Командор навсегда - Алексей Снегирёв
Мы быстро поднялись, я тащил на себе Яра, ё-маё, он становится тем еще теленком, тяжеленный, да еще и мех стал грубее и неприятно колол руки – это не волк, а ёж какой-то.
Сёма выглядел неважно: на левом глазу была повязка, как у заправского пирата, рука было перебинтована чуть выше локтя, на шее ожоги, вся его броня была обгорелой, со следами ударов различным оружием, но многослойная кожа доспеха выдержала многое. Мы даже обнялись – так радуются встрече однополчане, выжившие в тяжелых боях, без слов и лишних вопросов. Сёма повел меня к Моту, который оказался не в своем кабинете, а в подвале. Внутри банка в любом удобном месте были организованы засады, баррикады, ловушки. Сёма старательно проводил меня сквозь эту защитную, ведомую только ему, организацию обороны.
– Что с глазом? Я могу помочь? – только и спросил я его перед дверью в бункер Мота.
– Поздно, – он мотнул головой, – уже буду одноглазым… Так получилось. Мы вообще чудом выжили. Если бы не твоя невеста…
– Какая невеста? – я так опешил, что забыл, о чем он рассказывал.
– Госпожа Аделаида, – он разулыбался во всю харю, – ты думаешь, мы тут ничего не знаем, что ли? Мы уже заранее баяны запасаем!
– Какие баяны? – я обескураженно покачал головой, удивляясь поселковым слухам.
– Да чтобы порвать их на твоей свадьбе! – радостно заорал Сёма. А я отвернулся, вспомнив о состоянии Ади. Сёма, почувствовав мою реакцию, резко замолчал и больше не проронил ни слова.
Мот встретил меня сразу за гигантской стальной дверью хранилища банка в подвале. Моему удивлению не было предела, когда оказалось, что подземелье даже больше, чем площадь помещений самого здания.
– Грёбушки-воробушки… – только и смог вымолвить я, оказавшись в огромном зале – не менее семидесяти метров в длину и двадцати в ширину. Многочисленные арочные проходы показывали, что этот зал не единственный. Освещение присутствовало, слабый свет давали стеклянные колбы с какой-то жидкостью, соединенные проводами с глиняными сосудами.
Мот выглядел прескверно: обе руки и голова перебинтованы, кожаный доспех изрублен во многих местах, но было видно, что не насквозь. Все-таки многослойная кожа держит удары не хуже, чем металл, главное – не поймать выстрел тяжелым болтом из арбалета. Мот, глядя на меня, улыбался до ушей.
– Леонид! – он энергично затряс мне руку. – Я рад, что ты выжил в походе. А то говорили тут разное…
– Врут, собаки! – у меня даже настроение улучшилось, что кто-то радуется моему приезду. Хотя это же Мот, кто знает, что у хитрого банкира на уме.
– Ну, рассказывай, уважаемый, – сказал я после окончания всех любезностей, присев на замысловатый стул с позолоченными подлокотниками, – что у вас тут произошло? С кем воевали внутри стен?
Пока Мот собирался с мыслями, я осмотрелся. Ё-маё, чего только в этом подземном хранилище не было: тут и мебель явно изумительного качества, ковры тончайшей работы, уйма оружия, но, видимо, декоративного, для парадов, какие-то сундуки, мешки непонятно с чем, на деревянных стеллажах посуда, у стен стопками лежали картины, то тут, то там стояли скульптуры, особенно выделялась крупная пятиметровая – богатыря-анта, раздирающего пасть крупному животному семейства кошачьих. Среди этого богатства ютились несколько десятков человек, в основном, женщины и дети, смастерившие из цветастой шелковой ткани лачуги, чтобы отгородиться от чужих глаз. Детишки смотрели на меня с испугом, а женщины не поднимали глаз, атмосфера была очень подавленная. Даже если тут и была бытовая суета, то с нашим приходом все притихли втревожном ожидании.
– Мот, дорогой мой банкир, не томи!
– Да что тут говорить, – банкир вздохнул, в его глазах появилась вселенская печаль, – предательство пришло в нашу крепость. Сначала подняли бунт гвардейцы, потом на нас таки напал Криминальный кворум…
Люди подземелья увидели, что мы мирно беседуем с Мотом и начали возвращаться к делам. Одна из женщин налила нам холодный чай. Она старалась не смотреть мне в лицо, отводила взгляд, как говорят, прятала глаза. Мот, пока она была рядом, молчал.
– Что это с ней? – наконец спросил я у него.
– Ты сидишь на моем стуле, – пожал плечами банкир, – ты теперь главный…
– Прости, братишка, – я соскочил со стула, уступая ему место, – я ваши обычаи не знаю. Ты же понимаешь.
– Братишка… – Мот как будто смаковал это слово, – давно меня уже не называли так. Я ценю твою дружбу, Леонид, но я в большой беде.
Мы поменялись с ним местами, я сел на удобный пуф, пригубил чай.
– Давай по порядку. Я тут всего несколько часов. Прибыл со своим Железным флотом, разгрузились, и он ушел за другими кораблями. Адя, дуреха, взяла штурмом равелины на берегу. Меня спасала… Её почти убили, но мой медик использовал зелье алхимика Цеса. Оно сработало, но она теперь в коме.
– В чем? – Мот выглядел удивленным.
– В бессознательном состоянии… долгом сне, её невозможно разбудить. Я вижу, что ты удивлен, это неправильная реакция на зелье? – я понял, что Мот что-то знает.
– Я удивляюсь, что у тебя есть Железный флот и гвардия Рира, – он кивнул в сторону моих спутников, – а вот реакция на зелье Цеса понятна…
Он опять замолчал, как будто тщательно подбирал слова для ответа.
– Она жива, но может проспать годы… – он опустил глаза и еле слышно сказал, – или умрет в течение двух недель…
Мы молчали. Я судорожно прокручивал события сегодняшнего дня. Мог ли поступить иначе?.. Без этого лекарства она бы точно погибла.
– Как оно работает? – медленно спросил я, Мот и без моего внимательного взгляда понимал, как важен для меня ответ.
– Муравейник! Ты видел муравейник? С виду обычный холмик, а внутри кишат муравьи. Только очень-очень маленькие… Их не увидеть даже в карское стекло, которое делает малое большим. Ты понимаешь меня? Я не вру! Вы, игроки, переносите это зелье с невидимыми муравьями легко, а вот мы для него не созданы, - банкир замолчал, вглядываясь в мое лицо и пытаясь понять реакцию.
– Я тебе не вру!
