Алёна Алексина - Игра со Зверем. Ход пешкой
– Свою состоятельность ты уже доказала. Поэтому сиди и помалкивай, – спокойно ответил он и стегнул коня.
Все попытки Кассандры выстроить между собой и своим спутником ледяную стену пошли крахом. Глупое сердце суматошно билось от одного только осознания его близости. Почему? Да что в нем такого?! Зачем посадил с собой? Заботится? Не хочет, чтобы снова сбежала? А может… да брось, глупая! Приди в себя.
Амон спокойно выпрямился, даже не подозревая, в каком состоянии находится сейчас его жертва, или подозревая, но не обращая внимания. Одна его рука тяжело лежала на ее талии, и от горячей ладони бежали жгучие токи по всему телу. Может, ему доставляет удовольствие так ехать? Нет. Девушка запретила себе об этом думать. Демоны бесчувственные и жестокие создания.
– Как ты нашел меня? – спросила она, потому что не могла ехать молча – слишком много вопросов мельтешило в голове, раздражая любопытство.
Впрочем, чем больше она узнает, тем больше шансов…
Хозяин хмыкнул, словно рабыня спросила глупость.
– Ты принадлежишь мне. Стоит тебе произнести мое имя, и я знаю, где ты. А как я, по-твоему, успел тебя спасти в той деревне? – Кэсс непроизвольно впилась ногтями в широкое мужское запястье, стараясь подавить ярость – в памяти сразу же всплыл подслушанный у ручья разговор. – Успокойся.
Равнодушно отданный приказ заставил на мгновение напрячься, но все же усилием воли пленница вынудила себя ослабить хватку. Однако еще труднее оказалось подавить в себе неукротимое желание погладить то место, куда только что с наслаждением вонзались ногти.
– И ты читаешь все мои мысли? – делано спокойно спросила она.
– Пока не все. – Он сказал это без досады, но с чувством легкого сожаления. – Некоторые твои мысли очень яркие – особенно если ты сосредотачиваешься только на них. А если смотришь в глаза, я почти наверняка прочитаю то, о чем ты думаешь. Но если отвернешься, как сейчас, что-то может ускользнуть.
– Зачем ты это вспоминаешь? – через некоторое время спросил Амон. – Шлец болтун.
– Вы не способны любить, да? Ты не умеешь чувствовать, испытывать… нежность. – Она запнулась на последнем слове.
Тишина. Ну да, разве хозяин может снизойти до разговора с рабыней? И так уже столько времени на нее потратил…
– Я никогда не любил, – после долгого молчания ответил демон. – Это человеческое чувство. Мне оно чуждо.
– А сколько тебе лет?
– Это важно? – В низком голосе звучало удивление, словно у его обладателя никогда не интересовались возрастом.
Кэсс молчала, не зная, как правильно ответить. На вид ему около тридцати, но вдруг она ошибается?
– Полторы тысячи.
– С-с-сколько?! – Девушка резко обернулась и едва не вывалилась из седла. Забыв про все, она всматривалась в молодое лицо, и в глазах поселилась такая паника, что ее спутник против воли улыбнулся.
– Мы живем по пять-шесть тысяч лет, человечка.
– Охренеть! – с чувством сказала рабыня и нахмурилась, когда руки хозяина сжались сильнее.
– Не ругайся на языке того мира – раздражает. Говори на нашем языке.
– В каком смысле? Разве… – Она задумалась и спросила: – А откуда я знаю ваш язык?
– Заклинание, – последовал короткий ответ и следом едкое замечание: – Что-то ты стала очень смелой, болтаешь постоянно.
– Сейчас догадаюсь – тебя это раздражает?
В ответ демон повернул ее спиной к себе и пришпорил лошадь.
* * *Она пятилась, пока не уткнулась лопатками в ствол дерева. Амон подходил медленно. Убьет… но прежде покалечит. За что? За Андриэля? Тот сам виноват, она ничего страшного ему не сделала. Нет, нет… В руках демона тускло отсвечивали сталью два совершенно разных, но при этом одинаково пугающих меча. В правой – тяжелый, с широким клинком и вытравленными на нем узорами загадочных рун. В левой – узкий, легкий и даже изящный. Оба клинка сейчас смотрели в землю, но вряд ли это надолго.
Что он сделает? Вырежет кровавые письмена на ее теле, а потом добьет?
Рабыня помотала головой и сжалась, когда хозяин замер в нескольких шагах.
К горлу подступили рыдания. Сволочь. За что? Ведь всего лишь защищалась…
* * *Накануне она проспала весь день и всю ночь, а проснувшись, лишь смутно помнила, как до самой темноты ехали по пустой лесной дороге, как в сгустившихся сумерках ее, обессилевшую и сонную, снимали с лошади.
Разбудил девушку Шлец, легонько тряся за плечо.
– Эй, вставай. Пора собираться. Господин Риэль сказал – надо ехать.
