Наталья Косухина - Корпорация Лемнискату. И начнется отсчет
– А должен был? Тем не менее спустя время я понял свои ошибки, а ты свои – нет. Тщеславие и гордыня когда-нибудь сыграют с тобой злую шутку.
– Это все, что ты хотел сказать? – холодно спросил я, вставая.
– Нет. Мы увлеклись нашими распрями. Я собирался поговорить с тобой о недопустимости твоих ухаживаний за Ольгой.
Несмотря на то, что я был полностью согласен с братом, что-то глубоко внутри меня заставило воспротивиться.
– Почему ты так считаешь? Я красив, богат, умен, знатен. Чем я плохой кавалер для юной девушки?
– Ты только послушай себя! Красив, богат… Но кто составляет твою личную жизнь? Куртизанки да светские львицы. Эти женщины привыкли ничего не ждать от тебя, а вот Ольге ты разобьешь сердце.
– Неужели? Какая трогательная забота о невинной девушке! Она наводит на мысль о смене симпатий… Что, Лидия больше не привлекает тебя?
После этих слов я увидел, как брат сжал кулаки, готовый наброситься на меня. Я сделал ему больно, как и он мне несколькими секундами ранее.
– Давай сделаем вид, что этого разговора не было, и не будем лезть друг другу в душу. Мы с Ольгой взрослые люди и сами разберемся в наших сугубо рабочих отношениях. Тем более, это ты мне ее навязал, чтобы я за ней приглядывал. Я теперь и нянька, и психолог, и надсмотрщик. Быть еще и возлюбленным – не готов. Но в любом случае тебя это не касается. Надеюсь, это наш последний разговор на подобную тему? А сейчас извини: я с задания и хочу отдохнуть.
Развернувшись, я направился к себе в покои, проигнорировав грохот за спиной: это глава творцов со всего маху запустил статуэткой в стену. Жаль, я не видел его лица!
Ольга Орлова
Проснулась я в лазарете – это уже становилось нехорошей привычкой! – но в этот раз рядом с собой я увидела Лидию.
– Чему ты улыбаешься? – поинтересовалась подруга.
– Хорошим переменам в своей жизни.
– И в чем они состоят? Не в том ли, что ты регулярно оказываешься в лазарете? – улыбнулась молодая женщина.
– Нет, тому, что теперь рядом со мной при пробуждении кто-то сидит. Я ничего не пропустила, пока была без сознания?
– Ну, помимо очередного нападения на творца и скандала между Разинским и Корнейси, ничего особенного.
– Что? – приподнялась я на локте. – Из-за чего?!
– Этого я сказать не могу, – пожала плечами Лидия. – Но кричали они так, что, наверное, половина Цитадели слышала.
– И не разобрали смысл спора? – скептически поинтересовалась я.
– В крике труднее разобраться, чем в шепоте. Но могу точно сказать: любопытные слышали твое имя.
Ох, неужели я стала причиной ссоры? Только этого мне и не хватало! Разинский и так не в восторге от меня, а если я еще и проблемы ему доставлять буду…
– Ольга, ты что, влюблена в Алексея? – спросила меня внимательная подруга, наблюдавшая мое огорчение.
– С чего ты сделала столь смелый вывод? – напряглась я, услышав вопрос.
– Потому что он напрашивается сам собой. Твоя манера разговаривать и вести себя меняется. Значит, он вызывает в тебе сильные чувства. И так как неприязни я не вижу, то решила…
– Мое неравнодушие настолько заметно? – огорченно вздохнув, я не стала отпираться.
– Нет, нужно просто немного узнать тебя и понять, что тобой движет, чтобы заметить это. Тебе надо быть осторожнее и вести себя более сдержанно. Вряд ли твоя жизнь станет проще, если Лемнискату узнает о твоих чувствах.
Порадовала…
– Знаешь об этом по своему опыту?
Лидия удивленно посмотрела на меня.
– Что ты имеешь в виду? Я замужем.
– Вот и я о том же. Именно поэтому… твои чувства к Корнейси получат большее осуждение и доставят больше проблем.
Подруга медленно встала и подошла к окну.
– Как ты поняла?
– Вы довольно сдержанные натуры, признаю. Тем не менее, говоря об объекте своей симпатии, оба непозволительно волнуетесь.
На это Лидия лишь хмыкнула.
– Как получилось, что ты вышла за Лехвицкого, а не за Корнейси?
– Минаре в свое время ухаживал за мной. Мы собирались пожениться, но сильно поругались из-за ерунды. Я не одобряла его отношения на тот момент к Разинскому. И в период размолвки я, чувствуя себя оскорбленной, приняла предложение друга нашей семьи, который давно любил меня.
