Маргарита Блинова - Демон. Одиночка
— С чего вы взяли, что со мной кто-то что-то делал? — возмущаюсь я.
Он что, думает, я такая маленькая, что не могу сама за себя постоять? У меня же когти, зубы и… паршивый характер!
Но у Курта свое мнение на этот счет.
— У тебя недоразвиты крылья, ты не трансформируешься полностью, твои глаза одного оттенка, ты не среагировала на укусы Микаэля, и у тебя не заживают раны — все это нетипично для чистокровной лаэры.
Его рука отпускает руль, касается моей ладони, и я непроизвольно вздрагиваю, как сегодня в гостиной.
— Я понятия не имею, почему тебя воспитывали в человеческой семье — обычно мы не бросаем своих. Если тебе нужна помощь…
— А мы можем немного помолчать? — припечатываю я, скидывая его руку.
Курт с внимательным видом заглядывает мне в глаза и кивает.
Оставшуюся дорогу я показательно смотрю в пассажирское окошко и игнорирую бросаемые на меня взгляды. Лаэрд больше не лезет с разговорами, давая мне шанс немного отдохнуть от случившегося за день.
Подумать только, еще чуть меньше двадцати часов назад я грабила кабинет Кристофа Дамира и отбивалась от преследующего меня демона, затем была самая захватывающая гонка в моей жизни, инструктаж в УНЗД, покушение-покусание со стороны Микаэля, встреча и разочарование в лучшей подруге.
Да… Как все-таки хорошо, что этот день закончился.
Мы въезжаем в мой двор, под завязку заставленный машинами. Курт нагло паркуется впритык к моему подъезду и выходит. Я немного мешкаю, натягивая сапоги и куртку, чем пользуется мужчина, галантно распахивая передо мной дверцу машины.
Покинув теплый салон, накидываю капюшон на голову и вопросительно смотрю на стоящего рядом Курта. Ему сейчас должно быть не слишком комфортно — все-таки легкий серый свитер и черные штаны — не самая теплая одежда для января, но лаэрд стоит так, словно мороз ему нипочем.
— Ну, пока, — испытывая неловкость, говорю я, доставая из кармашка рюкзака связку ключей. — Это… Спасибо, что отвезли обратно, и извините за испорченный ужин.
Он улыбается и наклоняет голову, свысока посматривая на меня.
— Я, кстати, голодный, — неожиданно заявляет мужчина. — Покормишь?
Кормить кого-то в мои планы не входило, тем более лаэрда, тем более Курта. Вспоминаю, что в холодильнике только оливье и холодец, оставшиеся после новогодней ночи, и вряд ли несвежий салат и замороженный бульон с мясом смогут угодить изысканному вкусу богача.
— Ладно, — вздыхает он, заметив явный скепсис на моем лице. — Просто хочу посмотреть, как ты живешь.
Вспоминаю разбросанные по квартире вещи, гору немытой посуды, опять-таки оставшейся после новогодней ночи. Смотрю на решительно настроенного лаэрда и тяжело вздыхаю. Не отстанет же ведь.
— Ну, пошли, — обреченно зову я и первой направляюсь к подъезду.
Лестничная площадка встречает кучей разбросанных по полу рекламных листовок и объявлением о нерабочем состоянии лифта. Поманив нахмурившегося мужчину к лестнице, начинаю неторопливое восхождение на восьмой этаж.
— И часто он ломается?
— Ну, раз в неделю стабильно, — посвящаю лаэрда в реалии обычной жизни. — Дом старый, должного обслуживания не получает, отсюда все косяки…
— А что, есть еще какие-то поломки?
— Ну да, — рассеянно киваю я, сосредоточенно вспоминая, успела ли убрать со стола, или там все так же одиноко покоятся чашка с недопитым кофе и тарелка из-под яичницы. — Соседям с десятого хуже всего — у них крыша течет. Причем каждый раз, как дождь пойдет или снег таять соберется.
Слыша позади себя тяжелые шаги Курта, я испытываю легкое чувство злорадства. А что, сам захотел посмотреть, как я живу, вот пусть теперь ножки и разминает.
Открыв обитую дешевым дерматином старенькую дверь, захожу в прихожую, на автопилоте щелкаю выключателем и вспоминаю о банальном гостеприимстве.
— Милости просим! — склоняюсь в картинном полупоклоне, подавая лаэрду пушистые тапочки из белой овчинки.
Курт заходит, закрывает за собой двери и, приняв тапочки, присаживается на деревянную обувницу. Тапочки смотрятся на нем безумно мило, и это поднимает мне настроение.
Совершенно не стесняясь, провожу его по съемной квартире, неосознанно вживаясь в роль риелтора.
