Вера Чиркова - Цвет победы
От такой райской жизни через месяц в двери пролезать не будешь, вздохнула Слава, подбирая подол тёмно-сиреневого платья, чтобы сесть в кресло. Бессонная ночь и пережитое нервное напряжение давали себя знать, тело и душа хотели немного покоя и тишины. Да и короткий утренний сон только раздразнил, не сняв полностью ни усталости, ни беспокойства.
– Ма, я пойду, поищу у тебя в шкафах какие-нибудь штаны, меня это платье в тоску вгоняет. – Считая, что разрешение получено, Тина распахнула дверь в спальню и изумлённо присвистнула.
– Что там такое?
– Нифика себе!
Это было очень серьёзное заявление, и Ярославе пришлось буквально за шиворот выдирать себя из кресла и тащить в спальню. Но, едва шагнув в комнату, она ахнула, потрясённая точно так же, как и Костик.
На боковой перекладине сооружения, которому Слава не знала названия и на котором крепились занавески, превращающие кровать в нечто вроде беседки, висела вешалка с платьем.
Нет. Не подходило слово «платье» этому шедевру, созданному из нежно-зелёного шёлка и состоящему из бесчисленного множества струящихся оборок, тончайших кружев, атласных вставочек и золотистых шнурочков, изящнейшей вышивки точно того же оттенка, что и ткань, и крошечных бриллиантиков, загадочно мерцавших между причудливых узоров.
Далеко не всякая женщина отважится надеть на себя такое чудо, но, случись встретить нечто подобное в витрине или бутике, пройти мимо не сможет ни одна. Каждая постоит, жадно разглядывая и изучая все детали, повздыхает с самым мечтательным видом и придумает уважительную причину, по которой ей совсем, ну совершенно не хочется это иметь.
– Ну, Васт, вот это разобрало… – Восхищённый голос Костика осторожно пробиравшегося мимо платья к стоящим у дальней стены шкафам, отвлёк Славу от созерцания наряда, носить который сочла бы для себя честью даже местная королева.
Женщина расстроенно вздохнула и отправилась назад, в кресло. Ей требовалось хорошенечко подумать. Но сначала…
– Шарик!
– Я тут.
– Можешь вылезать и гулять… где хочешь. Только не забывай предупреждать меня, если кто-то подойдёт близко к двери. Неважно, свой или чужой, просто скажи, идёт Стан. Или – идёт Тарос.
– А если Тарос не идёт, а сидит, говорить нужно? – неожиданно заинтересовался унс.
– Где сидит?
– Возле двери на стуле.
– Всё нужно, – тяжело вздохнула Слава, представив одиноко сидящего под дверями зятя, и вдруг, словно что-то подтолкнуло её к догадке, поинтересовалась, – а он один там сидит, или нет?
– Нет, с ним Васт.
Слава даже приподнялась… пойти, прочесть нотацию и отправить подальше… но представила себе ожидающий взгляд зелёных глаз и шлёпнулась на место. Притвориться, будто ещё не видела платья, она не сможет, да и говорила ей Тина про какие-то особые способности анлезийцев распознавать правду. А разговаривать на эту тему откровенно Слава пока не готова.
Значит, нужно выставить их как-то по-другому…
– Тина!
– Иду, – девушка успела переодеться в свободные серые штаны с завязочками возле щиколоток и просторную рубаху, а теперь затягивала на затылке волосы в хвост.
– Давай завяжу, самому неудобно…
– Угу, – согласился Костик, больше похожий в этом наряде на сына, чем на дочь, и присел на корточки возле кресла, – а зачем звала?
– Шарик говорит, они сидят за дверью… – туго стягивая шнурок, шёпотом пожаловалась Слава. – Васт и Тарос. Ты не можешь попросить их уйти, а то я чувствую себя просто как под колпаком?!
– Я могу, конечно, – задумчиво пробормотал Костик, – но не факт, что они послушают. Замок полон гостей, и, хотя двери и лестницы на этот этаж охраняются, могут найтись ловкачи… или профессионалы. Знаешь, давай просто сядем в спальне, а к двери я что-нибудь приставлю…
Он легко поднялся, радуя материнское сердце ловкостью и гибкостью, с какой теперь двигался, и на цыпочках прокрался по комнате, выбирая вещи для баррикады.
Для дела подошёл стул с высокой спинкой и маленькая скамеечка для ног, которую Тина осторожно приделала за одну ножку на спинку стула. Сверху, почти не дыша, она поставила маленький подносик и на самый его край – пару серебряных кубков.
Теперь никто не сможет открыть дверь, не потревожив эту пирамиду, тихонько веселилась Слава, перебираясь в спальню, на пышные тюфяки просторного низкого ложа. Мимо платья женщина прошла, старательно отводя взгляд и изо всех сил пытаясь сделать вид, будто уже забыла о его существовании.