Кэсс, на ходу теряя остатки сна, пошла к костру, приглаживая руками спутанные волосы. «Еще пара дней без расчески, и я буду похожа на бродяжку-алкоголичку», – подумала она, садясь к огню и беря в руки кружку. Устроившийся напротив Риэль прищурился, оглядывая невольницу, и произнес:
– Проснулась, наконец.
Та метнула на него враждебный взгляд, но промолчала.
– А вот это лишнее, Мышка. – От ангела не ускользнул ее угрюмый взор. – Амон улетел и вернется не раньше чем через пару дней, так что надо тебе со мной дружить. Помоги Шлецу собрать лагерь. Ты, в конце концов, такая же рабыня, поэтому работай, как и положено. И не думай, что твой хозяин примчится и защитит тебя. Поверь, я знаю сотни способов ломать гордыню без причинения боли.
– Да пошел ты! – огрызнулась девушка и вскрикнула, когда Риэль, преодолев разделявшее их пространство одним прыжком, схватил ее за волосы, достал нож и с издевательской ухмылкой отмахнул длинную прядь.
«Похоже, колтунов не будет. Похоже, вообще волос не будет», – промелькнуло в голове.
– Каждый раз, когда начнешь пререкаться, стану отрезать волосы, – пообещал садист. – Потом наступит черед одежды. Это будут прекрасные дни.
Она встала, скрипнув зубами, и пошла к Шлецу.
– Что делать?
– Надо погрузить поклажу на коней. Больше вроде ничего, – ответил юноша, заливая костер водой. – Осилишь?
– Да.
Она еще не совсем восстановилась после неистовых танцев с духом леса, поэтому к моменту, как вся поклажа была погружена, тело дрожало от слабости. Ангел ушел мыться, и Кэсс, чувствуя поднимающуюся внутри ярость, остановилась. Да пусть хоть скальп снимет… она все равно найдет способ напакостить! Уж кто-кто, а это субтильное недоразумение ей точно не хозяин и никогда им не станет.
Все было рассчитано правильно. Ослабленная подпруга соскользнула не сразу, а лишь когда наездник пришпорил коня. Оглушенный падением господин поднялся на колени, а вокруг него, сокрушаясь и кудахча, хлопотал раб. Дивная картина! Ликующая мстительница не смогла сдержать усмешку, когда заметила пронзительный зеленый взгляд, ненавидяще брошенный в ее сторону.
– Мой господин, ты не сильно ушибся? – Шлец все еще суетился около Риэля, но тот отмахнулся и поднялся самостоятельно.
– Ты считаешь, это смешно? – прошипел ангел, глядя в наполненные торжеством темные глаза.
Ответом ему было молчание и опущенный долу взор, скрывающий за длинными ресницами злорадство.
Вечером, помогая рабу готовить еду, девушка перебирала в памяти варианты всевозможных пакостей, которые смогут если не испортить сатрапу и поработителю жизнь, то хотя бы значительно ее отравить. С того момента, как они остановились на ночевку, огненная коса стала еще короче. Собственно, косы как таковой уже и не было, короткие пряди теперь едва-едва прикрывали шею. Зато Амон больше не сможет за них дергать – пыталась успокоить сама себя Кассандра, пробуя похлебку. Надо посолить еще немного…
– Мышка, я хочу есть. Неси немедленно! – раздался окрик.
– Почему Мышка? – наливая еду в тарелку, спросила она.
– Наверное, теперь тебя будут так звать, – шепотом ответил Шлец. – Когда хозяин берет раба, он дает ему имя.
– То есть тебя по-другому зовут? – поразилась собеседница.
– Да. Я Леко. Поторопись, а то господин голодный, – Шлец-Леко подтолкнул нерасторопную прислужницу, и та, осторожно ступая, поднесла ужин капризному повелителю. Ангел подозрительно осмотрел тарелку и приказал:
– Ешь.
Девушка подняла брови, но спокойно зачерпнула ложкой горячее рагу и отправила в рот. Тщательно прожевав, зачерпнула еще раз…
– Достаточно. Пошла вон. – Риэль взял тарелку…
Кэсс шагала, широко улыбаясь и вспоминая, как когда-то в другой жизни спорила с одноклассником, что сможет съесть бутерброд с толстым слоем аджики и не поморщиться. И пусть выиграла она тогда лишь шоколадку, слава о девчонке, не чувствующей горечи и перца, еще долго ходила по школе.
Судорожный вздох, вопль, ругань, и тарелка летит на землю… Вздорная рабыня прощальным жестом провела рукой по волосам. Жалко их. Корни наверняка уже отрасли, и скоро на голове останется лишь темный ежик, а не огненная копна, которая так нравилась Амону.
– Помоги хозяину. Ему плохо, – спокойно сказала девушка, подходя к растерявшемуся Шлецу. – Не в то горло попало.
Она не сопротивлялась. Наоборот, даже безропотно откинула голову, когда сильная мужская рука в очередной раз вцепилась в гладкие непослушные пряди. Он отмахнул слишком много, то ли из ярости, то ли нарочно. Поэтому теперь невольница, облаченная в мужскую одежду, похудевшая и лишившаяся волос, стала похожа на мальчишку-беспризорника, переболевшего тифом.
