истинном облике? – уточнил Дан. И добавил, понизив голос: – Но почему?
Мы почти дошли до главной площади Рестрича. Там, впереди, плескалось людское море, а на вершине ведущей к ратуше лестницы можно было разглядеть фигуры старейшин. Безусловно, там ждали нас, но…
Я остановилась, заставив остановиться и Дана. А когда моя догадливая светлость повернулась и наклонилась ближе, открыла самый жуткий секрет:
– Я утратила способность к трансформации. Дракон – единственный образ, в который могу воплотиться.
Секунда тишины закончилась улыбкой и лёгким поцелуем в губы. Спустя ещё мгновение я услышала:
– Прости, малышка, но посочувствовать не могу. Способность менять внешность – это, безусловно, полезно, но я бы хотел всегда видеть тебя настоящей. Или, в крайнем случае, Астрой.
Я насмешливо фыркнула и отстранилась.
– Нас ждут старейшины, – напомнила скорее себе, нежели ему.
Герцог Кернский улыбнулся, взял за руку и повёл дальше. Сквозь толпу, к городской ратуше и поджидающим нас старикашкам.
Стою. Стою, слушаю выступление старейшины Нила и одновременно ловлю себя на мысли, что благодушный тон оратора мне совсем не нравится. Вернее, я этому тону не верю. Более того – жду подлянку.
Герцог Кернский стоит рядом со мной, на той же лестнице, которая сейчас выполняет роль то ли трибуны, то ли театрального помоста, и тоже не верит. И готова спорить на все добытые Даном алмазы, тоже подлости ждёт.
Вернон и моя родня, включая примкнувшую к ним Юдиссу, также здесь. Но они ниже, у основания этой широченной лестницы застыли. От всей их компании веет таким же недоверием, но… Но что они могут?
Нам всем не остаётся ничего иного, как стоять, слушать и… да-да, ждать! И надеяться, что старейшины в кои-то веки поступят по совести.
А Нил говорит! Нил распинается! Причём культурно и без передёргиваний.
Мол, дорогие сородичи, как вам уже известно, в город вернулась наша Астрид. И, как вам опять-таки известно, за ней приехал во-он тот мужчина, приближенный императора. Он высказал твёрдое намерение жениться на нашей «жемчужинке», и мы назначили испытание. Испытание это он прошел, причём…
А вот тут проскальзывает нервяк. У старейшины случается приступ кашля, Нил оттягивает воротник – словно тот душит. Но потом всё-таки признаётся. Рассказывает остальным о том, что древнего чудовища, обитавшего в озере Отречения и охранявшего Лабиринт, больше нет.
Старейшина на миг соскальзывает с темы – упоминает о необходимости выставить у каменной арки охрану, и снова к главному возвращается. Подчёркивает – претендент испытание прошел, то есть старейшины, равно как и народ метаморфов, отказать в сватовстве не могут.
Вернее как… Теоретически можно взбрыкнуть, ибо Дантос был в Лабиринте не один, а в компании (вот тут Нил снова запинается) «второго чудовища», но! Но старейшины, так и быть, готовы зачесть испытание. Просто потому, что я явилась на помощь много позже.
И да, кстати! Кстати, дорогие сородичи, наша Астрид нарушила запрет на анимализм, но… пусть с этой проблемой её муж разбирается. Все согласны?
Тот факт, что избавиться от жениха «привычным методом» невозможно, остаётся невысказанным. И хотя про клятву народу не говорили, недоумения такая «нерешительность властей» не вызывает. Все знают – если бы могли прибить чужаков, то уже прибили бы, а так…
А так всем приходится стоять и слушать. И ждать высочайшего вердикта!
И в конечном итоге, несмотря на всю разлитую Нилом воду, этот момент наступает. Старейшина делает глубокий вдох, поворачивается к нам, дарит герцогу Кернскому сдержанную улыбку и говорит:
– Что ж, испытание вы прошли, и поводов для отказа больше не имеем. Женитесь, если жить без неё не можете. Единственное – герцогских дворцов у нас нет, но… – вот теперь Нил растягивает губы в подчёркнуто-доброжелательной улыбке, – …но обещаю, мы выделим вам лучший дом из числа свободных.
До меня доходит не сразу. Вернее, уже после того, как блондинчик дарит Нилу ответную подчёркнуто-доброжелательную улыбку и говорит:
– Насчёт дома не беспокойтесь. Мы будем жить в Керне.
– Простите, Дантос, но это невозможно, – отвечает Нил. – Согласно законам нашего народа, жить вне сообщества запре…
А договорить старейшина не смог. Его речь оборвал пронзительный свист!
Я повернула голову, уверенная, что это Торизас или Вернон в дело включились, и с удивлением узнала – нет, они ни при чём.
Свистел кто-то незнакомый, какой-то пожилой усатый мужчина. И его пример оказался очень заразительным… Ещё миг, и пространство буквально взорвалось. Свист, визг, яростный топот – всё! Всё смешалось!
