Ольга Романовская - Лед и пламень

Ольга Романовская

Лед и пламень

Глава 1

Меньше всего на свете в сложившихся обстоятельствах мне хотелось переступать порог королевского дворца, но выбора не оставалось. Оглядываясь на свою короткую, всего шестнадцать лет, жизнь, я пришла к грустному выводу: за меня всегда решали другие. Сначала тот, кого считала отцом, лишил меня матери и любых надежд отыскать родных. И ради чего? Ради моей сущности, дара и силы, которые магистр Онекс планировал использовать в своих интересах. Проще говоря, намеревался сделать меня племенной кобылой. Подозреваю, лечь со мной он собирался сам. Сомневаюсь, будто магистр пожелал бы делиться с кем-то щедрым подарком, который получил бы при дефлорации. Так уж устроено, что каждая девственная наиви, то есть истинная светлая, несет в себе магию и передает ее первому партнеру. За нее дрались, готовы были убить друг друга. И меня заодно. Для некоторых я представляла собой всего лишь сосуд, который надлежало вскрыть на алтаре без всяких близких отношений. Впрочем, вздрагивать при упоминании некромантов и особенно всесильного Соланжа Альдейна я начала только в Веосе. До этого, пока жила в Мире воды, я свято верила, что магистр Онекс – мой отец, а моя судьба – лечить раненых и, блюдя строгую нравственность – теперь понятно, для чего, – выйти за указанного родными человека.

Темные, светлые, серые – три магические расы, три извечных противника. Теперь из светлых, наиви, осталась только я, а серые ланги и темные навсеи сцепились за власть над Миром воды. Глупая и бессмысленная война! Зачем темным отсталый мир, если в их родном хватает места и разнообразных удобств, о которых ланги и не слышали?

Тесно прижавшись к Геральту Свейну в темноте кареты, думала я совсем о другом. Перед глазами проносились события недавнего прошлого, когда я чуть не стала жертвой безумной супруги возлюбленного. Элиза Свейн, графиня Местрийская, мстила мне за внимание мужа и заодно собиралась использовать столь ценный магический артефакт, как последняя светлая, для государственного переворота и помощи одержимой сестре. Она выкрала меня из ванной Геральта, когда мы… У меня, как всегда при таких воспоминаниях, покраснели уши – воспитание давало о себе знать. Заниматься любовью с мужчиной неимоверно приятно, но у меня слишком мало опыта, чтобы свыкнуться с нравственными аспектами. Приемные родители не уставали твердить о мерзости близости, темные же проповедовали чувственные удовольствия. Наверное, я потихоньку становилась навсейкой, потому как жаждала вновь ощутить внутри упругое естество Геральта, стать ножнами для его клинка.

А ведь не так давно наши отношения меньше всего походили на любовные. Моя мнимая сестра пленила Геральта в Мире воды и обрекла на участь постельной игрушки. Его – темного, для которого гордость важнее жизни! Я лечила Геральта, а потом стала невольной пособницей побега. В итоге оказалась в Веосе и развлекала бы сейчас весь род Свейнов, если бы не та самая одержимая сестра Элизы. Именно она разглядела во мне наиви, а я спасла Геральту жизнь после очередного покушения. Словом, иногда чувства рождаются из пережитых вместе испытаний. Их на нашу долю выпало с лихвой.

И вот, когда я надеялась на тихое мирное счастье, пришло письмо некроманта его величества, Хозяина смерти Соланжа Альдейна. Он настойчиво требовал прибыть во дворец.

Я гадала, пропустят ли меня стражники. Вдруг Соланж забыл внести меня в списки? В королевский дворец просто так не попадешь. Геральт молчал и, сжимая кулаки, смотрел в окно. Пару раз он порывался что-то сказать, но упирался взглядом в злосчастное письмо и сжимал челюсти.

Я же недоумевала, зачем понадобилась Соланжу. Геральт – понятно, все-таки Элиза его жена. Сейчас ему, наверное, сообщат, что она мертва, казнена по высочайшему приказу, и поведают обо всех темных делах графини. Надеюсь, его ни в чем не обвинят: Соланж ведь подозревал, что именно Элиза виновна в болезнях королевы. Ее величество Евгения постоянно хворала и уже напоминала тень. Поразмыслив, я пришла к выводу, что королю потребовался лекарь и он велел Соланжу позвать меня. Наверное, попросит описать состояние королевы и свидетельствовать против графини Свейн.

Стражники без лишних вопросов отворили ворота, даже не проверили, есть ли у нас пропуск.

