Черный дождь. Дилогия (СИ) - Скороходов Артем
– Огонь!.. Вторая линия!.. Огонь!
Всадники врубились в пехоту. Стоящий рядом со мной НПС попытался увернуться, но пика кавалериста достала его. Я пригнулся. Уланы прорезали линии автоматонов и оставшихся штрафников, как горячий нож масло. Я прицелился и выстрелил в спину только что промчавшегося мимо меня кавалериста. Тот дернулся, как-то перекосился и упал с коня.
Вы убили тяжелого имперского улана.
Огромный стальной конь с выкрашенными красным гривой и хвостом резко остановился. Он наклонился над упавшим автоматоном, выдыхая черный дым и сверкая пламенем из глазниц. Черные всадники разворачивались для повторной атаки. Над оставшимися рядами разнеслась команда «В каре!» Рядом со мной почти никого не осталось. Недалеко лежал капитан Жирардо с дебафами «Тяжелое ранение» и «Без сознания». Ну их всех к черту, я закинул паровое ружье за спину, схватил капитана за мундир и потащил его по грязной черной земле к деревьям. Немного углубившись в лес, я положил Гастона рядом, а сам, сняв рюкзак, привалился спиной к холодному стволу дуба. Фух, надо сообразить, что делать. Глаза капитана были закрыты, он тяжело дышал. То, что я сейчас сделал, это считается дезертирством? От нашего батальона практически ничего не осталось. Можно ли дезертировать из уничтоженного подразделения? Получается, у меня сейчас три варианта. Первый – вернуться назад и сражаться вместе с раинбуржскими автоматонами. Второй – отсидеться тут в леске, пока не закончится этот сценарий. Третий – брать раненого капитана на плечо и тащить его назад в сторону лагеря, откуда мы пришли. На крайний случай сказать, что это не дезертирство, а эвакуация раненого офицера. Я выглянул из-за дерева и посмотрел на поле боя. Пехотинцев уже почти не видно, вокруг них носились огромные черные всадники на железных конях, периодически сшибаясь с появившейся кавалерией в синих мундирах. На моих глазах огромный железный конь вцепился стальными зубами в шею обычной лошади, пробегающей мимо, заваливая ее и всадника на землю. Не. Назад на эту поляну я не пойду.
Надев рюкзак и взвалив на плечо капитана, я, спотыкаясь, тяжело пошел в сторону стартового лагеря, огибая деревья.
– Он некрасивый, – сказала Девятка и попыталась сбросить тяжелую ношу на землю.
– Стоп! Отставить скидывать старшего по званию! – сказал я руке. Ответом мне было молчание. Но позади вдруг я услышал тихий, ритмичный механический лязг. Оглянувшись, я заметил, как между деревьями ко мне приближается что-то большое и железное. Скинув капитана на землю, я начал неуклюже доставать ружье. Неотвратимо выбивая землю стальными копытами, ко мне скакал черный механический конь с красной гривой. Я нажал на рычаг зарядки ружья и попытался прицелиться. Железный зверь бежал не так быстро, как в поле, ему мешали деревья, но я понял, что давления в ружье не хватит для выстрела. Я дернул спусковой крючок, и пуля с громким звоном срикошетила ото лба коня, не причинив ему никакого вреда. Открыв огромную пасть, полную стальных зубов, зверюга прыгнула на меня, и я, практически рефлекторно, ткнул штыком прямо в сверкающий пламенем рот. Конь сбился с шага и, вырывая у меня из рук ружье, проскочил по инерции прямо рядом со мной. Шланг, присоединяющий ружье к ранцу, разорвался. Железный монстр замотал головой, вставая на дыбы и пытаясь то ли выплюнуть, то ли перекусить застрявшее во рту ружье. Его стальные челюсти жутко клацали о ствол.
– Подойди к нему ближе, – раздался голос у меня в голове
Пересилив себя, я побежал к мечущемуся коню.
Критический сбой оборудования!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})От удара Девятки, пришедшего в железный круп, робоконь споткнулся и стал неуклюже приседать задними ногами.
– Ближе! – тоненько потребовала рука.
Критический сбой оборудования!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Критический сбой оборудования!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Критический сбой оборудования!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Вы убили боевого коня-механоида Железной Империи.