А когда эта волна схлынула, какая-то женщина крикнула грозно:
– Хватит! Оставьте девочку в покое! Пусть едет и живёт как захочется!
Нил ответил ошарашенным взглядом. Дурут и Гертон, которые стояли поблизости – тоже. И только мой бывший наставник улыбался. Причём радостно так, лучисто.
– Какая нам разница, где будет жить Астрид? – поддержал женщину усач. – Она всё равно за чужака выходит!
– Да даже если бы за своего! – включилась в разговор наша соседка, госпожа Мита. – Зачем неволить девочку? Зачем над ней издеваться?
Старейшина Дурут не выдержал – набрал полную грудь воздуха и явно хотел возразить, но… Нет, не успел. За него булочник Том ответил:
– Закон должен исполняться! Сказано в законе, что жить в Рестриче – так тому и быть. И муж, раз ему так неймётся…
– Но других-то, которые замуж выходили, отпускали! – встряла госпожа Ири.
– Ну так у других дара не было! – взвизгнул Дурут. – А у этой есть! Эта… жемчужина нашего на…
Всё. Взрыв! И главная площадь Рестрича наполняется таким криком, что хочется немедленно заткнуть уши. Но этого мало – в воздухе появляется невероятное напряжение. Несмотря на ясную, очень солнечную погоду, начинает казаться, что в сердце грозового урагана попала.
– Оставьте Астрид в покое! – вопит кто-то. – Пусть едет с чужаком!
– К бесам чужака! – кричит другой. – Она обязана быть здесь и приносить пользу!
– А сам-то ты много пользы принёс?
– Я? Да я всю жизнь…
Нет. В какой-то момент я действительно не выдерживаю и накрываю уши ладонями. Стою ошарашенная и понятия не имею, как реагировать на происходящее. А людское море, которое ещё пять минут назад было спокойным, штормит всё сильнее. И, клянусь, тут полслова до драки!
Впрочем, я этого не понимаю… Здесь и сейчас я глубоко шокирована тем, что кто-то смеет бунтовать. Вернее, тем, что кто-то взял и вступился. Причём за кого? За беглянку и преступницу. За меня!
А скандал нарастает. Я вижу, как госпожа Ири яростно трясёт кулачком. Как булочник Том багровеет. Как не пойми откуда выскакивает лопоухий Энир и начинает тыкать в Тома пальцем. Как госпожа Мита срывает с головы чепчик, и упирает руки в бока, и что-то выговаривает незнакомому рыжеволосому парню.
Это удивительно. Нет, всё то, что творится на площади, определённо не укладывается в моей голове. И когда Дантос берёт за руку, заставляя тем самым разжать уши, я в ещё большем замешательстве оказываюсь.
А герцог Кернский, наоборот, чувствует себя в этой суматохе очень вольготно – улыбается и вообще веселье источает. Только стоять тут и ждать, когда народ успокоится, светлость не хочет. Он тянет меня вниз по лестнице – к месту, где поджидают родные.
Я, конечно, подчиняюсь. А оказавшись рядом со своими, впадаю в ещё больший шок.
– Госпожа Дарая, – перекрикивая шум толпы, зовёт Дан. – Торизас говорил, что вы приглашали на чай…
Мама хмурится, но спустя миг на её губах вспыхивает добрая улыбка.
– Конечно, приглашала! – кричит она.
Ещё мгновение, и вся наша компания, включая Юдиссу и добравшегося до жены Энира, разворачивается и начинает пробираться сквозь толпу. И нас, как ни странно, пропускают. Словно мы тут самые что ни на есть лишние. Словно вообще никакого отношения к происходящему не имеем.
И это удивляет особенно, но я предпочитаю помалкивать. Иду вслед за Дантосом, под конвоем Вернона, Тора и отца. А когда оказываемся на свободе, облегчённо вздыхаю.
– Ты как? – спрашивает Дантос. – В порядке?
Пожимаю плечами и молчу.
Не знаю. Я по-прежнему в шоке. Я… в самом деле не ожидала!
– С тех пор, как ты сбежала, в Рестриче кое-что изменилось, – глядя на мою реакцию, говорит папа. И добавляет: – Мнение старейшин разделяют далеко не все.
Угу. Это я уже поняла. Но всё равно удивительно.
Я делаю два шага по направлению к переулку, через который можно на нужную нам улицу выйти, и замираю. Потом поворачиваюсь к брату и задаю вопрос, которым следовало озадачиться ещё пару дней назад…
– Кстати, а где Натар? Куда запропастился и почему не показывается?
Если вдуматься, это в сотню раз удивительней, чем тот спор, что разгорелся на площади. Просто… Натар – это Натар. Он всегда, сколько себя помню, где-то поблизости ошивался. Во времена, когда я жила в Рестриче, не случалось и дня, чтобы я соседского мальчишку не встретила. А тут…
