Вера Чиркова - Заложница. Сделка
Ошеломлёнными статуями застыли все присутствующие, и те, кто заметил это сияние, и те, кому не было дано видеть потоки магии. Но таких было всего двое, Ительс и Ганти, и обоим хватило жизненного опыта и здравого рассудка, чтобы ничего не спрашивать у потрясённо вытаращивших глаза огров, нагарда и помрачневшего вампира.
Харн только крепче стиснул зубы, начиная понимать, как ловко его тень подвела происходящее именно к этому моменту. Переждал пару мгновений, пока с запястья схлынет уже знакомый жар, уверено положил ладонь на затылок жены и, повернув её лицо к себе, некоторое время хмуро изучал загадочную полуулыбку, блуждающую по лицу лаэйры. А затем наклонился и впился в так давно манившие его нежные губы властным и долгим поцелуем.
— Мне одному кажется, будто я стал невидимкой? — едко осведомился Тарз, поглядывая на задумчивое лицо господина, — а ещё хочется узнать… почему все вы терпите дерзкие выпады этой нахалки?
— Возьмите вещи, — не отвечая на его вопросы, сухо приказал Алдер ограм и сделал небрежный знак нагарду, — Жесс, отведи их и Ительса в жилые комнаты.
— Я представитель совета, — внезапно упёрся лекарь — и имею право знать, что такое тут сейчас произошло!
— Мы позовём тебя, — холодно произнёс вампир и повернулся к превратившемуся в соляной столб спутнику, — Ганти, ты тоже иди к себе.
— Куда ты собираешься их отправить? — глухо произнёс мастер — тень, старательно отводя взгляд от бывшей ученицы, и не пытающейся оттолкнуть жарко целующего её супруга.
Пока фиктивного, как несколько минут назад с усмешкой объяснил ему вампир. Но судя по тому зрелищу, которое отравляло сейчас настроение первому наставнику графини, рьяно стремившемуся стать ей совершенно подлинным мужем.
Харн прервал поцелуй лишь после того, как послушные губы жены внезапно непреклонно и крепко сомкнулись. Герцог чуточку отстранился и ожидающе уставился ей в глаза, гадая, какой каре тень подвергнет его за это наглое нарушение их договора.
Оставит на щеке заслуженную хлёсткую пощёчину или попытается ударить одним из тех ножей, которые он нащупал у на поясе у жены, крепко обнимая её по время путешествия на огре? А может, разъярённые серые глаза обольют напарника ледяным презрением или даже ненавистью?
Пусть, он ко всему готов… этот поцелуй того стоил. Давно уже сердце Хатгерна не заходилось в подобном упоении от такой простой и невинной в общем-то, женской ласки.
Однако, рассмотрев плещущееся в прищуренных серых, как осенние озёра, глазах лаэйры ехидное веселье, мужчина едва сумел спрятать готовый сорваться с губ огорчённый вздох, Таэльмина явно не считала этот поцелуй ни особенным событием, ни ступенькой к более близким отношениям. Судя по торжеству, кривящему ещё влажные лепестки зарумянившихся губ, тень нарочно заигрывала с напарником, добиваясь от встречавших их туземцев какой-то определённой реакции. И очевидно получила именно то, чего хотела, иначе не подмигнула бы Харну с таким заговорщицким видом.
Но хотя разумом герцог и понимал, что старается лаэйра ради его собственных интересов и он должен сейчас радоваться её маленькой победе, в душе почему-то стыло сквозил унылый ветерок разочарования, выметая разом облетевшие лепестки едва успевших расцвести надежд.
И ему пока совершенно не хотелось выяснять, ради каких сведений и целей лаэйра так мастерски провернула эту несомненно успешную провокацию.
— В гостевые покои… — по обыкновению бесстрастно ответил вампир Ганти, но тот по чуть заметной едкой усмешке, мимолётно скользнувшей по бледным губам, догадался о подлинном смысле этих слов.
Гостевыми покоями в приюте иногда называли камеры для самых опасных пришельцев из-за Граничных гор.
Глава двадцать четвертая
— Вам сюда, — распахнул нагард неширокую, но массивную дверцу и Таэль первой прошла в оказавшееся за нею небольшое помещение царственной походкой герцогини, имеющей полное право на приставку — «дэй».
— Спасибо, — сухо обронил Крисдано, успевший разглядеть простенькое, если не сказать убогое убранство находящейся перед ним комнаты и уверенно шагнул вслед за супругой.
Выяснять, зачем она добивалась именно такого поворота событий, он намеревался, оставшись с лаэйрой наедине и лишь после того, как убедится, что в камере нет прослушек. А пока герцог слушал, как скрежещет за спиной тяжёлый засов, и молча наблюдал за тенью. Именно ею Таэльмина сейчас и была, как с каждой секундой все яснее убеждался Хатгерн.