Обессиленный, я сел рядом с поверженным врагом. Очень сильно просела температура моего внутреннего котла. Кое-как сняв свой армейский рюкзак, я выгреб остатки угля и засыпал их себе в «сердце». Стало теплее, усталость отступала. Ружье было окончательно сломано, поэтому я бросил его и рюкзак. По крайней мере нести безжизненное тело офицера будет легче. Может, у него есть оружие, а то без защиты я чувствовал себя голым.
Капитан Гастон сидел, привалившись к стволу дерева. Дебафа «Без сознания» на нем не было.
– Где мы? – с трудом спросил он.
– В лесу.
– Мне надо назад. Я должен кровью смыть... – Гастон замолчал.
– Смоете, капитан, смоете. Но не в этот раз, – я подошел к нему, – идти сможете?
– Я иду назад, на поле боя! – он попытался встать, но охнул и упал назад.
– Ну, это вряд ли. Эх, придется нести, – я наклонился, чтобы поднять капитана.
– Отставить, – устало сказал он, – помоги подняться.
Я помог ему встать и, придерживая, повел в сторону нашего лагеря. С поля боя раздавалась канонада, сливаясь в одну непрекращающуюся жуткую ноту.
Мы шли через лес, удаляясь от сражения. Двигались медленно, но Гастон резко отвергал мои предложения донести его на спине.
– Капитан, это из-за женщины? – спросил я, перебираясь через небольшой замерзший ручей.
– Что именно? – после небольшой паузы спросил он.
– Ну вот это. Штрафной батальон, я должен кровью смыть...
– Не твое дело.
Не мое, так не мое.
– Из-за дуэли, – вдруг продолжил Гастон.
– А дуэль из-за кого?
– Много будешь спрашивать, и тебя на дуэль вызову, – сказал он и поморщился от боли.
– Не стоит, – сказал я, – в текущем состоянии, капитан, у тебя шансов нет.
– Да уж, видел я, как ты с имперским механоидом одной левой разобрался. Ты не так прост, как хочешь казаться. Давай ты меня не будешь спрашивать, что да как, а я в ответ не буду допытываться, что у тебя за тайны.
– Да у меня-то все просто...
– Даже знать не хочу, – отрезал капитан.
***
Когда мы подходили к лагерю, уже стемнело. Пошел холодный дождь со снегом. Я поймал капли ладонью. На руке остались черные разводы от сажи. Увидев нас, ряд охранных автоматонов вскинул ружья. Капли барабанили по железным головам и ружьям с тихим звуком. Ощущения отвратительные.
– Свои, свои. Спокойно! – крикнул им я. Ряд направленных на меня светящихся глаз и стволов выглядел угрожающе. – Где тут лазарет, мне раненого донести.
Последние минут пятнадцать Гастон сильно сдал, я, пресекая недовольство Девятки, уже просто нес его. На то, чтоб самому передвигать ногами или даже просто разговаривать со мной, у капитана, похоже, не было сил.
– Лазарет эвакуируется, – сказал мне механическим голосом один из автоматонов, – весь лагерь эвакуируется.
– А что случилось-то?
Автоматон поднял руку и указал пальцем мне вверх за спину. Обернувшись, я увидел в нескольких километрах огромный воздушный корабль с десятками, если не сотней аэростатов, ощетинившийся какими-то надстройками, пушками, башенками и иллюминаторами. Имперская воздушная крепость «Спокойствие». Медленно, но неотвратимо эта гора ужаса и железа двигалась в сторону лагеря, посылая вниз десятки снарядов. А я еще думал, что мы вроде же далеко ушли от поля боя, почему я все еще хорошо слышу канонаду? Вокруг крепости крутилось множество мелких аэростатов и дирижаблей, раздавалась далекая ружейная стрельба.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})– Ожидаемое время начала боестолкновения с крепостью. Семнадцать минут, – оповестил меня автоматон.
– Эээ, мы тогда лучше пойдем в лагерь быстрее.
– Лазарет эвакуируется, – повторил мне автоматон, – весь лагерь эвакуируется.
– Да понял я, понял. Быстрее, капитан, у нас мало времени!
