Катерина Снежинская - Пилюли для феи
Зато всем любителям чуть-чуть незаконных, полузаконных и совсем запрещённых азартных игр в Элизии было известно: в «Обдираловке» самые высокие ставки, самые понятливые букмекеры и любому доступна игра в долг. Правда, проценты по кредитам тут тоже «самые». А методы убеждения должников совсем негуманные. Но когда хочется сорвать большой куш на халяву, приходится рисковать. Даже целостностью собственных конечностей.
В общем, желающим встретиться с Папашей прямая дорога к «Пескарю». Другое дело, что желающих находилось немного. С теми, с кем устроитель боев дружил, дварф встречался сам, и время свидания тоже назначал самостоятельно. Ну а тех, на кого у него зуб имелся, находили. Как бы несчастный от рандеву не уклонялся. Яте повезло оказаться в числе немногих нахалов, по собственной воле разыскивающих Папашу. Но Курой такую наглость мог позволить.
Тег едва успел шепнуть бармену о цели своего визита и понюхать пойло, которое в «кафе» за вишнёвый ликёр выдавали, как дварф, сияя в полумраке двенадцатью золотыми коронками, выплыл откуда-то из подсобки. То, что коронок именно двенадцать, а не пять и не двадцать, Яте разглядел без труда — уж слишком широко, радостно и дружелюбно улыбался Папаша. Примерно, как крокодил.
— Те-ег, дружи-ище, — радушно раскрыл объятья дварф, будто и вправду надеялся прижать Курой к своему выдающемуся пузу. — Как же я рад тебя видеть! Рад, рад, даже не сомневайся. В самый раз собирался весточку послать! В среду-то тебя не было. Да я и покумекал, думаю: чего зазря парня тревожить? Пусть отлежится, а я ему пока стоящего бойца предложу. И…
Поток дружелюбно-снисходительного бреда криминалист перебивать не стал. Просто вытянул из кармана пачку купюр — такую толстую, что подкладку вывернуло — и шлёпнул деньги на стойку.
— Это что? — глубокомысленно пыхнув огрызком неизменной сигары, кажется, приросшей к толстой губе, осторожно поинтересовался дварф.
— Деньги, — любезно пояснил Яте.
Хотел было для пущего имиджу залихватски опрокинуть в себя содержимое рюмки, но понюхал и передумал. Имидж имиджем, а печень дороже.
— Эт’ я вижу, — Папаша улыбаться перестал. Кабаньи глазки, выглянувшие из-под умильно расползшихся щёчек, смотрели совсем недружелюбно. Даже недобро. — Только к чему? Вроде как долгов за тобой нету.
— Долг за тобой есть, — Курой меланхолично раздавил большим пальцем таракана, зачем-то вылезшего на стойку. Видимо, и среди насекомых встречаются самоубийцы. — Теперь есть. А это ставка. На меня.
— Так-так-так, — зачастил дварф, возвращая на луноподобную физиономию сияющую улыбку. И, никого не стесняясь, потирая пухлые ладошки. — И против кого это ты, парень, выйти решил, а? Хоть бы меня предупредил по старой дружбе. Всё же не шишка с горы, а считай, импресарио.
— Считай, импресарио, — хмыкнул тег, подвигая пачку банкнот к дварфу, — Тут восемьсот чистыми.
— Ско-олько-о? — сигарный окурок отвалился вместе с нижней губой и, видимо, челюстью.
— Восемьсот, — невозмутимо повторил Курой, — твой процент стандартный. А ставки… Ставки будут высокими. Гарантирую. Но этого парня ещё найти надо. Зовут Арнэ, фамилию не знаю. Армейская кличка Призрак. Оборотень. Росомаха, кажется. По крайней мере, двигается как куница и псих ещё тот. Рожа с левой стороны палёная. Найдёшь, короче.
— Армейский — эт’ хорошо, — протянул дварф, забираясь на табурет, стоящий рядом с Курой. Короткие ножки и чересчур объёмный живот не позволили Папаше взгромоздиться ни элегантно, ни просто небрежно. Но когда речь о деньгах заходит, какой же дварф станет о внешнем виде думать? Тут бы дела обсудить, выгоду просчитать и подумать, как ближнего объегорить. — Только сколько их, армейских? Не слишком это и интересно, слышь, Тег?
— Про ликвидацию императорской семьи знаешь? — поинтересовался Курой, вертя злосчастную рюмку. С ней что-то нужно было решать. Раз заказал — пей, а то слабаком сочтут. Но печень всё же жалко. — Ну, так он активное участие в этом деле принимал.
— Так-так-так, — повторил Папаша, начав барабанить крепкими ногтями по стойке. И заставив Яте вздрогнуть — тег даже обернулся, почудилось, что вместо дварфа рядом альв сидит. — Но ты же ляжешь, Тег, — сказал эдак сочувственно, разве что по головке не погладив.
