Вера Чиркова - Заложница. Сделка
Скрупулезно считавшая секунды действия зелья тень торопливо прихлопнула крепкой ладошкой губы мужа, и тот отлично понял это безмолвное предупреждение.
Но ничуть не расстроился, он успел сказать все, что желал, и даже немного больше, хотя смешно и глупо в его положении давать подобные обещания. Но зато на душе стало не так мерзко и пасмурно, и расцвела смутная надежда на понимание и прощение друзей, брошенных им без какого-либо объяснения либо предупреждения. И в благодарность за предоставленную возможность хоть таким способом передать им весточку о себе и своих бедах герцог признательно поцеловал прикрывающую его губы ладошку.
– Уходим, – нахмурилась тень, вовсе не желавшая заводить с ним никаких особых отношений, и первой ступила на почти неприметную звериную тропу, ведущую в сторону непроходимых пиков Граничных гор.
Хатгерн усмехнулся, снял с пояса один из оставшихся кошелей и, высыпав в руку пригоршню новеньких золотых монет, широким жестом разбросал их между камней. Вряд ли Меркелосу удастся уговорить воинов пройти мимо рассыпанного под ногами богатства. Зато для беглецов эти несколько минут могут оказаться спасительными.
Об опасностях, ожидающих их в тех местах, откуда не вернулся ни один беглец либо искатель счастья, герцог старался не думать. Сначала еще нужно добраться туда целым и невредимым.
Глава одиннадцатая
Несколько часов, пока совершенно не стемнело, супруги пробирались между скалистых обломков и колючих кустов дикого барбариса. За это время преследователи не раз почти настигали их, и чиркавшие по камням наконечники стрел давали об этом знать.
Казалось, избежать гибели уже невозможно, но каждый раз тень делала глоток из заветной фляги и передавала ее спутнику. А потом пыталась заставить подопечного пройти вперед, но никак не объясняла ему, зачем ей это так необходимо. Лишь однажды, рассердившись на герцога за неповиновение, обронила пару уклончивых фраз о своей неуязвимости. Однако Хатгерн с таким же упорством швырял на камни горсти блестящих кругляшей, предпочитая не проверять эти заявления на деле.
Когда упорство вывело их к тускло поблескивающим в свете звезд языкам льда и неверная прежде тропа неожиданно стала более четкой, погоня наконец отстала. Герцог злорадно ухмыльнулся, когда, обернувшись в очередной раз, не обнаружил вдалеке дымного света факелов, которые, едва стемнело, зажгли воины его собственного гарнизона.
И упрямо не бросали, вопреки шипению сопровождавшего отряд вместе с незнакомым гвардейцам алхимиком Меркелоса и грозным окрикам истово преданного Регорсу командира. Однако, несмотря на щедрые посулы внеочередных караулов, временно оглохшие солдаты упорно тащили по неверной тропе свои чадящие светильники. Пропустить очередную россыпь золотых монет ради сомнительной чести поймать загнанного правителя, до этого дня глубоко уважаемого народом и войсками, не желал никто из них.
Хотя и открыто встать на его защиту тоже ни один так и не решился. Зато почти все успели сообразить, как серьезны были причины, заставившие их герцога бежать из дворца вместе с молодой женой. Воины видели мелькавшую среди камней фигурку в простой мужской одежде и, хотя сделали вид, будто поверили словам командира о проводнике, нанятом Крисдано в каком-то селе, отлично помнили, как этот же командир уверенно давал им в начале похода совершенно иное объяснение.
А когда герцог со спутницей, не колеблясь, вступили в запретную зону, все воины столь же решительно принялись устраиваться меж камней на ночевку, молча пропуская мимо ушей призывы двигаться дальше. Впрочем, вскоре горло надрывал один лишь Меркелос, а командир и алхимик мрачно молчали, прекрасно понимая, насколько власть старинных запретов убедительнее их собственных приказов. Да им и самим вовсе не хотелось среди ночи брести куда-то по опасной ледяной тропе, рискуя нарваться на ужасы, какие обещали слишком смелым или бесшабашным авантюристам ходившие по прибрежным герцогствам легенды и байки.
– Сделай же хоть что-нибудь! – свирепо шипел Меркелос на соотечественника, сжимая в бесполезной ярости пухлые кулаки, покрытые редкими волосинками, отливавшими в свете костра яркой медью. – Ты же алхимик!
– Какого именно действия ты от меня ждешь? – с холодным интересом приподнял брови Лантер, и сквозь усталость на его лице проступило почти откровенное презрение.
