Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 3 - Семён Афанасьев
— Наши за своё здоровье отвечают, а он — за чужое. Как раз всё понятно… С другой стороны, чей он сын, я тебе уже сказал, — пожал плечами Ёсиока. — Если тут себя плохо покажет, то уже о всей фамилии слух покатится. Оно им надо? Вот он и тянется.
Самое интересное, что сидящий без движения и внимательно наблюдающий за происходящим белобрысый пацан очень хорошо действовал и на работников. Дисциплинирующе.
Не было ни стихийных перерывов (когда три-пять человек, опершись из воды о борт резиновой лодки болтают минут пятнадцать — якобы судорога); ни пересиживаний работников под водой. Из-за чего кислород в тканях расходуется неравномерно и начинается то самое голодание.
Ближе к вечеру, когда солнце прошло высшую точку на небосводе, Ёсиока ради приличия обернулся к товарищу:
— Что, может, уже пошабашим? Завтра воскресенье, второй день. Половину квоты мы честно наловили.
— Запас не хочешь делать? — тут же вскинулся помощник.
По старым правилам, выловленная продукция должна быть реализована в течение определённого количества часов. Рестораны, клубы и прочие заведения, являвшиеся клиентами, в субботу и воскресенье делали самые большие закупки.
Но количество заказов, хотя и допускало двадцатипроцентный люфт, всё же было не безразмерным.
— А вдруг завтра штормить начнет? — кивнул на экран второй после капитана человек. — Может, сделаем задел? На ежа или вторую площадку переходить уже поздно — скоро солнце сядет.
— Знаешь, не хочу запас делать. Вот как будто душа зовет — давай обратно. — Отмахнулся капитан, двигая к себе управляющий блок и отдавая ныряльщиком команду через концентраторы.
Уже при подходе к берегу они с помощником, многозначительно переглянувшись, обратили внимание: светловолосый, при появлении связи на смартфоне, весь ушёл в общение. Время от времени он даже руками размахивал, тихо растолковывая собеседникам что-то, вроде бы о марках стали.
— Впечатлениями делится, — тихонько посмеялся напарник.
— Не страшно, — серьезно ответил владелец бизнеса. — Ни одного перевертыша за сегодня, причём не только в его секторе. Удачливость — дело такое. Она и на всех растягивается. Старался, даже воды день не пил.
* * *
— Ну что, как впечатления? — Ёсиока протягивает мне несколько банкнот, как и всем остальным до меня.
Я — самый младший, плюс новенький. Когда наступает время расчёта, предусмотрительно занимаю место в самом конце очереди.
— Всё штатно, — охлопываю себя по бокам. — Спасибо. Интересный день, интересные впечатления.
— На завтра какие планы?
Старик, указывая взглядом на два пластиковых кресла прямо на палубе, занимает одно из них.
— Всё как договорились. Завтра я с вами, — интересно, с чего он решил, что я могу передумать.
— У тебя же концентратора нет? — капитан впивается в меня взглядом. — И, как я понимаю, не предвидится?
— Да.
Мы уже вчерне обсудили этот момент, когда шли обратно. Я откровенно сказал, что был не в курсе их специфики и что рефлексы себе отключать не дам.
"На кустарном допотопном агрегате" — тоже вертелось на языке, но говорить вслух не стал.
Возможно, дед понимает в вопросе намного лучше меня. Потому что он эти компьютеры и вычислительные комплексы использует не первый год, а я — даже не третий месяц.
Я, конечно, в глубине души уверен в своей гениальности — опять же, доктор наук в прошлом. Но опыт на спортивном поприще учит: реальная практика всегда перевешивает нереализованный потенциал.
А у меня тут — именно что потенциал, потому как даже базовых знаний, преподаваемых в садике и младшей школе, пока в полном объёме не имею.
— Меня устраивает, как-то обеспечиваешь.
Видимо, я не незаметно поглядел на время, раз он сразу переходит к делу.
— Но есть тонкость. У нас особенных нет, — продолжает он. — Сегодняшняя сумма — это, скорее, дань твоей фамилии. И старательности. Если ты всё время будешь только страховать сверху, я физически не смогу платить тебе полную долю: те, кто ныряет, резонно спросят, почему ты всё время прохлаждаться на поплавке.
А я резко задумываюсь. Тема нужная и важная, но сам разговор преждевременный.
Меня не торопят. Ёсиока достает откуда-то из недр одежды настоящую сигару и раскуривает её деревянными спичками.
— Отец говорит, честность — лучшая политика. — По некотором размышлении, решаю рубить в лоб. — Мастер, а если бы я сегодня нырнул — и какое-нибудь чэпэ? У вас были бы проблемы?
— Ну, пришлось бы поговорить с твоим отцом, — весело оживляется капитан. — Может, полчаса бы друг другу нервы и потрепали.
— То есть, мои риски под водой — это только мои риски? — уточняю.
Собеседник, видимо, понимает меня неправильно, потому что тут же хмурится:
— Ты сегодня получил обычную дневную ставку. Все остальные, ну или почти все, работают постоянно. В конце каждого месяца они получают ещё одну сумму, помимо ежедневных денег: то, что не уходит на амортизацию, — он два раза впечатывает каблук в настил палубы, — делится практически равными долями между участниками артели.
— Ух ты, не знал, — удивляюсь неподдельно.
Прямо социализм и рыболовецкий колхоз.
— Во-первых, если ты тут временно, то на вторую часть выплат в конце месяца можешь не рассчитывать. Во-вторых, если не будешь нырять, то и подневно будешь получать меньше.
— Не знал о таких деталях.
— В нашем бизнесе от капитана очень многое зависит, — Ёсиока глубоко затягивается. — Некоторые, как ты сказал, бабушки, нырявшие сегодня, в университетах внуков учат. Потому что за сезон лова приносят… ладно, точные цифры тебе не нужны, — обрывает он себя. — В общем, соизмеримо с подневными заработками получается. Порой в разы больше, — непоследовательно добавляет он.
Виснет неловкая пауза, потому что он ещё раз с наслаждением затягивается и задерживает дым в лёгких.
— Никогда не стремился считать деньги в чужом кармане, — замечаю в ответ. — В моём родном языке даже поговорка такая есть.
— Я вот о чём хотел поговорить. Ты как надолго со мной ходить планируешь?
— А вот теперь вы мне попали чётко в разрез рук, — констатирую. — До сегодняшнего дня думал так: раздам кое-какие долги, плюс мир посмотрю. А сейчас есть кое-какие идеи. Вот прямо здесь и сейчас. Думал надолго не задерживаться, а
