Занимательное ботоводство - Вадим Смольский (Letroz)
— А зачем мы не покупаем по тридцать-сорок, м? — вклинился Тукан, своеобразным образом прикрывая друга. — Что это за происки врагов народа и потакание оскалу капитализма?
— Что ты несёшь⁈ У нас нет амбара, где можно было бы хранить зерно тоннами! — хлопнув себя лбу, сообщила очевидное жрица. — Или ты его собрался в чистом поле разложить на радость птицам?
— Нет, у меня в голове вертятся подвалы там…
— Ох, Тукан, ты хоть знаешь, что бывает с крупами, если они находятся в тёмном, сыром, холодном непроветриваемом помещении?
— М-м-м, они превращаются во вкусные закатки?
Фиона смерила улыбающегося Тукана долгим, прожигающим насквозь взглядом, и, никак не комментируя сказанного, нехотя сменила тему:
— Что там по этому рейду? Сколько человек, когда…
— По каком поводу к нам делегация? — задал более уместный вопрос крестоносец.
Как это ни странно, но у Фалайза нашлись ответы на все эти вопросы, пускай, что с ним случалось часто, несколько путанные:
— Эм, ну как я понял, это из-за того, что сегодня у нас кто-то погиб из их друзей. — Все синхронно посмотрели в сторону церквушки, где обитало лихо. — Они ещё только собирались, искали добровольцев, но не слишком активно. Человек десять их где-то. Все двадцатые-тридцатые уровни.
— Возмущённая мелочь, которая задавит нас числом, — прикинул крестоносец. — Чё у них там по оружию?
Если Фиона отвечала за мирную составляющую их совместных путешествий, то в боях руководил действиями группы именно Тукан.
— Да то же самое, что и у нас в своё время было. — Дикий маг развёл руками.
Одновременно он припомнил себя в ту пору — ему тогда «оружием» служила палка, как от гнилого забора. Называлось сие «боевым посохом» и в качестве ключевого достоинства имело низкую стоимость, непотопляемость и негорючесть.
— Никого из наших друзей-знакомых в игре нет, — сверившись с интерфейсом, сообщила жрица.
— Гонгрик в любом случае собирался податься на восток ещё неделю назад, — заметил Тукан задумчиво. — Пока зима не вдарила.
— А Калита? — многозначительно уточнил Фалайз.
Вид у крестоносца сделался отсутствующим — верный признак того, что игрок свернул игру, а может, и вовсе покинул вирт. Спустя пару минут он вернулся и кисло сообщил:
— Если вкратце и цензурно, то нам посоветовали отправляться со своими нубскими проблемами в… эм, ну-у-у-у, — он демонстративно обвёл руками округу, — выходит, мы уже на месте. Кхе.
— Итого трое против где-то десяти при не самой фатальной разнице в уровнях и снаряжении, — посчитала Фиона. — Прячем ботов, а лихо отдаём на поругание?
— Пока не стоит, — не стал рубить с плеча Тукан, настроенный не столько пессимистично. — Засаду надо делать: засядем в кустах, Фалайз жахнет, я выскочу и…
Что именно «и» он договорить не успел. Вдали раздался шум кустарника и травы — верный признак того, что к селу кто-то продирался. Дикий маг взял на изготовку волшебную палочку, жрица привычно спряталась за спиной крестоносца.
— Это не наши гости, — прислушавшись, успокоил Тукан друзей. — Во всяком случае, продирается не десять человек, а один.
Всё же некоторые предосторожности они предприняли — мало ли, каких психов могла занести нелёгкая. Фалайз, например, более чем регулярно изображал из себя — и не безуспешно — живую бомбу. Поэтому, когда гость наконец показался из-за растительности, то увидел лишь Гадюкино практически в первозданном виде. Обведя округу взглядом, он остановился и, подняв руку с листком, крикнул:
— Меня зовут Оулле, я по делу!
— Лесоруб, значит? — едко уточнила Фиона, узнавшая своё объявление.
Она покинула укрытие. Гость не производил впечатления угрозы. Впрочем, и на рядового безработного он не походил. Человек ростом чуть пониже Тукана, с несколько неухоженными светлыми волосами и такого же цвета щетиной, в плаще, не слишком успешно прикрывающем доспех. Пожалуй, больше всего о персоне Оулле говорило небольшое, одинаково хорошо подходящее и для метания, и для ближнего боя копьё у него за спиной, с зазубренным, хитроумно сделанным наконечником.
— Для лесоруба у тебя очень странный топор, — тоже выходя на видное место и поигрывая своим мечом, заметил Тукан.
Такие копья, как у гостя, он видел неоднократно, некоторые — в себе. Удачный бросок такого убивал незащищённого персонажа на месте, а остальным оставлял на память становящиеся непригодными для использования доспехи и щиты, а также серьезные раны, которые с трудом поддавались лечению заклинаниями. Будто этого мало, будучи зачарованным, копьё ещё и наводилось на цель само, из чего многие считали, что промахнуться таким невозможно. Из этих особенностей и возникло множество разнообразных названий, непременно содержащих в себе слова «кровь», «самонаводящееся» и тому подобные.
— Я не лесоруб. Могу помочь с этим. Ищу убежище. Денег нет — готов отработать.
— Ты ищешь убежище здесь? — подозрительно поинтересовался Фалайз, последним выходя на видное место.
Перед ответом Оулле многозначительно осмотрел Гадюкино. Почему-то больше всего внимания при этом удостоился дикий маг, несколько смутившийся такой популярности. Тем не менее, вопреки обыкновению, лицо гостя не выражало никакого негатива от внешнего вида села. Только флегматичное, невозмутимое спокойствие.
— Мне подходит.
Это окончательно убедило дикого мага, что их гость не так прост и ему не стоит доверять, о чём он тихо сообщил друзьям.
— Конечно, не стоит, это рахетиец! — фыркнул Тукан пренебрежительно, не особо скрываясь и уж точно не тихо.
Империя Рахетия располагалась довольно далеко от Амбваланга, на самом юге континента. Это государство игроков было известно в первую очередь своей агрессивностью и неуемной тягой к войнам. Публика там собралась соответствующая. Или же наоборот, войны и набеги происходили из-за собравшейся публики.
Так или иначе, до совсем недавних пор рахейтицев побаивались и своеобразно, но уважали. Как уважают сильных, но безответственных и несколько кровожадных воинов. Однако затем Рахетия провела одну очень неудачную и непопулярную военную кампанию, закончившуюся громким провалом. Очень быстро поражение на поле боя переросло во внутренние раздоры, а затем и в полноценную гражданскую войну. Это поставило крест и на страхе, и на всяком уважении. Зато дало плодородную почву для оголтелой ненависти.
— Это не рахетиец, — вмешалась Фиона громогласно и, выдержав паузу, добавила, тоном голоса намекая, что эту информацию гость должен был бы сообщить сам:
