Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 3 - Семён Афанасьев

Японец, коротко взревев, изобразил руками мельницу. Три удара кулаками, ещё два — ребрами ладоней, и один — локтем.

Часть его ударов достигла целей, но в основном — по локтям и предплечьям подростка, которыми тот прикрылся на манер глухой защиты.

Вклинившись в разрез рук противника, Маса вложил в следующий удар лбом даже энергию разгибающихся из полуприседа ног, зафиксировав при этом накладкой ладоней бицепсы противника.

Каратек, брошенный ударом назад, вынужденно навалился спиной на канаты.

Внезапно самая верхняя струна не выдержала. Крепление на столбике лопнуло и, более не поддерживаемый сзади, крепыш кувыркнулся ногами в воздухе за пределы ринга.

— Бля! — громко выругался Асада, раздражённо глядя вниз. — Ну я тут ни при чём! Оборудование говно же?! Народ, тысяча извинений! Бля, я должен был проверить… все четыре стороны…

Внизу возникла неловкая суета.

Двое или трое занимавшихся в зале до семинара, тоже одетых в кимоно, бросились поднимать вывалившегося из ринга товарища.

Представители девятого бюро, сгруппировавшись в стороне, принялись что-то ожесточенно обсуждать вполголоса.

Рюсэй, стоя особняком, с нескрываемым любопытством внимательно разглядывал всех подряд по очереди, попутно прислушиваясь к разговорам.

— Так. Господа, мои извинения, — Асада, не обращая внимания на ссадины на лице, закрепил тем временем сорванный канат на месте, на столбике. — Выбывший участник изначально на семинар не заявлялся! Мы не будем ждать его прихода в себя. Девятое бюро, я правильно понимаю ситуацию?!

— Да, — сосредоточенно ответил Садатоши, поднимая вверх ладонь и выражая мнение сослуживцев.

Двое в белых кимоно быстро утащили куда-то пострадавшего.

Остальные присутствующие ещё плотнее сгрудились вокруг ринга.

— Девятое бюро. По большому счёту, я обозначил, что хотел. — Асада, опершись о канаты, посмотрел на полицейских сверху вниз. — У меня в первоначальном плане было что-то аналогичное с каждым из вас. Но если тут даже канаты не держат… м-м-м, а пойдемте-ка на татами.

В течение следующих пятнадцати минут все представители девятого бюро, за исключением Садатоши, побывали в горизонтальном положении на ближайшем ковре.

Кому-то достался удар в голову; кому-то — в печень или сердце.

— Вводная часть семинара закончена! — хлопнул в ладоши слегка запыхавшийся и вспотевший Маса, когда желающие окончились. — Поскольку мы не обсуждали цели предметно, я планировал ограничиться демонстрацией "один на один". Вы все старше возрастом, все сильнее меня физически, а кто-то даже считал — лучше подготовлены функционально. Молчу о нейроконцентраторах… Это вам сильно помогло?

Повисло неловкое молчание, во время которого Рюсэю захотелось покраснеть и провалиться сквозь землю.

Если бы он мог вмешаться или как-то повлиять на происходящее, он бы ни за что не позволил пацану наживать сейчас себе таких врагов — да ещё на ровном месте.

— Вывод, господа! — похоже, хмурые лица не последних представителей иерархии департамента токийской полиции школьника не смущали. — Вы не можете относиться на улице наплевательски даже к тощему пацану-школьнику!

Короткий групповой вздох на мгновение разорвал гнетущую тишину.

— Если есть ещё какие-то вопросы — задавайте! Кажется, мы уложились вдвое быстрее, чем планировали. — Маса, как ни в чём ни бывало, победоносно смотрел на своего знакомого инспектора.

* * *

— Ничего себе. Ну ты даёшь. — Рюсэй начинает говорить только минут через пять после того, как мы трогаемся с места.

Он ещё какое-то время сопит, словно порывается что-то сказать, но не решается. Затем всё же задумчиво сообщает:

— Я чуть иначе представлял себе мероприятие. Сходу даже не могу дать однозначную оценку тому, что увидел.

— Да брось.

Я слегка вымотался за сегодняшний день, чтобы сказать мягко. В такие моменты честность — лучшая тактика беседы.

— Для тебя этот семинар вообще был сюрпризом. У меня, в отличие от тебя, был план.

— И как? Добился, чего планировал?! — он как-то нездорово оживляется, кажется, даже где-то веселится.

— Практически да, — утвердительно киваю. — Правда, я на многое не замахивался.

— Ну-у, теперь я уже точно не могу не спросить: а чего ты добивался?! — ржёт товарищ с водительского сиденья, извлекая откуда-то из встроенного холодильника банку с шипящим напитком. — На.

Первую он протягивает мне, вторую вскрывает сам.

— Мне кажется, это у тебя глаза разбежались, когда ты оказался в манеже, — смеюсь в ответ. — У тебя только что цифры на лбу не мелькали: как бы с ними со всеми пообщаться.

— Что, было так заметно? — неожиданно смущается товарищ.

— Мне — да. Потому что я тебя знаю хорошо. Остальные, скорее всего, отнесли любопытство на счёт необычной обстановки. По крайней мере, косо на тебя никто не смотрел.

— Успокоил… Так чего ты хотел-то? — он какое-то время думает, потом формулирует. — Мне кажется, в плане связей, из сегодняшнего вечера можно было выжать больше.

— Знаешь, ты просто не спортсмен, — резюмирую, чтобы не толочь воду в ступе. — Ты думаешь, как маркетолог.

— А как надо? — из его слов сарказм так и сочится.

— Мне нечего им предложить, — пожимаю плечами. — Кроме того, что я им и так дал. Насколько говорил Садатоши, сегодня именно это и требовалось. Его дружбанам и знакомым, по его собственным словам, надо было просто показать: самый обычный пацан без нейроконцентратора, ни разу не каратек, может быть для них здорово опасен. В условиях улицы.

— Хм…

— Слушай, я и сам понятия не имею, для чего им это было нужно! Ну или ему… Других задач не стояло. Что просили — я сделал.

— Интересно, кто были все те, с кем ты сегодня "контакт налаживал"… И были ли среди них шишки.

— Одна красноволосая девочка утверждала, что она в той обстановке ориентируется гораздо лучше, чем вся Джи-Ти-Груп, вместе взятая, — открываю окно и подставляю волосы набегающему потоку воздуха. — Она настоятельно предлагала очень качественно исполнить первую задачу — продемонстрировать опасность; и никаких других задач не решать. Даже не пытаться.

— Почему? — после паузы спрашивает Рюсэй. — Я не спорю. Просто уточняю вашу с ней точку зрения.

— Любая инициатива с нашей стороны в их кругу заранее обречена. Но если они будут видеть, что в некоторых узких прикладных аспектах им у нас учиться и учиться… В общем, Цубаса говорит: демонстрация должна была быть кровавой. Но никаких коммуникационных инициатив с нашей стороны.

* * *

Рюсэй чувствовал, что его раздирают противоречивые чувства.

С одной стороны — шанс на