Русь. Строительство империи 3 - Виктор Гросов
Когда первая партия «бомбочек» была готова, я решил провести испытания.
— Добрыня, — позвал я тысяцкого. — Собери людей. Будем пробовать новое оружие.
Добрыня, Алеша, Ратибор и Илья с любопытством наблюдали, как я устанавливаю на стене одну из катапульт. Плотники, под руководством Степана, собрали ее по моим чертежам. Получилась внушительная машина: деревянный каркас, мощный рычаг, ложка для метания снарядов, туго натянутые канаты.
— И что это за штука? — спросил Добрыня, оглядывая катапульту. — Камни метать?
— Камни. Но не только.
Я взял один из глиняных шаров, которые сделали гончары, и показал его Добрыне.
— Видишь? Это — не простой камень. Это — бомба.
— Бомба? — переспросил Добрыня, нахмурившись. — А что внутри?
— Горючая смесь, — ответил я. — Спирт, смола, масло. Поджигаешь фитиль, закладываешь в ложку, метаешь. Шар разбивается, смесь разливается и загорается.
Добрыня присвистнул.
— Никогда такого не видел.
— Я тоже, — усмехнулся я. — Но надеюсь, что сработает.
Мы затащили катапульту на стену, установили ее у зубцов. Я выбрал в качестве мишени большой валун, лежавший метрах в ста от города. Печенеги развлекались — подскакивали небольшими отрядами и выцеливали дружинников на стене. Если мы сильно огрызались, то они звали еще подкрепление. И так на протяжении всего этого времени. Странная осада, если честно. Будто они просто чего-то ждут. Игоря? Может быть.
— Давай, княже, — сказал Добрыня. — Покажи, на что способна твоя штуковина.
Я зарядил катапульту обычным камнем, примерно такого же веса, как и глиняные шары. Прицелился. Потянул за рычаг.
Катапульта сработала с громким скрипом и лязгом. Камень взлетел в воздух и… упал, не долетев до цели метров двадцать.
Печенеги, наблюдавшие за нашими приготовлениями, разразились смехом. Да и свои тоже поулыбались, кто-то в открытую, кто-то украдкой.
— Не беда, — сказал я, не обращая внимания на смех. — Это только пристрелка.
Я подкрутил механизм, изменил угол наклона рычага. Снова зарядил катапульту. Снова выстрелил.
К тому времени у валуна собралось около сотни кочевников. Видимо им там скучно в стойбище. Вот и развлекаются так — перманентными наскоками. А тут зрелище — каменюками бросаются.
На этот раз камень перелетел через валун.
— Ага, — сказал я. — Понятно.
Еще несколько выстрелов — и я, наконец, попал в цель. Камень с глухим стуком ударился о валун, отколов от него небольшой кусок.
— Ну вот, — сказал я. — Теперь можно и бомбочки попробовать.
Я взял один из глиняных шаров, пропитанный горючей смесью. Аккуратно вставил в отверстие в крышке фитиль — кусок веревки, пропитанный смесью. Поджег фитиль. Заложил шар в ложку катапульты. Подправил немного бок катапульты, чтобы лучше прицелиться.
А печенеги так кучно столпились. Красота. Я прицелился. Потянул за рычаг.
Катапульта сработала. Глиняный шар, оставляя за собой дымный след от горящего фитиля, полетел в сторону кучки кочевников.
И я попал. Прямо в середину группы печенегов.
Шар разбился. Горючая смесь разлилась по земле, мгновенно вспыхнув ярким пламенем. Печенеги, оказавшиеся в эпицентре взрыва, закричали от боли и ужаса. Их одежда загорелась, они катались по земле, пытаясь сбить пламя.
На стене воцарилась тишина. Все смотрели на горящих печенегов, не веря своим глазам.
— Вот это да… — прошептал Добрыня, ошеломленно глядя на меня. — Ты, княже… ты волшебник!
Я усмехнулся.
— Не волшебник, Добрыня, — к сожалению.
Пламя, охватившее печенегов, было не просто ярким — оно было каким-то неестественным. Желто-оранжевые языки, смешанные с черным дымом, взметались вверх, как живые, извиваясь и корчась.
Печенеги, не попавшие под удар, отбежали, ошеломленно глядя на своих горящих товарищей. Кто-то кричал, кто-то пытался помочь, но большинство просто стояли, не в силах поверить в происходящее. В их глазах читался первобытный, животный страх перед неведомой силой.
— Что это было? — пробормотал Алеша, стоявший рядом со мной на стене.
— Это… — я запнулся, подбирая слова, — … это козырь.
Я оглянулся на дружинников. Те тоже были потрясены. Они видели, что их князь — не просто воин, не просто правитель, а тот, кто может создать оружие, способное одним ударом обратить врага в пепел.
Суматоха в печенежском стане нарастала. Крики, вопли, ржание лошадей — все смешалось в один сплошной гул. И вдруг все стихло. Так же внезапно, как и началось. Печенеги начали расступаться, освобождая дорогу. К городу двигалась группа всадников. Парламентеры.
— Хм, — хмыкнул я. — Быстро они среагировали.
— Что будем делать, княже? — спросил Добрыня, подходя ко мне. — Примем их?
— А почему бы и нет? — усмехнулся я. — Пусть посмотрят.
Я оглядел катапульты. Плотники и кузнецы постарались на славу — за прошедшие дни они собрали всего две испытательные машины. И «бомбочек» гончары налепили два десятка всего. Всего? Тут от одной уже суматоха.
— Это всего лишь тестовые образцы, — сказал я, обращаясь к Добрыне. — Но и их хватит, чтобы произвести впечатление.
Я приказал седлать коня.
— Ратибор, поедешь со мной?
— Спрашиваешь? — Ратибор хмыкнул.
Он всегда был готов был прикрыть меня.
— Ворота приоткрыть, — распорядился я, обращаясь к стражникам. — Но не полностью. Чтобы в случае чего…
Стражники кивнули, с трудом сдвигая тяжелые дубовые створки. Образовалась узкая щель, достаточная, чтобы проехал всадник, но слишком маленькая, чтобы через нее могла прорваться толпа.
Я выехал из города, Ратибор — следом за мной. Печенежские парламентеры приближались. Их было пятеро. Четверо — обычные воины, в кольчугах и шлемах, с копьями и щитами. А впереди, на вороном коне, ехал сам хан Куря.
Я остановил коня в нескольких метрах от печенегов. Ратибор встал рядом, положив руку на рукоять ножа.
Куря тоже остановился. Он смотрел на меня как-то странно. Не злобно и не яростно, а с каким-то удовлетворением. Что он задумал? Неужели дождался того, ради чего стоял здесь все это время?
Глава 21
Дым стелился над обожженным полем, забираясь в горло. Я стоял, чувствуя, как ветер тянет за рубаху, а под копытами лошади хрустит сухая трава.
Запах паленой плоти смешивался с гарью. Хан Куря стоял передо мной с какой-то холодной, пугающей уверенностью.
Ратибор стоял рядом со мной. Он был как натянутая тетива, ждущая команды. Его взгляд шарил по хану и его свите — десятку воинов, которые держались в нескольких шагах
