Убей или умри! 4 - Саша Токсик
— Пойдём. — шепнул я.
— Куда?
В пустой квартире мы шептали, словно заговорщики. Я не знал куда. В свою комнату, со скрипучим продавленным диваном я её вести не хотел. Я вырос из этого места, я уже был другим.
— Со мной...
Я взял её за руку, и повёл, не зажигая свет. Она была босиком, её халат распахнулся. Моя рубашка тоже осталась на полу. Мы зашли в гостиную, там, где стоял двуспальный родительский диван. Отец уже несколько лет ночевал на кушетке, но мама всё равно не складывала их общий диван, застилая полностью.
— Ты когда-нибудь трахался тут? — робея спросила Оля.
— Нет, — также тихо ответил я, — где угодно, только не тут.
Она хихикнула.
Я почувствовал себя школьником, который привёл домой свою первую девочку, и готовится предаться с ней запретной страсти в родительской спальне. Как же я мечтал об этом, пару лет назад! Не о ком-нибудь, именно об Ольке. То, что происходило, сейчас было самым сладким реваншем в моей жизни.
Я снял с неё халат, усадил на край дивана, и бережно стащил трусики. В полумраке гостиной её кожа казалась очень светлой, почти белоснежной. На ней ярко выделялась полосочка интимной стрижки.
Она была мягкой и податливой, что только разжигала желание обладать. Я навалился сверху и резко вошёл, одним толчком. Она всхлипнула и тут же подалась мне навстречу, жадно как кошка. Я стал долбить её… резко… грубо, забыв обо всей романтике. Олечка вскрикнула и вонзила мне острые наманикюренные коготки в спину. Я взвыл и попытался поймать её за запястья.
Хрен там! Отчаянно подмахивая, Оля дралась как дикая пума. Наконец ухватив её руки, я растянул Олю на кровати. Мои бёдра вбивали её тело в диван словно молот сваю.
— А-а-ахх!!! — заорала Оля и тут же впилась мне зубами в плечо.
Её затрясло… мелко-мелко… она вся сжалась, и я понял, что она кончает. У меня же весь низ тела словно был залит свинцом, я чувствовал возбуждение и мощный стояк, но его не хватало, чтобы кончить. То ли стресс сказался, то ли коньяк, но я превратился в этакого железного дровосека с неопадающей елдой.
Второй раз Оля кончила, сидя на мне верхом. Третий, лежа на животе и приподняв вверх округлую попку. На подходе к четвёртому она изгибалась подо мной, тёрлась мне о грудь сосками и постанывала в ухо, показывая, насколько сильно меня хочет.
— Ррррааааа! — я почувствовал, что наконец плотина прорвана, и, похоже, сейчас мощный поток снесёт Олю к ебеням.
— Не в меня, не в меня, — завопила Оля.
Я едва успел выскочить и излиться ей на животик.
— Ого, как много, — Оля с застенчивым любопытством потыкала пальцем в образовавшуюся лужицу. — Ты всегда такой?
— Какой? — удивился я.
— Неутомимый.
— Иди мойся, — я легонько шлёпнул её по заду, — спать осталось всего ничего.
Пока Оля плескалась в душе, я размышлял о том, как странно устроен мир. У мужиков всё понятно. Чем больше у тебя денег и власти, тем ты круче. Есть, конечно, ещё актёры, спортсмены, и прочие знаменитости. Но у них тоже бабла дофига, и поэтому они в эту картину укладываются.
А вот у женщин всё сложнее. Есть бизнес-леди, которым завидуют и в то же время сочувствуют, надо же… эти дуры даже цветы сами себе в подарок покупают, не говоря про айфоны. Есть дряни-содержанки, которых презирают, но которым тоже завидуют. Домохозяйки завидуют карьеристкам, бездетные завидуют мамашам. Мамаши считают копейки с пособий и завидуют инста-сукам, которые постят фоточки с Мальдив.
Не удивлюсь, если та же Оля делала маникюр Софии, но это не возвышает одну и не принижает другую. У обеих отличное тело, обе вкусно пахнут, обе офигительны в постели. Из всех моих женщин самой статусной можно считать Скуратову. Но я уверен, что госпожа-психолог, готова продать душу дьяволу, в обмен на упругую восемнадцатилетнюю Олину попку.
А после этого ещё говорят, что мужики всеядны. Мол не видят разницы между фастфудом и деликатесами. И речь совсем не о еде. Так вы уже определитесь, милые дамы , кого считать фастфудом.
Подумав про Скуратову, я вспомнил о фотографии. Она так и лежала в кармане пальто. Я не поленился дойти до прихожей и прихватить её с собой. Скуратова на снимке была непохожа на себя. В ней не было показной чопорности, которую психология сейчас демонстрирует даже в спальне.
Здесь она смеялась весело и беззаботно .
Девочка на фото была мне смутно знакомой. По взглядам, позам и положению тел казалось, что это мать и дочь. В таком случае, что эта фотка делает у Довнер? Она — дочь Скуратовой?
Тогда весрсия с причастностью психологички трещит по швам. Как бы там ни было, Скуратова не стала бы убивать собственную дочь. В самоубийство Кристы, как и в банальный передоз я тоже не верил.
Я снова вглядывался в фотографию. Может ли это быть Довнер? Понятия не имею. Никакого узнавания не возникало. С тем, что про Кристу рассказывал Модест, это не клеилось никаким образом. Девочка из провинции и без комплексов.
Хотя может, Скуратова оказалась матерью-кукушкой, бросила дочку на родню, а сама отправилась делать карьеру? В таком случае "яблочко от яблоньки". А та нашла её после и начала шантажировать? Или не шантажировать, а наоборот, творить зло вместе в полном согласии.
Показать бы эту фотку кому-то, кто знал Скуратову в молодости. А кому? Нормальные отношения у меня только с Мастером. Но что я ему скажу? "Пока шёл, из пакета выпало, а я машинально в карман сунул"? Смешно.
Шлёпая босыми ногами, из ванной вернулась Оля. Она сбросила полотенце, демонстративно покружилась, показывая все свои прелести, и юркнула мне под бок.
— О, я эту бабу знаю, — ткнула она в фото.
— Откуда? — поразился я.
— Так она с МосТеха. — ответила Оля. — у нас половина их главного офиса укладки делает и ноготки. У нас лучший салон в городе! Откуда у тебя её фотка?!
— По работе, — отговорился я, кладя фотографию на тумбочку.
— Подарила?! — Оля чувствительно ущипнула меня за бок. — Ты что с ней спишь что ли?!
— Глупая совсем?! — соврал я.
— А что, она баба видная, — Оля стала размышлять вслух, — Нестарая совсем, и тело как у молодухи.
