Юлия Григорьева - Погоня за сказкой
– Ада? – я подняла голову и за пеленой слез не смогла рассмотреть графа Набарро.
Он стремительно приблизился к нам с Дамианом и оттеснил меня, закрыв собой.
– Милостивый государь, потрудитесь держаться подальше от чужой невесты, – холодно произнес он.
– Могу адресовать вам то же требование, – голос господина лейтенанта был сух, но в нем угадывалась насмешка.
Обстановка накалялась. Мужчины буравили друг друга воинственными взглядами, и нужно было что-то делать, пока не случилось взрыва. Мне вспомнились слова графа о поединке. Дамиан на это сказал, что не примет вызова, но сейчас в это верилось менее всего.
– Господин Литин, если вы не оставите вашей настойчивости, я буду вынужден принять меры, – угрожающе произнес Онорат.
– Всегда к вашим услугам, – уже не скрывая насмешки, ответил Дамиан, и я больше не могла медлить.
Я вышла вперед, взяла за руку господина королевского лейтенанта и посмотрела ему в глаза.
– Поздно, Дамиан, – прошептала я. – Ничего уже не изменить. Простите меня, если сможете, и прощайте. Онорат, – я обернулась к графу, – уведите меня отсюда.
– С удовольствием, – ответил он, взял меня за руку и повел к выходу.
– Это мы еще посмотрим, – услышала я слова Дамиана.
Я была благодарна ему, что он ничего не предпринял и не привлек к нам внимания. Но то, что он сказал, встревожило меня, и я решила до свадьбы дом не покидать, чтобы не столкнуться где-нибудь с господином лейтенантом. На Онората я не смотрела, а он молчал, и за это я тоже была благодарна.
Матушка вышла после нас. Она уселась в коляску, кивнула графу и сердито посмотрела на меня. Ее взгляд я тоже проигнорировала. Вот и всё, я сделала выбор, пути назад нет. С этой минуты я окончательно приняла свой отказ от господина Литина.
Ночью я закрыла окно на щеколду, опасаясь неожиданных визитов, но уснуть не могла, продолжая прислушиваться, и ждала. Наконец не выдержала и задернула шторы; но уже через пять минут перед моим внутренним взором предстала картина, что Дамиан стоит на узком карнизе, срывается и падает вниз, а я сплю здесь за закрытыми шторами.
Я подскочила с кровати и бросилась обратно к окну, распахнула шторы и открыла настежь рамы. Затем выглянула вниз и вздохнула с облегчением. Никакого тела на земле не было. Постояв так немного и проветрив лицо и мысли, я ушла в гостевую спальню, так и не закрыв рам. Если уж придет, то хотя бы не сорвется в тщетных попытках попасть в комнату.
В гостевой спальне я неожиданно быстро провалилась в сон, хотя думала, что буду прислушиваться всю ночь к звукам, нарушавшим тишину. Сны мне снились тревожные, и встала я с головной болью. К тому же в доме поднялась суета, когда обнаружили распахнутое окно в моей спальне и мое в ней отсутствие. Поднялись беготня и крики, разбудившие меня. Когда я выбралась из гостевой комнаты, первая, кто бросилась ко мне, была Лили. Женщина сдавила меня в медвежьих объятьях и оглушила причитаниями:
– Дитятко наше, нашлась!
– Где? Где моя дочь? – прибежала на ее крики матушка. – Ада, несносное дитя, где ты была?!
– В гостевой спальне, а что случилось? – изумилась я.
– Она еще спрашивает! – возмутилась матушка, отнимая меня у Лили. – Как мы должны были отреагировать на твое исчезновение? Лили утром зашла к тебе, постель пуста, окно распахнуто. От рева этой женщины даже хрусталь полопался, не то что мои нервы. Зачем ты спала в гостевой спальне?
– В своей мне не спалось, – ответила я, досадуя, что из-за меня случился переполох.
– Это всё нервы, – заявила матушка. – То ли будет дальше, когда будешь ложиться в постель с графом…
– Матушка! – возмущенно воскликнула я. – Я не желаю обсуждать с вами эти вещи!
– Тут обсуждай не обсуждай, а спать ты будешь с графом, и уже послезавтра. Вот представь…
– Матушка!
Я развернулась и бросилась в свою комнату, закрыв уши ладонями. Матушка превзошла саму себя! Мое возмущение не знало предела. Такие разговоры, это же ужас! Но уже в комнате я тяжело осела на кресло и уставилась на свои руки. Но ведь от этой данности не уйти, и то, что так нервирует меня, все ближе… А может, сказать, что у меня женские недомогания? Ох, я просто не смогу выдавить из себя такое, и значит…
– Ада, – матушка заглянула ко мне в комнату, – жду тебя на завтраке.
– Я скоро буду, матушка, – ответила я, поднимаясь с кресла.
Проследив за тем, как я направляюсь в умывальную комнату, матушка закрыла дверь и удалилась. Вскоре появилась Лили. Она помогла мне с волосами, на удивление молча и горестно вздыхая.
– Что с вами, Лили? – спросила я.
– Да как же? Ведь вижу, как вы мучаетесь и матушки не слушаете, а она дело говорит. И зачем себя терзаете? – ответила она.
