Дневник - Валерий Вольный
Спустя ещё полчаса в мою землянку начал проникать свет. «Аллилуйя!» — чуть ли не закричал я. Сил моментально прибавилось в разы. Я рыл и рыл, это уже было больше похоже на экскаватор, а не на крота. Думал только о том, как спастись, а ещё позвать хоть кого-нибудь, кто мог бы забрать… её.
Оказалось, что тоннель полностью обвалился, и выбрался я уже на поверхность. Сказать, что я удивился, — ничего не сказать. Ведь передо мной стояла пятиэтажка с плакатом «TARbank» и его типичной рекламой. Я-то прекрасно знал, что подобный баннер есть только в одном месте города, а значит, что это почти в десяти километрах от места нашего захода в тоннель. А потом я увидел грузовик, набитый людьми. Они показывали мне что-то, хотели, чтобы я подбежал или ещё чего. Я попятился назад и наткнулся на кого-то. Это был знакомый мне сержант полиции (опустим момент, где я вам бы рассказал о своих приводах за драки).
— Ты⁈ Ты чего тут делаешь? Почему вчера ещё не двинул? Мигом в грузовик и езжай отсюдова! — кричал на меня взъерошенный полицейский.
— Подождите, а что происходит? В какой ещё грузовик? Вчера же был обычный день.
— Сынок, со вчерашнего вечера в городе объявлена эвакуация, нужно валить прямо сейчас.
— Вчера… 23 августа?
— Ты головой ударился? Сегодня уже 25-е.
И так я понял, что провёл в том самом тоннеле целый день. В рации полицейского неожиданно прокричали: «Антонов, готовь ещё грузовики! У нас пара дней, чтобы вытащить всех! Все должны покинуть город! Антонов, ты слышишь? Приём, блядь!»
— Товарищ капитан, слышу, это Антонов. Передо мной пацан встал, сейчас погружу его к остальным и пойду готовить новую машину.
— Принято, Антонов.
У меня не укладывалось в голове. Почему я сейчас должен садиться в грузовик? Какая ещё на фиг эвакуация? Почему про меня так говорят, словно я уже принял какое-то решение? Я не хочу уезжать. А отец, а мать, они уехали?
Мои мысли прервал звук выстрелов автоматов. До этого я их слышал только в кино, а сегодня они уже дважды прозвучали всего в нескольких сотнях метров от меня. Моё остолбеневшее тело пытался расшевелить сержант.
— Чего встал⁈ Надо бежать, ты слышишь? Бежать! Беги к остальным в грузовик!
— Но как же родня…
— Шевели ногами, а то словишь пулю, ты это понимаешь?
Нет, товарищ сержант, тогда я этого не понимал. Сейчас-то я полностью верен вашему совету, но в тот момент мне было не до этого, меня ведь ждали дома.
— Я навещу маму и отца, проверю их и сразу же в грузовик.
— Ты можешь не успеть, завтра уже будет поздно. Мы еле сдерживаем этот ублюдский хаос.
— Я не понимаю.
— И не надо. Кто понимает, тот решает вопросы, не нам с тобой это делать, — он уже схватил меня за руку и повёл дворами к одной из автобусных стоянок. Там тоже было несколько военных грузовиков, к которым выстроились очереди из городских жителей.
В один момент я осознал, что мы отдаляемся от моего дома. Меня это не устраивало. Не мог же я всё так взять и бросить. Я выхватил свою руку и рванул как спринтер в противоположную сторону.
— Куда, блядь! Там же всё месиво сейчас и происходит! Убьют, идиот!
Мне было уже наплевать на эти его крики. Я бежал без оглядки на всё, что происходило вокруг меня. А было много всего: очередные выстрелы, крики, громкие звуки техники. Ничто меня не волновало, ничто.
Показался дом. Снаружи он был точно таким же, как и всегда. Только уже подбегая к нему, я заметил вырванную подъездную дверь. Четыре быстрых пролёта и я у входной двери. Она была тоже открыта, плохой знак.
— Мама, ты тут? Папа! Вы тут? — я обежал комнаты и никого не нашёл. Пахло в квартире ужасно, мне стало противно там находиться.
Несмотря на всю эту вонь, мне просто захотелось сесть. Что-то давило на меня, неописуемая сила заставила плюхнуться на диван.
А дальше произошли щелчок и прижатый к моей голове ствол ружья.
— Будешь сидеть ровно — будешь жить, ясно, малой? — прозвучал грубый, режущий уши голос.
— Не стреляйте, не надо, я сижу-сижу, — только и мог сказать я.
— Если скажешь, где всё барахло, то отпущу, а будешь брыкаться — пойдёшь, как и все жильцы этой хатки, прямиком в кладовку, понял?
В моей голове всё сложилось. Понимание всего, что сказал этот урод, ударило мне в голову, и сразу стало настолько паршиво, настолько ужасно, что я не хотел, не мог в это поверить. Неужели мамы и папы больше нет. Страх и ужас быстро сменились на агрессию. Моё чувство справедливости вспыхнуло вместе с жаждой мести, крови и желания сломать всё.
— Вставай медленно и показывай, что где лежит.
Я привстал и резко рванул башкой в сторону. Мужик выстрелил прямо у моего уха. Я перестал слышать хоть что-то. Но всё это меня уже не касалось. Я резко развернулся и прыгнул на убийцу. Мы катались с ним по полу, рычали, кусались. Каждый пытался перетянуть ружье на себя. Мужик был максимально уродлив и стар: седина на голове, рытвины и огромные морщины на лице, зековская татушка на руке и кривые гнилые зубы, которые придавали его дыханию самый отвратительный в мире запах.
В результате нашей схватки я оказался в невыгодном положении, где зек душил меня ружьём, а я пытался выбраться и сделать хоть один вздох. В глазах темнело, руки слабели. Казалось, что вот тут я и помру. Но, видимо, мне было ещё
