Елена Яворская - Госпожа
– Красивые слова! – махнул рукой Учитель. – Рабам это ни к чему. Из поколения в поколение их отучают от этой опасной привычки, подменяя ее инстинктом повиновения… И вообще, для того, чтобы рассуждать об этом, ты сначала должен определиться, кто же ты сам – раб или человек. Я не хотел тебе помогать, я думал, ты сам справишься. Но теперь тебя усылают на восток, так что… Вот, возьми, – Учитель подал Эрну тетрадь в темно-синем переплете. – Я был не намного старше тебя, когда начал искать ответы на свои вопросы. Здесь я обобщил то, что успел понять за два десятка лет. А чтобы прочесть, хватит и ночи…
– А чтобы понять, может и жизни не хватить? – Эрн пристально посмотрел на Учителя. – Вы ведь это хотели сказать?
– Хотел, – спокойно согласился Учитель. – Но ты сам догадался. Я же говорил – смышленый мальчишка. Ну, не буду тебе мешать.
Учитель кликнул собаку, вышел во двор и плотно затворил за собою дверь.
Он вернулся на рассвете. Эрн, сидевший в его кресле, порывисто встал ему навстречу, сделал шаг – и опустился на колени.
– Как это понимать? Мало тебе того, что ты перед господами в пыли валяешься, ты еще и передо мной…
– Нет! – горячо воскликнул Эрн, поднимая голову. – Неужели вы не понимаете… неужели не понимаете, что вы, быть может, единственный по-настоящему свободный человек на свете?!
– Чушь! То, что уразумел я, может осмыслить и другой!
– Учитель… Я недостоин вас… Я слишком раб…
Эрн и не подозревал, какой вызов прозвучал в его словах. Но проявлять мягкость Учитель не собирался.
– Довольно. Встань, – презрительно бросил он. – Я не знаю, чего в тебе больше – раболепия или дурацкой мальчишеской восторженности. И разбираться недосуг. Если ты говоришь, что ты раб, – значит, так оно и есть. И тебе давно пора возвращаться. К твоим господам.
– Простите, Учитель, – прошептал Эрн.
12
Это пробуждение было хуже прежних.
Вирита долго лежала с закрытыми глазами, пытаясь привести мысли в порядок. Тщетно. Наверное, потому, что больше всего на свете ей хотелось просто забыть вчерашний вечер. Нужно забыть – и тогда все наладится… Просто? Забыть?
Нет.
Забыть – значит, позволить снова себя обмануть.
Неужели она, Вирита де Эльтран, настолько слаба… Нет! Женщине из рода Высших надлежит… Надлежит? Кто теперь скажет, как именно ей надлежит поступать? Уж не отец ли, так много рассуждавший о чести и гордости… Трех бутылок вина, привезенных господином Атерионом, оказалось достаточно, чтобы и честь, и гордость обратились всего лишь в предмет философской беседы, а потом…
Проходя мимо библиотеки, где отец и Атерион предавались возлияниям, Вирита услыхала:
– Моя жена… Вея… она позабыла о чести нашего рода, она… Но я сделал все, чтобы она сполна… она поплатилась…
«Зачем?» – с ужасом подумала Вирита. Зачем чужому человеку, набивающемуся в родственники, знать о том… о том, о чем сама она толком ничего не знает?
Вирита заперлась в своей комнате, схватила первую попавшуюся книгу. Открыла наугад: отец высокородного семейства давал наставление дочерям, как следует держать себя в присутствии столь же высокородных гостей.
В огонь!
Можно сжечь книгу, похожую на насмешку судьбы. Можно запереть дверь, чтобы не видеть ни отца, ни злосчастного гостя. Можно закрыть окно, чтобы не слышать дурацких песенок, достойных разве что пьяного надсмотрщика. Можно забыть… Можно ли?
Забыть?.. Разве что забыться ненадолго беспокойным сном, а утром…
Вирита не знала, как поведут себя отец и Атерион при встрече с ней. И как она поведет себя – тоже не знала.
Только вдруг поняла: что бы ни происходило, от утренней прогулки она не откажется. Ни за что!
Встала, распахнула окно.
– Эрн!
Эрн не отозвался.
Позвала громче. Но уже знала, неведомо откуда, но знала: Эрн не придет. Случилось что-то такое, в сравнении с чем меркнут все ее прежние горести, истинные и мнимые.
– Эна!
Ни звука в ответ.
Где-то в другом крыле, в покоях отца, громко застучали в дверь. Женский вскрик… неужели кто-то из служанок может забыться настолько, что… И снова стук – с удвоенной силой.
Вирита выбежала на лестницу босая, в тонкой ночной сорочке.
– Эна!
– Госпожа!
«Где ты была?» – хотела спросить Вирита. Но, едва взглянув в лицо Эны, спросила:
– Что случилось?
– Госпожа…
– Говори! – приказала Вирита.
– Там Эрн…
– Что – Эрн?
– Он пришел в комнату вашего отца, запер дверь и… Говорят…
– Что говорят, Эна?!
– Говорят, он может убить его…
– Кто?
