Игра II - Павел Михайлович Пуничев
Хруст, отчаянное шипение, брызнувшая во все стороны кровь. Ещё один удар и кусок языка, весом килограммов в тридцать, отделился от своего хозяина, безжизненным шматком плоти свалившись на землю. Я крутанул правой рукой, наворачивая на неё второй язык, посмотрел в мёртвые, вечно голодные глаза фрога и резанул снова, сразу же отскакивая в сторону и оставляя того заливать всё окружающее своей кровью. Вовремя, а там, где я только что стоял, приземлилась туша фрога, и на подходе была ещё пара, да и последних трое, хоть и сильно пострадали, истекали кровью, но были ещё вполне себе живы и представляли немалую опасность.
Впрочем, я слегка освоился с навалившимся на меня богатством и оставшиеся в моём распоряжении три минуты растрачивать попусту не буду. Стало ясно, что силой их силу мне не преодолеть, поэтому будем работать от их неповоротливости, не зря же мне к силе добавили ещё и ловкость. Я явно стал вдвое быстрее и резче, умудряясь уворачиваться от вылетающих со скоростью пули языков, так что…
Я метнулся зигзагом, уклоняясь от хлопнувшей в сантиметре от меня пасти, чиркнул по круглому боку моба кончиком потрошителя, рванул дальше. Потрошитель с душераздирающим скрипом проскрежетал по костяным пластинам, лишившись ещё одной единицы прочности, зато и на голой коже меж костяных пластин образовались глубокие прорези, засочившиеся темной кровью. Вот так, не убью, так хоть понадкусываю. Рывок вбок, взвиться на пару метров вверх, уходя от очередного сотрясшего землю приземления, ткнуть клинком в затылок приземлившегося фрога, чертыхнуться потеряв сразу пяток единиц прочности потрошителя, со злости отвесить пенделя по заднице второго жабёныша, полоснуть по горлу третьего…
Я бил, и бил Фракиром, не жалея зарядов, тормозя, замораживая, вводя в шок, навалившегося всей массой противника. Потому что ни какого другого варианта не оставалось, я чувствовал в себе силы порвать весь мир, но вот оружие, которое в обычной ситуации спокойно выдерживало любое издевательство, любой мой удар, сейчас когда их мощь усилилась раза в три, удары по хорошо бронированному противнику, хоть и наносили тому раны, но слишком поверхностные, теряя и теряя при этом свою прочность, а добраться до тонкой кожи на животе было весьма затруднительно, так как переворачиваться на спину они не спешили. Я совершил кувырок-наипок, пропустив над собой выстреливший язык, снизу воткнув в него остриё и, когда он инстинктивно дёрнулся назад, располовинил его, сделав как у змеи, вскочил… и пока зверюга была в некотором шоке, попытался всадить клинок в глаз, однако попал в углубление между шипами на прикрывающей глаз надбровной дуге, потеряв сразу пять единиц прочности потрошителя.
Как-то раз одна из подружек моей матери напившись у нас на дне рождения, посмеиваясь поведала такую мудрость:
— Если попал в просак, поднажми, куда-нибудь да соскользнет.
Тогда меня эта откровенность заставила стать пунцовым, но сейчас почему-то мне вспомнился тот случай, и я поднажал. Что-то хрустнуло и лезвие на полметра вошло в глазницу, заставив фрога дёрнуть башкой так, что меня отнесло на несколько метров в сторону, слава богу, не лишив при этом клинка. А тяжело раненая ляга попыталась отползти назад, при этом спотыкаясь на все четыре лапы. Не знаю, что я там ей задел, но разобраться можно будет и попозже. Осталось две минуты и два совершенно целых врага.
При падении я перекатился, как учили на борьбе, и уже через миг был на ногах. Правда, почти тут же оказался снова на земле, придавленный к ней трехсоткилограммовой тушей, ну в этот раз я был не в воде, меня окружала защитная подушка астрального щита и силёнок у меня было куда побольше. Не знаю какой нынче мировой рекорд по жиму лёжа, но думаю я его превзошёл, отжав навалившуюся на меня тварь, а затем, держа её одной рукой, сложил и раз пять активировал потрошитель. Активировал и только раз на третий понял, что где-то в бою потерял кончик своего основного оружия. У нас в телеге их лежит еще три штуки, но сейчас это все равно, что на Северном полюсе, и в данный момент от них толку ноль. Меня прошиб холодный пот, но я лишь сильнее поднажал, впихивая его внутрь, пропарывая широченную дыру, заливая себя хлынувшей из раны жижей. Фрог дернулся в сторону, наступил на меня когтистой лапой, практически уничтожив, и так потрепанную разгрузку, прохрустев когтями по бронежилету и подволакивая ноги, отполз в сторону. Я, пошатываясь встал на ноги, уставившись на троих неспешно приближающихся противников. Двое подранков, на губах которых продолжала пузыриться кровавая пена, и один здоровый, самый крупный, самый заросший шипами из всех. Тот почему-то не спешил нападать, коротким рыком отправив вперед подранков.
Те прыгнули одновременно, но там, куда они нацелились меня уже не было: два стремительных шага вбок, нежно обнять приземлившуюся лягу за шею, рвануть клинок на себя, вскрывая горло, перескочить через ее голову, и слету вбить клинок в глаз второй ляге. В этот раз я попал, вогнав его на всю глубину. Фрог судорожно дернул башкой, раздался громкий хруст,
