Ледяное небо - Евгений Артёмович Алексеев
Звуки, множество звуков слились в гармоничную симфонию — рёв мотора, звенящий звук винта, превратившегося в едва заметный желтоватый нимб. И тонкий свист ставшего плотным, кажущимся материальным, воздуха, обтекающего фонарь кабины.
Машина, поначалу казавшаяся задумчивой, вдруг стала слушаться беспрекословно, будто воспринимала уже не действия моих рук и ног, а мыслей. Я сделал несколько кругов на полной мощности мотора, с удовольствием вслушиваясь в его рычащее пение. Набрал почти максимальную высоту, в азарте даже не ощутив толком, как промозгло и холодно в неотапливаемой кабине. Прокрутил несколько бочек, бросил вниз, в отвесное пике. Отличный самолёт. Зря на него наговаривают.
Когда приземлился, сдвинул козырёк кабины, долго сидел, прислушиваясь к своим ощущениям. Ноги гудели, чуть дрожали руки, вспотели ладони, но от радостного тепла распирало грудь, так что было трудно дышать.
Через неделю я уже освоился в полку, изучил машину. Сделал несколько боевых вылетов и в группе сбил пару фрицов — пикирующий бомбардировщик «Юнкерс» и бомбардировщик-транспортник «Дорнье». Узнал, что зовут меня Алексей Гриневский, лётчик-испытатель, заместитель командира особого ИАП, который защищал подходы к Москве. Мне нравилось здесь. Ловил на себе восторженные взгляды лётчиков, оценивших моё мастерство и девушек — мотористок, официанток в полковой столовой. Те так просто впадали в транс, замирали, когда я одаривал их улыбкой. Да и внешне я выглядел лучше, чем там, в прежней жизни — высокий, статный, рослый.
И когда командир послал меня на разведку в одиночку — найти вражеский аэродром, уже не ощущал никакого страха. Поднялся в воздух, и, сделав лихой разворот, лёг на нужный курс. Под крылом потянулись запорошенные снегом крыши домов, сверкнула обманчивым серебром замерзшая гладь Волги. Солнце старательно пыталось раздвинуть сизую хмарь.
Лечу, высматриваю внизу что-то похожее на аэродром — куда фрицы могли спрятать его? Огляделся и вдруг заметил, как справа по курсу темно-серыми тенями закружились коршуны.
Коршуны? Какие могут быть коршуны на такой высоте в морозном небе?
Присмотрелся повнимательней и заметил едва заметный расплывающийся ажурной дымкой инверсный след. Тени резко сменили очертания, превратившись в четвёрку «худых» — «Мессершмиттов». Ах ты, черт, значит, там аэродром. Теперь надо уходить.
Но фрицы явно заметили меня, пустились вдогонку. Надо принимать бой, иначе собьют, как утку.
Уменьшив шаг винта, я странно-привычным движением включил форсаж и энергичным разворотом направил истребитель навстречу врагам. На прицеле вырос тощий силуэт ведущего «мессера». Ещё секунда, другая. Как шпаги пересеклись огненные трассы. В последний момент «худой» левым разворотом вышел из-под атаки.
Восходящей полубочкой вывел свой истребитель в облака и вновь бросил вниз, в гущу «худых».
Оглушительным рёвом моторы раздирают пространств, светящимся пунктиром трассы прошивают воздух.
И вдруг воздушный поток с силой ударил в лицо — очередью снесло фонарь. Беззащитный, открытый всем, я сжался в комок за бронеспинкой. А враги окружили, словно бандиты трусливо пытаются вонзить нож в спину.
Раскалёнными иглами пронзает боль в плече. И я вижу совсем близко, будто рядом, как скалятся в ухмылках фрицы. Развлекаются, суки, спрятавшись за бронестеклом уютных кабин своих самолётов, расстреливают в упор меня, беззащитного русского лётчика. От ЛаГГа летят клочья: из левого крыла вырывает клок обшивки, трубопровод пробит. Врёшь — не возьмёшь!
Взмыв вверх горкой, я бросил самолёт в вертикальное пике, оказавшись в хвосте одного из «худых», нажал гашетку. Очередь прошила кабину, мотор. Вырвались языки ярко-оранжевого пламени, начали жадно пожирать обшивку, и в мгновение ока грозный «мессер» превратился в огненный шар, летящий к земле.
На мгновение фрицы растерялись, но тут же возобновили атаку. Обложив, как волка, начали бить в упор.
Сильный удар сотрясает израненный самолёт. А, черт, мотор отказал. От острой боли, пронзившей ногу, темнеет в глазах, кружится голова, во рту — сильный металлический привкус. Что я могу сделать? Один против трёх?
И вдруг один из фрицев выскочил прямо передо мной, оказавшись в перекрестье прицела. И я не растерявшись, машинально нажал на гашетку. Светящийся рой достиг бензобака «худого», и тот взорвался в воздухе с оглушительным грохотом.
А, не ожидали! Хочется крикнуть мне, но сил уже не осталось. Ещё немного, сознание поплывёт и отключится. Ничего не успею, ничего!
И вдруг фрицы развернулись и отчалили, так и не сумев добить меня — «заколдованный» русский истребитель.
С трудом развернув истерзанный самолёт, который еле слушался рулей высоты, на бреющем полете я добрался до аэродрома.
Приземлился и рухнул в безмолвную чернильную тишину.
Сознание прояснилось, и будто сквозь полупрозрачныйполог я увидел школьный класс, грифельную доску, испачканную мелом. В воздухе витал едва заметный запах йода и карболки. Койки в ряд и на одной из них весь в бинтах мужчина, чем-то неуловимо схожий со мной.
— Нельзя ещё к нему, — женский голос заставил вздрогнуть. — Не пущу!
— Да я только на минуточку, Михайловна, ценное послание у меня для него, — послышался жизнерадостный баритон. — Он сразу на поправку пойдёт.
К кровати подошла санитарка в белом халате, и шагнул из тени тот самый полковник, что посылал меня на разведку.
— Ну что, герой, как чувствуешь себя? — спросил с улыбкой.
— Нормально.
— Я к тебе вот зачем пришёл, Алексей Николаевич, — полковник помахал сложенным листом бумаги. — Телеграмму прислали от Лавочкина. Благодарит конструктор, что показал ты нужность его машины. Только не знаю теперь, кто из вас более живучий: ты или самолёт его? Главное, поняли все: нужен нам такой истребитель, чтобы фрицев бить.
Изображение замерцало и расползлось в клочки, вернув в обыденность.
Отозвалась система: «Миссия выполнена успешно. Вы получаете 500 баллов опыта. Здоровье восстановлено. Выносливость восстановлена».
Я вновь стоял перед входом в «Розовую жемчужину». Заказав у того же парня девушку, поднялся на второй этаж и подождал Эдит.
Но теперь решил не действовать так глупо и осмотрелся.
Да, именно то, что нужно. У самого потолка я заметил закрытый сеткой воздуховод. Залез на тумбочку и постарался вытащить сетку. Она подалась со скрипом, с трудом. Но я осторожно опустил её рядом и подтянувшись на руках, огляделся. Лаз широкий, но грязновато.
Подсадил Эдит. И когда она исчезла в черноте, залез следом.