Несколько минут мы обе молчали. Мне было ужасно жаль подругу, но я не знала, что можно сказать в утешение.
Видимо, поняв мое состояние, Лидия грустно улыбнулась:
– Не переживай, Ольга. Я не жалею, что приняла подобное решение, хотя и люблю другого. Князь Лехвицкий – хороший муж, но сердцу не прикажешь. Несмотря на это, я никогда не изменю супругу – мы с Минаре будем нести бремя своих необдуманных поступков до конца.
– Неужели тебе совсем не жаль? – прошептала я.
– Конечно, жаль… – тихо отозвалась Лидия, посмотрев на меня грустными глазами. – Я не раз думала о том, как бы все сложилось, повернись судьба иначе.
– Даже не говори мне о судьбе и вероятностях! – я попыталась перевести наш печальный разговор в шутку. – По их милости я снова попала в лазарет.
Подруга улыбнулась.
– Ничего страшного. С твоим здоровьем все хорошо, а Корнейси дает тебе несколько дней на отдых. К тому же в отделении намечается какое-то мероприятие.
– Интересно, что же это? – приподняла брови я.
– Скоро узнаешь! – интригующе ответила Лидия и направилась в сторону двери.
На пороге комнаты она обернулась и, немного помявшись, сказала:
– Ольга, только прошу тебя… Что бы в жизни ни случилось – не руби с плеча. Семь раз отмерь – один отрежь. Многое может случиться, но надо уметь давать людям шанс.
Дверь медленно закрылась.
Где-то я уже это слышала…
* * *Лидия не шутила по поводу мероприятия. Уже на следующий день после того, как мне разрешили вернуться в свою комнату, доставили приглашение.
Планировался вечер для узкого круга – только для работающих на Лемнискату, и мне было очень любопытно, как именно он будет проходить. Первый раз я получила приглашение на подобное закрытое собрание.
Намечалось оно на сегодняшний вечер, и я первым делом полезла в шкаф критически осмотреть свои наряды. Знаю, может, это глупо с моей стороны, но ничего не могу с собой поделать. Не могу я плохо выглядеть на рауте, каким бы он ни был, если там будет присутствовать Алексей.
Впрочем, переживать было не о чем. Мама, увидев на балу, что на меня обратил внимание Разинский, переслала мне половину гардероба. Так что выбор имелся неплохой.
Я решила надеть весьма скромное, но изящное и красивое платье. Оно состояло из нижнего платья желтого цвета, облегающего фигуру сверху, а от талии ниспадающего волнами до пола, к которому вторым слоем было пришито тончайшее черное кружево с вплетенными серебристыми нитями. Кружево покрывало и маленькие рукавчики-фонарики, украшало лиф платья, а от груди к талии тонкие складочки присборивала большая серебряная брошь, отчего силуэт казался еще более изящным, эфемерным. Кружево верхнего платья при малейшем движении расходилось, и в просветах полыхал желтый шелк нижнего, а серебряные нити, казалось, жили своей жизнью, мерцая в свете свечей. Бальные туфельки и белые перчатки до локтя завершали мой вечерний туалет.
Сложнее пришлось при замазывании узоров, которые теперь навсегда обосновались на моем лице и теле. Но оттенок бежевого крема удачно подходил к коже, и при его использовании отметины были практически не заметны, – если, конечно, не знать, что искать.
Занятая такими эстетическими вопросами, я даже не заметила, как пролетело время. Я уже минут пять кружилась перед зеркалом, когда раздался стук в дверь. Открыв ее, я узрела на пороге Разинского.
Сегодня он был одет в черный элегантный фрак, белоснежный жилет и такую же рубашку, высокий воротник которой украшал сложный узел шелкового черного галстука, а также классические брюки из тончайшего сукна. Весь его облик буквально кричал о его врожденном аристократизме и прекрасном вкусе.
– Добрый вечер, – поцеловав мне руку, творец бесцеремонно оглядел меня с головы до ног.
Нахал!
– Меня послали сопроводить вас в зал для приемов.
По виду Разинского было сложно сказать, что он рад этому факту.
– Кто-то боится, что меня украдут по дороге или я заблужусь? – чуть приподняв брови, поинтересовалась я, беря веер и выходя из комнаты.
Мой вопрос Алексей проигнорировал, и мы в полном молчании направились к лестнице. Пройдя по длинным коридорам, оказались в большом зале, полном гостей.
Помещение было окружено крытой галереей, и я невольно посмотрела вверх, любуясь лепниной высокого купольного потолка, опирающегося на белоснежные колонны. В центре зала сияла сотнями свечей огромная люстра, и ее свет отражался в мраморе колонн.