— Здесь у нас чудесная маленькая кухня, оборудованная по последнему слову, — вещаю я, стараясь загородить от лаэрда гору посуды и методично капающий кран. — Прошу дальше за мной, — выхожу в коридор и толкаю двери в спальню. — Комната всего одна, но зато какая. Здесь и мягкий уголок, и так называемая «стенка». Между прочим, не абы какая, а купленная в Прибалтике.
Лаэрд с умным видом окидывает взглядом массивные шкафы темно-коричневого цвета, сервант с хрустальной посудой, покосившуюся от времени дверцу шкафа и переводит взгляд на меня.
— Не квартира, а хоромы! — в тон отвечает он. — Думаю, надо брать.
— Еще чего! — возмущенно грожу пальцем. — Я честно уплатила за полгода вперед, так что фиг тебе, а не моя квартирка.
Он важно кивает, поднимает руки, как бы подтверждая свой проигрыш, и обводит комнату взглядом.
— Ева, сколько тебе лет?
Надо же. Неужели разведка донесла лаэрду не все?
— Двадцать три, — отвечаю на автомате. — А что?
— Я не про этот возраст, — качает головой мужчина. — Сколько лет твоему демону?
Что? Сколько лет — кому?
— А это имеет какое-то значение?
Курт касается моего плеча и тут же отдергивает руку. Я едва заметно морщусь, поняв, что даже такие легкие прикосновения вызывают жалящую боль.
— Смотри, — показывает он свои пальцы — на указательном и третьем свежие следы крови. — Биологически у нашего вида кровь сворачивается почти моментально, регенерация тоже на высоком уровне. Такие укусы для чистокровной лаэры — милая прелюдия, в точности как у людей поглаживания. — Он наклоняется ниже. — Но у тебя кровь не останавливается…
Я вздрагиваю, невольно зажимая ладонью плечо. Черная ткань пропиталась теплой кровью, а с краев уже начала подсыхать.
Черт! И это платье я испачкала, а застирать наверняка не получится — придется тащить в химчистку. Сплошные траты!
— Мика прокусил тебе артерию, поэтому у нас сейчас три варианта — либо ждем в надежде, что кровь остановится сама, либо сразу везем тебя в больницу, либо…
Он замолкает и опускает глаза. Сейчас мужчина кажется немного неуверенным, словно боится предложить что-то.
— Либо? — подталкиваю его.
Курт поднимает глаза, облизывает верхнюю губу и делает шаг в мою сторону.
— Либо ты разрешишь зализать твою рану, — четко произносит он.
Я с подозрением смотрю в его глаза и скрещиваю руки на груди.
— Что значит — зализать?
Лаэрд делает еще один небольшой шажок по направлению ко мне.
— Демон просыпается не сразу. Первое время ребенок почти беззащитен, поэтому матери обычно зализывают ему раны, — терпеливо объясняет он и мягко улыбается. — В нашем случае это могу сделать я.
Обдумываю сказанное мужчиной. Тащиться еще куда-то, где усталый персонал больницы будет механически перевязывать и зашивать рану, неохота. Да и ждать не очень хочется. Тогда почему бы не попробовать? Тем более что я никогда не слышала о том, чтобы демоны зализывали раны, как собаки.
— А это не больно? — уточняю на всякий случай.
Ну, а мало ли?
— Максимка даже не пищит, — заявляет мужчина. — А ему всего пять. Думаю, и ты будешь вести себя как взрослая девочка.
Я вспыхиваю, быстро разворачиваюсь и мужественно веду мужчину в ванную.
Встаю у зеркала, чтобы видеть действия лаэрда, нахожу на полочке резинку и убираю волосы в высокий хвост. Курт деловито встает сзади, немного наклоняется.
— Платье придется расстегнуть, — предупреждает лаэрд, прежде чем потянуть молнию вниз.
Язычок застежки плавно скользит и останавливается где-то на середине спины. Это дает возможность платью не упасть с меня, но при этом плечо легко оголить.
В отражении зеркала я вижу, как лаэрд осматривает ранки, недовольно сводит брови на переносице и поднимает голову.
Наши взгляды встречаются, и я чувствую уже такое знакомое чувство неловкости.
— Готова?
Готова ли я? Пф-ф… какой странный вопрос.
— К такому вообще можно быть готовой? — шутливо фыркаю я, придерживая руками лиф платья. — Все-таки не каждый день тебя предлагают облизать, да не абы кто, а взрослый, солидный мужчина!
Он мягко улыбается и наклоняет голову, а потом…
Его губы касаются моей кожи, чуть ниже косточки ключицы, легко целуют, затем едва ощутимо посасывают кожу, а дальше горячий язык начинает кружить вокруг ранки.
Я чувствую, как сладкая волна проходит по всему телу, и закрываю глаза.
Говоря «зализать рану», Курт явно использовал не ту терминологию. Это приятно, это чертовски приятно и возбуждающе!