– Эрн – господина.
– Глупости! Эрн не безумец!
– Ох, вы бы видели его, госпожа! Он был, как безумный, когда Идма…
– Прекрати мямлить! Что, в конце концов, происходит?
– Я не знаю… я только слышала…
– Что ты слышала?! – Вирита сорвалась на крик. Поведение, недостойное госпожи? Плевать!
– Говорят, Эрн видел, как кто-то из надсмотрщиков… кажется, господин Барг, хотел похоронить Идму… тайком…
– Что значит – похоронить?
– Ну… она… она мертвая…
– Идма?! Да говори же ты!
– Ее у…убили… – Эна всхлипнула.
– Кто убил?
Эну трясло, как в лихорадке.
– Кто? – продолжала допытываться Вирита.
– Господин…
– За что?
– Я не зна…
– Не смей мне лгать, слышишь? Никогда не смей!
– Господин… он… Госпожа, пощадите, он же убьет меня, если…
– Если ты не скажешь, тебя убью я! – в сердцах пообещала Вирита.
Похоже, вид у нее был такой, что Эна ничуть не усомнилась в правдоподобности угрозы.
– Он и другой господин, ваш гость… они вчера… они велели Идме… Она просила, чтобы они ее не трогали…
– Я не понимаю!
– Они ее… насильно, понимаете? Она хотела убежать и… уж не знаю, как получилось, но… господину Баргу велели похоронить ее… так, чтобы никто не знал. А Эрн шел – и увидел… и…
Вирита в бессилии опустилась на ступеньку.
Стук. Опять этот стук! Как только дверь до сих пор выдерживает?..
– Эрн!
Расталкивая надсмотрщиков, подбежала к двери.
– Вирита, дорогая моя девочка… – ринулся к ней господин Атерион.
И получил пощечину.
Казалось, Вирита забыла о нем в тот же миг.
– Эрн! – позвала она. Нет ответа. – Эрн, открой… пожалуйста, открой… Мне страшно, Эрн!
Дверь приоткрылась.
– Не ходите за мной, – остановила надсмотрщиков Вирита. – Эрн не посмеет…
Хочется верить, что не посмеет…
Она перешагнула порог. И остановилась, боясь оглядеться.
– Эрн… Отец…
– С вашим отцом все в порядке, – тихо сказал Эрн.
Вирита не видела его лица – Эрн стоял спиной к ней.
– Эрн!
– Вирита… – прохрипел господин де Эльтран, пытаясь подняться с кровати. – Этот мерзавец чуть меня не задушил… Надсмотрщика сюда! Управляющего!.. Где Атерион?.. У-у-у… Небывалый позор!..
– Позор… – эхом откликнулась Вирита. И вдруг поняла, что не узнает ни этой комнаты, ни человека, отвратительно распластавшегося на кровати.
– Эрн! – позвала она, цепляясь за единственное имя, которое помнила твердо.
Отклика она уже не услышала.
13
Она очнулась в своей комнате. Рядом – доктор, чуть поодаль – Эна.
– Где он?..
– С вашим отцом все в порядке, госпожа, не беспокойтесь.
– Где Эрн?
– Повторяю, госпожа, вам не о чем тревожиться…
– Я хочу знать.
– Клянусь вам, гос… – под пристальным взглядом Вириты доктор осекся. – Позвольте, подушечку поправ…
– Эна, где Эрн?
– На заднем дворе, госпожа. Господин распорядился… наказать…
– Убить, – удивительно спокойным голосом поправила Вирита. – Ты ведь это хотела сказать, Эна? Доктор, я хочу, чтобы вы осмотрели моего отца. Мне кажется, он пострадал.
– Но, госпожа, он велел мне находиться при вас.
– Здесь достаточно одной Эны. Если вы мне понадобитесь, я позову. Эна, проводи.
О, Вирита де Эльтран прекрасно усвоила тон, коим следует говорить со слугами, свободными или рабами – не так уж важно! Не осмелившись возражать, доктор раскланялся и суетливо удалился.
Эна поплотнее затворила дверь… умница! Теперь…
– Эна, найди Барга, немедленно. Пусть он придет ко мне. Да постарайся, чтобы вас никто не видел.
Не успела Вирита встать и найти в ящике стола, под грудой обломанных перьев и кипой бумаги, объемистый кошелек с вышитой лазурным шелком монограммой, как явился Барг. Эна шмыгнула в свой уголок и затаилась. Бедная Эна… сколько всего ей еще только предстоит пережить!
– Барг, я хочу дать тебе возможность заслужить мою благодарность, – тон Высшей за долгие годы усвоен в полной мере, голос не дрожит.
– Слушаю, госпожа.
– Этот раб… Эрн, я купила его много лет назад, я привыкла к нему… признаюсь, мне его даже немного жаль… несмотря на то, что совершенное им – непростительно. Ты понимаешь меня, Барг?
– Боюсь, что нет, госпожа, – удрученно признался надсмотрщик.
– Так понятнее будет? – Вирита подала ему кошелек. – Это лишь малая часть милостей, на которые ты можешь рассчитывать, если…