– И вы туда же! – возмутилась я и направилась в столовую.
Матушка сидела с газетой в руках, закинув ногу на ногу, и потягивала чай. Она косо взглянула на меня из-за газеты и вернулась к своему занятию. Я заняла свое место и принялась за омлет. Аппетита не было вовсе. Головная боль все усиливалась, и я сидела, ковыряясь вилкой в омлете, пытаясь отогнать невеселые мысли.
– Я вот понять не могу, – заговорила мадам Ламбер, – как же люди могут сами себе жизнь портить?
– Матушка, сколько можно? – я откинула вилку и взялась за чай.
– Что, дитя? – она недоуменно подняла брови. – Вот, смотри сама. В Андалийском герцогстве беспорядки. Работники на винограднике устроили драку с управляющим, обвинив того в удержании жалованья. И что теперь? Работы нет, попортили лозу, штраф хозяину за ущерб… А жалованье просто в дороге задержалось. Его и удержали в счет долга. Вот так-то. Я и говорю, умеют же люди, не подумав, себя несчастными сделать.
– Я думала, вы обо мне, – немного ворчливо ответила я.
– А что о тебе? Ты ведь знаешь, что́ тебе хорошо, – невозмутимо сказала мадам Ламбер. – Вчера сам Дамиан тебе сказал о том, что его намерения прежние, а ты опять за свое.
Чашка с шумом опустилась на блюдце, расплескав чай. Я с негодованием посмотрела на матушку.
– Зачем вы писали ему? Как вы вообще узнали, где его искать? – зло спросила я.
– Кто хочет, тот найдет не только лейтенанта королевского флота, – все так же невозмутимо ответила она. – Ежели ты себе яму роешь, так хоть я тебе веревку скину, чтобы могла уцепиться и выбраться. Кто, ежели не родная мать?
– Вы только всё усложнили! – я вскочила из-за стола.
– Нет, дорогая, усложняешь ты. Я нахожу простые пути решения твоих проблем, – матушка отложила газету и насмешливо посмотрела на меня. – Тебе ведь в тягость брак с графом.
– Помнится, вы радели за него, – ответила я, вновь падая на стул.
– Так то когда было. Я же видела, что ты ему по сердцу пришлась. Но тебе он не приглянулся, потому я и не настаивала, когда твой папенька графу отказал от дома. А теперь появился тот, к кому ты неравнодушна. Так к чему рвать себе душу?
– Никто не может утверждать, что я буду с ним несчастна.
– Пф, – фыркнула матушка.
– Или непременно счастлива с Дамианом, – я прикрыла глаза и потерла виски.
– Пф, – вновь фыркнула мадам Ламбер.
– А если любовь пройдет быстро?
– Три раза пф, – пренебрежительно отмахнулась она. – Я наводила о нем справки, лейтенант Литин описывается как целеустремленный, не способный к предательству человек.
– Ах, матушка, вы так хлопочете за Дамиана – так берите его себе, – от головной боли я уже плохо понимала, что говорю.
Мадам Ламбер откинулась на спинку стула.
– Никак не могу, дитя, – спокойно ответила она. – Вот была бы я в твоих летах, да свободная, и этот мужчина мне был бы нужен – можешь не сомневаться, я бы его уже получила. Но я стара для него, у меня есть твой папенька, и я все еще люблю его, хоть он и отрастил свои ужасные усы. Однако я знаю, что Дамиан Литин нужен тебе, и я несу его тебе на блюдечке. И где благодарность? – мой стон отвлек матушку от рассуждений. – Что с тобой? Голова? Ох, Ада-Ада, даже в мелочах ты себе жизнь усложняешь.
Матушка поднялась с места и покинула столовую. Она вернулась со своим излюбленным настоем от головной боли. Накапав в ложку, мадам Ламбер влила мне это в рот и вновь покинула столовую, не говоря более ни слова. Я подошла к окну и распахнула его, подставляя лицо ветерку. Стало легче, а вскоре подействовали и матушкины капли. Головная боль отступила, даря отдохновение и даже добавляя немного благодушия.
Вскоре матушка собралась на прогулку. Я отказалась ехать с ней, опасаясь очередного свидания с Дамианом. Мадам Ламбер не настаивала. Она оставила меня на попечение Лили и укатила. Я же велела говорить всем, кто будет спрашивать меня, включая графа, что меня нет дома. Мне хотелось провести последние дни свободы в одиночестве. На Онората я еще успею насмотреться и наслушаться его рассказов. А сейчас я лучше займусь вышивкой, чтением, музицированием – чем угодно, лишь бы отвлечься и не думать.
После обеда доставили мое подвенечное платье. Я равнодушно посмотрела на коробку и вернулась к прерванному занятию. Лили покинула комнату, также не открыв коробки и не повесив платья на вешалку. Матушка еще не вернулась – должно быть, заехала к кому-то из своих подруг, там и отобедала. Лили появилась где-то через час. Она собрала несколько моих платьев, чтобы освежить после долгого висения в шкафу. Мне надоели ее мельтешения, и я ушла с вышивкой в сад.
