Русь. Строительство империи 5 - Виктор Гросов
Я кивнул, не отводя взгляда. Она улыбнулась и начала таять в воздухе.
Я опустился обратно к стене, чувствуя, как холод пробирает до костей, и стал ждать. Веслава застонала, Ратибор шевельнулся, и я понял: она сделает, что обещала. Но какой ценой? Я закрыл глаза, слушая их дыхание, и думал только об одном: два дня, чтобы выбраться из этой ямы и взять Новгород. Иначе все зря.
Через какое-то время — не знаю, сколько, в этой темноте время текло, как вода сквозь пальцы, — послышались шаги.
Они гулко отдавались в темноте. Я сидел у стены и ждал, вглядываясь в полумрак. Факел на стене дрогнул, бросив длинные тени на камни, дверь темницы скрипнула. В проеме показались фигуры — двое плечистых варягов, в шлемах, с мечами на поясах, шагнули внутрь, а за ними вошла женщина, закутанная в плащ. Лица ее я не разглядел — свет факела, что держал один из варягов, слепил глаза. Я видел только темный силуэт да шорох ткани, когда она двинулась к Ратибору. Я выдохнул. Вежа сдержала слово, прислала кого-то из плоти и крови.
Лекарка?
Она опустилась рядом с Ратибором, бросила на пол мешок, и оттуда донесся слабый звон металла — ножи или что-то острое. Варяги застыли у двери, ворча под нос, и я шевельнулся, пытаясь встать. Один из них заметил это и шагнул ко мне, он рявкнул:
— Отойди, князь, не мешай!
Второй варяг встал рядом, скрестив руки, и оба смотрели на меня, как псы на кость, что нельзя трогать. Я фыркнул, но остался на месте, глядя, как женщина склоняется над Ратибором. Она что-то тихо буркнула и один из варягов кивнул, шагнув к факелу с ножом в руке. Точно лекарка.
— Клинок, — сказала она. — Раскалите добела.
Варяг поднес нож к факелу. Пламя лижет сталь и она медленно краснеет, потом белеет, будто кусок солнца в его руках. Женщина меж тем развязала повязку на груди Ратибора. Рана была глубокой, рваной, с черными краями, будто копье не просто вонзилось, а выжгло жизнь из него. Он слабо застонал, почти не слышно, когда она плеснула на рану чем-то из фляги — вода или зелье, не знаю, но запахло резко.
Варяг принес раскаленный клинок и она, не медля, прижала его к ране. Ратибор дернулся, тело его выгнулось, его зубы скрипнули так, что даже я услышал. Едкий, тошнотворный запах паленого мяса ударил в нос. Я зажал рот рукой, прогоняя муть. Он не закричал — только шипение вырвалось из горла, но я видел, как пальцы его вцепились в солому и жилы на шее натянулись. Лекарка держала клинок секунду, другую, потом отбросила его в сторону — он звякнул о камень, остывая. Ратибор затих, дыхание его стало ровнее.
Она достала из мешка маленький, глиняный горшочек и пальцами зачерпнула густую мазь. Она втирала ее в обожженную кожу, медленно, но уверенно, будто всю жизнь только этим и занималась. Я смотрел, как черная рана покрывается этой мазью, ее края перестают кровить. Ратибор шевельнулся, вдохнул глубже. Он выкарабкается. Семь тысяч очков — и он жив.
Лекарка поднялась, отряхнула руки, и я заметил, как плащ ее чуть сполз с плеча — узкое, худое, но крепкое, как у девки, которая привыкла работать. Она шагнула к Веславе, опустилась на колени и развязала ее повязку. Рана на боку была не такой глубокой, как у Ратибора, но была длинной и рваной, будто мечом полоснули. Кровь текла медленно, Веслава была бледной, глаза ее закрыты, я видел, как дрожат ее пальцы. Лекарка плеснула из фляги, промывая рану и Веслава слабо застонала, открывая глаза. Ее мутный взгляд скользнул по мне. Она попыталась улыбнуться, но губы только дернулись.
Лекарка работала молча — промыла, наложила мазь, потом достала чистую тряпку и туго обмотала бок Веславы. Движения ее были точными, как у кузнеца, который бьет по железу. Веслава вздохнула, откинула голову назад, цвет возвращается к ее лицу. Пять тысяч очков — и она тоже жива. Я выдохнул, напряжение в груди отпускает. Они дышат. Я еще в игре.
Лекарка закончила, поднялась, отряхнула руки от мази и крови. Варяги зашевелились, один шагнул к ней, будто хотел что-то сказать, но она повернулась к ним и буркнула:
— Ждите там. Мне надо их осмотреть еще раз.
Голос ее был тихим и варяги, чуть поворчали и отступили к двери. Я смотрел на нее, пытаясь разглядеть лицо под капюшоном, но тени скрывали все.
Кто она? Вежа воплотила ее из воздуха? Или это просто баба, что умеет лечить, а система лишь направила ее сюда? Я хмыкнул про себя. Хитро. Она стояла спиной ко мне, поправляя мешок, а я ждал, что она скажет или сделает дальше.
Факел трещал, бросая отсветы на стены. Она нагнулась к Ратибору, проверила повязку, потом к Веславе — тронула ее лоб, проверяя жар. Я шевельнулся, и один из варягов тут же рявкнул:
— Сиди, князь! Не лезь!
Я фыркнул. Пусть делают, что хотят. Главное — мои люди живы. Лекарка поднялась, собрала свои вещи — флягу, горшочек, тряпки — и сунула их в мешок. Потом выпрямилась и повернулась к варягам:
— Уходите. Мне надо говорить с ним.
Варяги переглянулись, один что-то буркнул — то ли ругнулся, то ли спросил, — но она повторила приказ:
— Уходите. Сейчас.
Они поворчали, но попятились к двери. Дверь скрипнула, захлопнулась с тяжелым стуком, и мы остались вчетвером — я, Веслава, Ратибор и эта женщина в плаще. Она стояла спиной ко мне, поправляя капюшон.
Она хочет говорить? О чем?
Дверь за варягами захлопнулась с тяжелым стуком, эхо гулко прокатилось по сырому камню, будто кто-то бил молотом в пустоте. Веслава дышала ровно, лежа у стены, Ратибор шевельнулся, застонал тихо.
— Кто ты? — вырвалось у меня.
Голос мой царапнул тишину, я ждал, что она ответит. Но она молчала, только плечи ее чуть дрогнули под плащом, будто мой вопрос ее позабавил. Я стиснул кулаки.
Она медленно повернулась, будто нехотя, и свет факела скользнул по ее фигуре. Капюшон все еще скрывал лицо, но я видел очертания — скулы, острый подбородок, глаза, что блеснули в полумраке, как угли в золе. Знакомое? Нет, не может быть. Я прищурился, вглядываясь.
Она молчала, глядя на меня. Уголок ее губ дернулся — то ли усмешка, то ли гримаса, — и