Объяснять спутнику тонкости кодекса алхимиков он не желал совершенно и точно так же не собирался нарушать законы ремесла. Все равно бесполезно говорить непосвященным, а особенно людям, выбравшим недостойное ремесло шпиона, сколь многое он рискует потерять, если пойдет сейчас на уступки. И в первую очередь собственное спокойствие и самоуважение.
– Зелье, – настаивал советник сбежавшего герцога, – зелье забвения! Нельзя допустить, чтобы эти солдафоны начали болтать языками.
Алхимик хмуро покосился на устроившихся поодаль от них гвардейцев и подавил тяжелый вздох. Его отправили сюда вовсе не надзирать за чужими воинами и тем более травить их, а устроить так, чтобы Хатгерн и его лаэйра были доставлены в условное место целыми и невредимыми. И теперь, когда герцог благополучно сунул голову в пасть неизвестности, алхимику совершенно не хотелось помогать Меркелосу. Пусть сам ищет способы прятать концы своих грязных делишек. Однако и отказать категорично он тоже не имел права – за нарушение договоров, заключенных с правителями, алхимикам полагалось наказание от собственной тайной гильдии.
Потому и пришлось ему с кислым видом незаметно сунуть в руку шпиону флакончик с нужным снадобьем и холодно предложить все остальное проделать самому. В конце концов, это его обязанность, и именно этому Меркелоса учили его наставники.
Некоторое время советник мялся, прикидывая, как поступить. Вначале приказать капитану гвардейцев проделать эту процедуру с его подчиненными, а уж затем обманом напоить и его самого или лучше уж разобраться со всеми гвардейцами одним махом. И если бы не усталость и не растертые до крови неудачно выбранными сапогами ноги, он, возможно, выбрал бы первый способ, но желание закончить все как можно быстрее подтолкнуло ко второму варианту.
Воины настороженно смолкли, когда к котелку, закипавшему на устроенном ими отдельном костерке, прихрамывая, приплелась полноватая фигура первого советника герцога, или, как теперь им стало совершенно ясно, его врага, и жалобно попросила кружечку горячего чайку. Старший из воинов мрачно посопел и потянулся было к походному ковшику, но шпион опередил, ловко выхватил медную посудину из-под руки гвардейца, заявив, что не желает лишний раз утруждать и без того уставших спутников.
Двенадцать пар глаз бдительно следили за его руками, но углядеть ловкое, словно у настоящего фокусника, движение сумел лишь один. И то совершенно случайно, так как в юности некоторое время ходил по герцогствам с бродячим фокусником и видел его тренировки.
– Он что-то влил в ковшик! – Не успело прозвучать тревожное предупреждение, а Меркелос уже зачерпывал этим самым ковшом пахнущий травами и медом отвар.
– Ах ты сволочь! – мгновенно вскочили со своих мест воины. – Держи его, сейчас самого напоим этой дрянью!
– Стойте! Не сметь! – Капитан, получивший приказ охранять своих особых спутников как святыню, ринулся к подчиненным, но не успел.
После никто так и не смог досконально разобраться, успел ли кто-то из окруживших Меркелоса гвардейцев дотронуться до него либо нет. Все видели лишь, как опасливо попятившийся от наступавших на него воинов советник внезапно оступился на подвернувшемся под ногу камне, ойкнул, пытаясь устоять, и судорожно взмахнул руками. Совершенно выпустив в панике из виду полный ковш кипятка, который держал в руке. И разумеется, тотчас поплатился за свою невнимательность, окатив сам себя горячим отваром.
Тонкий, полный отчаяния визг взмыл над горной тропой, когда запоздало отшатнувшийся от ковша Меркелос не почувствовал под ногой опоры и бестолково замахал руками, словно у него за спиной появились крылья. Через несколько мгновений этот страшный крик вернулся назад гулким эхом, но его встретило лишь гробовое молчание замерших статуями воинов и нестройный шорох осыпающихся в пропасть мелких камней.
– Проклятый дурак! – отчаянно взрыкнул капитан, пытаясь представить, какими словами он будет теперь оправдываться перед доверившим ему важное задание генералом.
Постоял пару минут у края пропасти, даже не пытаясь туда заглянуть, все равно в темноте ничего не разобрать, и тяжело пошагал назад под хмурыми взглядами гвардейцев, ожесточенно жующих всухомятку остатки снеди.
Туман подступил как-то незаметно, крадучись, как дикий зверь. Сначала стали нечеткими очертания облитых звездным светом скал, а чуть позже Хатгерн обнаружил, что и сами звезды начали бледнеть, словно вымытые рассветом. Оглянулся проверить, как к этому относится молчаливо плетущаяся за ним тень, и невольно замер, рассмотрев в трех шагах за спиной Таэльмины плотную, будто высеченную из седого камня стену тумана.