Неслышно скользила вдоль каменных стен, бдительно изучая каждую трещинку и зазубринку в потемневших от времени массивных плитах, пинала носком сапожка ножки скамей, стола и немудрёной лежанки, подозрительно изучала наспех подметённый пол и остатки паутины под потолком.
А Харн все чётче понимал простую вещь, раз эту камеру готовили загодя, значит, именно сюда и хотели их поместить… и тогда выходит, единственная выгода от так ловко разыгранной Таэлью сценки — это сорванный им поцелуй. И вряд ли лаэйра обрадуется, осознав эту истину.
— Ловушек нет, — проскользнув мимо него к лежанке сообщила тень и взялась за край набитого соломой тюфяка, определённо намереваясь его перевернуть.
Хатгерн немедленно поспешил ей на помощь, с досадой проклиная проклятого кровопийцу, приказавшего отправить пленников в эту убогую камеру. Своим решением Алдер одним махом сделал то, чего не удалость бы ему иными методами, превратил самые смелые мечты пленника в несбыточные. Ведь воспитание и смешанное с восхищением уважение, какие испытывает Харн к жене никогда не позволят ему приставать к ней на таком жалком ложе. Слишком высоко он её ценит, чтобы оскорбить подобным скотством.
Хатгерн вздохнул, глядя, как ловко Таэль разравнивает скатившуюся в один ком солому, как аккуратно застилает лежанку невзрачной дерюжкой и подкладывает под голову снятый с талии и аккуратно завёрнутый в куртку пояс с оружием.
— Укрываться будем твоим плащом, — с обыденной деловитостью сообщила тень, села на край лежанки и сбросила сапожки, — как я и предвидела… вампир оказался мстительным и недоверчивым… а ещё очень умным. Теперь мне нужно проверить ещё одну догадку, но сначала я хотела кое-что рассказать тебе про Ганти… он сам дал мне это право. Ну, чего ты там стоишь?
— Изучаю роскошь предоставленных нам покоев, — желчно буркнул герцог, втайне радуясь нашедшемуся вескому предлогу для недовольства.
Иначе приметливая тень легко догадается об истинной причине его плохого настроения. А ему почему-то очень не хотелось показывать ей бурлившие в душе разочарование и обиду. Ещё никогда женщины и девушки, которых он целовал, не относились к этому так равнодушно и Харн не желал признаться даже самому себе, насколько это его задело.
— У него были приготовлены для нас другие комнаты, — безмятежно пояснила Таэль, укладываясь к нему лицом на своей половине лежанки, — и если бы мы смотрели на него с почтением и восхищением — получили бы их.
— Спасибо, милая, — так же мрачно поблагодарил Харн, распуская верхнюю завязку плаща и тем самым превращая его в одеяло, — ты сделала все, чтобы мы попали именно сюда.
— Я старалась, — скромно опустила ресницы Таэльмина, — после того, как мы попали бы туда, заинтересовать вампира и представителей других старших рас было бы невероятно трудно. Если не невозможно.
— Да? — Герцог заботливо укрыл жену и принялся устраивать из своих вещей такую же подушку, как у неё, — а теперь нам нужно обозлить ещё и остальные расы?
— Не знаю, — с непритворным огорчением вздохнула тень, а дождавшись, пока он ляжет рядом, очень тихо добавила, — надеюсь… с ними не придётся действовать так примитивно.
Хатгерн размышлял над её словами дольше, чем обычно. Не хотелось признаваться в собственной недогадливости, ведь сам он не заметил со стороны встречавших никакой игры. И ещё пытался понять, зачем им с лаэйрой нужны представители остальных старших рас и во что это может вылиться?
— Я хотела рассказать про Ганти, — прижалась щекой к плечу мужа тень и он не выдержал.
Осторожно приподнял жену, просунул ей под голову руку и полуобнял девушку, укладывая у себя на груди как на подушке. Ведь это же не приставанье?
— Жду.
Таэль немного повозилась, устраиваясь поудобнее, вздохнула и сообщила:
— Он был моим наставником… с десяти лет и до семнадцати.
— А потом?
— Сказал… будто ему больше нечему меня учить и ушёл. Резко ушёл… в одночасье.
— Вот как, — снова надолго задумался Харн, пытаясь представить себя на месте мастера — тени, обучающего юную хорошенькую графиню.
Определённо тот испытывал к ученице не только заинтересованность наставника… судя по сегодняшней встрече. Свою симпатию к тени Ганти высказал довольно откровенно. И тогда получается что он ушёл специально… не желая ждать её совершеннолетия? Но почему?