— Не… — с трудом выдохнул Курой. Пойло оказалось не только мерзким на вкус, но и жутко крепким. Таким драконов потчевать, чтобы огненными очередями плевались. — Не лягу… — теперь горели не только обожжённый рот и горло, но и желудок. Всё-таки сложно удерживать каменную физиономию, когда слезы норовят градом хлынуть. Но Курой справился. — Пусть твои мальчики прошвырнуться по притонам, где опиум курят. Там его и найдёте.
— О как! — вроде бы изумился Папаша, а у самого в глазах столбики цифр стоят — не дварф, а арифмометр.
С другой стороны, озадачишься, когда куш обещает быть не просто немалым, а очень и очень нехилым. Громил-то тег уже разделывал, этим почтенную публику не удивишь. А вот если пустить слушок, будто этот Призрак служил и в чём участвовал, о дурных привычках, естественно, умолчав, то… Как ни крути, а профит изрядный. Пару тысчонок поставить на одного бойца, пару на другого — и при любом раскладе с наваром останешься. Да и репутации такое мероприятие на пользу будет.
— А у тебя-то в этом какой интерес, а, парень? — добродушно прищурился дварф.
— Думаешь, мне деньги не нужны? — усмехнулся Яте.
Папаша смотрел на тега искоса, но эдак проницательно — и впрямь умудрённый жизнью отец на наивного отпрыска. Курой поморщился. Выходило не слишком ладно, причём у обоих. «Импресарио» то и дело забывал о том, что он всего лишь дружелюбный толстячок. А у тега с объяснениями выходило… не очень. От денег он никогда, конечно, не отказывался. Только и особого интереса к ним не проявлял. Его всегда больше сам процесс зарабатывания увлекал.
— Да подумываю завязать я, — попробовал зайти с другой стороны медик, — не мальчик уже.
— Жениться надумал, что ль? — ухмыльнулся дварф. — Уж не на той ли горячей штучке с зелёными глазками? — Курой было далеко до горячей штучки, но глазками тег стрелять тоже умел. Зыркнул так, что Папаша чуть своей сигарой не подавился. — Ладно, ладно… Извиняюсь я. Дело твоё, в него не лезу. А вот по рукам ударить готов. Ты как?
Яте молча протянул ладонь. Пожатие у Руха оказалось неприятным — мягким, липким. И руку Яте он задержал, потянул на себя с нежданной силой.
— Только учти, Тег, мы теперь партнёры. Парня я этого найду и на бой уговорю. Но уж и тебе пятится некуда. Сказал: бою быть, значит, выйдешь. Что случится, ежели ты свинтить захочешь, говорить не стану, сам всё знаешь.
А вот тут настало время Курой давиться. Как-то не рассчитывал он на самом деле снова с громилой в спарринге встретиться — собственные силы реально оценить умел. А вот с просчётом последствий, видимо, промахнулся.
* * *Временное помещение, выделенное для ветеранской комиссии, ничем не отличалось от постоянного, так неловко спалённого разгулявшимся альвом. Припоминая сие досадное недоразумение, Алекс даже что-то вроде стыда почувствовал. То есть, не стыд, а, скорее, неудобство, эдакий дискомфорт. Всё-таки он почитал себя законопослушным гражданином. Ну, почти. А тут, получается, попортил имперское имущество ни за что, ни про что. И даже вины не чувствовал, пока снова не попал на улицу Тридцати страждущих. Выжженное до самой земли пятно зияло немым укором.
К счастью, в Казначействе запас унылых особнячков с облезшими стенами, перекошенными рамами, сквозняками и серыми в жёлтых пятнах потолками был безграничен. И комиссия вполне себе уютно устроилась на новом месте: тишина, ни души и пылью пахнет. Часы, вроде как, приёмные, но кого это волнует? Пришлось управляющему «Следом» хорошенько попетлять по закоулкам и этажам, тычась в запертые двери. В открытых же кабинетах Росса встречали неизменным: «Закройте дверь с другой стороны!». И даже типично альвовская физиономия на служащих не действовала. Клерки Комиссии, прибывавшие в раздражении и чёрной меланхолии, раболепствовать перед лордом отказывались. Видимо, потеря родных стен сказалась на них гораздо сильнее, чем предполагал Алекс. А говорят ещё, что у канцеляристов души чёрствые!
В итоге Росс справился сам. Метод тыка, то есть открывания всех дверей подряд, помог. И в очередной крохотной каморке обнаружился-таки бывший сержант Три Ригис, больше известный узкому кругу как Три Полбутылки. Приходу альва оборотень не удивился, но и не обрадовался. Хмуро глянул на посетителя из-под кустистых бровей и молча махнул в сторону неизменно колченого стула, приглашая устраиваться.
— Переживаешь? — вместо приветствия поинтересовался Росс, осторожно присаживаясь.
Стоять было глупо, а садиться страшновато — мебель тут выглядела ещё плачевнее, чем в прежнем кабинете. Видимо, собирали с бору по сосенке. А боры и раньше роскошью не страдали.