– Старшая почка, – Шарик внезапно вылез из подушек, где ещё утром устроил себе что-то типа гнезда, – а зачем вы поставили у дверей стулья?
– Как зачем… – начала объяснять Тина и резко смолкла. Несколько секунд растерянно изучала любопытные глазки унса и вдруг расхохоталась.
С каждой секундой всё неудержимее и громче.
– Действительно, – смущённо фыркнула Слава, сообразив, как глупо строить какие-то баррикады, когда у тебя есть унс, и, наконец не выдержав, тоже рассмеялась, весело и от души.
Они хохотали почти минуту, валяясь на постели и хлопая от полноты чувств по подушкам, а едва стихали в изнеможении, как всплывавшие в памяти детали устройства баррикады уносили в очередной приступ смеха.
– Васт и Тарос входят в комнату, – серьёзное сообщение Шарика подтвердил грохот упавшего стула, сопровождавшийся звоном бокалов, – очень быстро входят.
Слава представила себе это вторжение, и её накрыла новая волна смеха.
– Ох, не могу… сделай же что-нибудь, – почти простонала женщина и вдруг услышала над головой горький и разочарованный голос Тароса:
– Зачем же вы так?!
«Как?» – хотелось выкрикнуть Славе, но слова застряли в горле, едва она увидела побледневшее лицо Ливастаэра со стиснутыми губами и хмурыми, как дождливый день, глазами.
В его взгляде не было ни упрёка, ни злости, только тень застарелой боли, но и та продержалась всего миг, сменившись полнейшим безразличием. Потом Васт, так и не сказав ни слова, развернулся и, неслышно ступая, вышел из спальни.
Ну, вот и окончился бал, разочарованно вздохнула Слава, поднимаясь с постели и оправляя сбившиеся юбки. А она уже почти сумела поверить, будто что-то значит для такого неординарного мужчины… обидно, конечно, но и не такое пережила. Переживёт и эту потерю, так удачно ещё не успевшую стать находкой.
– Как ты посмел ворваться в спальню мамы и привести с собой Васта? – услышав почти змеиное шипение, землянка даже не поверила в первый момент, что так может разговаривать её Костик.
– Но вы хохотали так громко… – ещё пылая возмущением, обвиняюще уставился на Тину Тарос, – сразу стало понятно…
– Ни-че-го тебе НЕ ПОНЯТНО! – взорвалась целительница. – Немедленно выметайся из этой комнаты, и если войдёшь сюда ещё раз, я отрублю себе руку вместе с этим чёртовым браслетом.
– Но, Тиночка…
– Я тебе НЕ Тиночка! А Тин! И немедленно вон! И этого… психа забери! А возле двери разрешаю сидеть только Зайчику!
– Костик, – не выдержала Слава, – прекрати. Они не поняли…
– Тебе кажется, будто не поняли, – яростно рыкнул сын, – а меня уже выше крыши достали со своими заморочками! Почти два месяца одно и то же! И ладно бы только этот плейбой провинциальный! А твой-то уже умнее быть должен, в четвёртую фазу вошёл! Так, чего стоим?
Это он снова обнаружил, что Тарос застрял возле двери, где Васт возился со стулом, прилаживая отломанную ножку, сообразила Слава, выходя вслед за Тиной в будуар.
– Быстро отсюда, оба! И Зайчика к дверям! – Судя по голосу, Тин уже немного остыл, но сдаваться не собирался.
– А знаешь, Тина, – решила вдруг, неожиданно даже для себя самой, Слава, – это вы с Таросом идите, погуляйте, а мы с Вастом немного поговорим.
От этого заявления все трое зависли, как любил говорить Костик. Смотрели на Славу недоверчивыми глазами и не двигались с места.
А она не стала ничего повторять. Спокойно прошла к дивану, сбросив туфли с уставших ног, уселась в уголке, поджав их под себя и прикрыв длинным подолом. Так сидеть она любила когда-то очень давно, лет пятнадцать назад, когда ещё не вылез проклятый остеохондроз. Но теперь он, похоже, и в самом деле остался в родном мире и ничто не мешало ей вспомнить старую привычку.
– Ладно, – растерянно буркнул Костик и первым шагнул к выходу.
Уже у двери заметил свои босые ноги, на миг затормозил, оглянулся на внимательно следившую за его передвижениями Славу и нехотя пошёл назад, в спальню. Всё равно мать вернёт обуваться, тут полы в коридорах выстланы мраморной плиткой. Через минуту, уже обутый в невысокие бархатные ботиночки с замысловатым узором, Тин гордо продефилировал к двери, всем своим видом выражая неодобрение поступком матери.
Глава 22