– Не нравится мне все это! – заявил Геральт, хмуро проводив взглядом фигуры в черно-оранжевой форме. – Ничего, – тут же ободрил он, – тебе-то уж точно ничего не угрожает. У королевы долгая память и щедрая рука. – Он намекал на удачный опыт лечения высочайшей особы. – Надеюсь, – Геральт замялся и искоса посмотрел на меня, – ты ничего такого Соланжу не рассказала?

– Чего именно? – напряглась я.

Показалось или Геральт чего-то недоговаривал? Вот и сейчас отмахнулся, а червячок сомнения остался. Навсей опасался, что какая-то тайна всплывет наружу. Знать бы, какая! Я задумалась о том, что могло бы заинтересовать короля. Бумаги королевы? Возможно. Но Соланжу и так все известно: он ведь заглянул в мою голову. Неужели ее величество плела интриги за спиной супруга? Развить логическую цепочку я не успела: экипаж остановился у черного входа. Еще один тревожный звоночек. Граф Местрийский, боевой маг и Законник королевы, всегда заходил через парадную дверь. Неужели опала или еще хуже – тюремное заключение?

Нас поджидал человек в сером. Род его занятий я распознать не смогла. Слуга? Вряд ли. Судя по посадке головы, горделивой осанке и презрительному взгляду свысока, – дворянин. Очевидно, из личной службы короля – не знаю, как в Веосе называют тех, кто шпионит во благо государства.

– Следуйте за мной, – сухо обронил человек и, помедлив, добавил: – Ваше сиятельство.

– Все так плохо? – изогнул бровь Геральт.

Показалось или он узнал человека в сером? В любом случае, Геральт нервничал, хотя не показал ни жестом. Навсеи скрывают эмоции, а страх считается позором, как и жалость.

Веос совсем не похож на Мир воды, все никак не могу привыкнуть. К странным обычаям, иному кодексу чести, положению женщин-аристократок, которые унижают мужчин и могут запросто ударить мужа, к жестокости и порочной чувственности темных.

Собеседник пожал плечами и извиняющимся тоном пояснил:

– Не велено говорить. Вы знаете, я человек подневольный.

– Сколько ж вам платит Соланж, раз из вас слова не вытянешь?

Геральт подтолкнул меня вперед.

– Дело не в деньгах, – стушевался провожатый и поспешил замять тему.

Я вновь задумалась. Чем дальше, тем больше скелетов в шкафу некроманта. Получается, он содержал секретную службу. Кто же на самом деле Соланж Альдейн, только ли некромант его величества? Хозяин смерти, член Совета, королевский палач… Помнится, Соланж намекал, что я испугаюсь полного перечисления его регалий. Мне бы забыть, но, увы, природное любопытство не давало покоя.

Шли быстро, ни с кем не здороваясь и нигде не останавливаясь. При появлении человека в сером мгновенно открывались двери и замолкали голоса.

Вопреки худшим опасениям, нас привели не в тронный зал на расправу, а в личные покои его величества. Я никогда не бывала здесь и вертела головой, благо никто не запрещал. Мрачно, слишком много тяжелой мебели, позолоты и оружия. На стенах – коллекции разнообразных диковинок: магические жезлы, надеюсь, разряженные, мечи, кинжалы, арбалеты. Провожатый замер перед занавешенной ковром стеной и скрылся за ней. Видимо, чтобы предупредить о нашем приходе.

Геральт обнял меня за плечи, прижал к себе и прошептал: «Не бойся, все будет хорошо!» Будто чтобы придать весомости словам, он поцеловал меня в висок, а потом и вовсе потянулся к губам. От приятного занятия нас отвлекло покашливание. Подняв глаза, я увидела Соланжа. Хмурый некромант кивнул Геральту, даже не пытаясь скрыть, насколько тот ему неприятен, и коротко приказал предстать пред королевские очи. Кажется, Геральт хотел возразить, даже открыл рот, но промолчал, только одарил Соланжа мрачным взглядом.

Почти весь кабинет занимали многочисленные шкафы, от пола до потолка, заполненные разными фолиантами. Массивный письменный стол, казалось, давил на посетителя своей мощью. Его украшала фигурка летящего дракона, извергавшего пламя. Я ахнула, когда статуэтка открыла пасть и оттуда вырвалась струя бледно-красного воздуха.

Король стоял лицом к окну. Руки заложены за спину, пальцы сцеплены так крепко, что побелели костяшки. На ковре перед столом лежала женщина. Ее дорогое платье теперь напоминало тряпку. Сквозь прорехи виднелись синяки, порезы и следы от ожогов. Спутанные волосы падали на лицо. Руки простерлись в просящем жесте.

Я замотала головой, отгоняя абсурдную мысль. Элиза мертва, Соланж при мне описал, как ее казнит. Между тем мне знакомо платье, да и фигура похожа на фигуру графини.