Исход - Александр Цзи
Эти мечты умиротворяли, и я начал потихоньку засыпать, несмотря на покашливание тети и лай неугомонной собаки. Перед тем, как окончательно провалиться в сон, я подумал, что хорошо бы завтра проснуться в своей арендованной квартире… ищущим работы молодым эникейщиком без денег.
* * *
Но проснулся я в барачных апартаментах трудоустроенным мусорщиком. Ничего не изменилось, сон продолжался — если это сон. Некоторое время я валялся в постели и вспоминал вчерашнее.
Несмотря на некоторые опасения, употребление дури не оставило особых последствий, кроме жажды. Ее я утолил в туалете, напившись прямо из-под протекающего крана. Вода оказалась вкусной и чистой, несмотря на плачевное состояние труб.
Вчерашний пофигизм улетучился, и я с неприятным сосущим чувством в груди осознал, что Модератор рано или поздно до меня доберется, и надо с этим что-то делать. Не стоит попадать в карцер до того, как свалю в лес.
Сегодня осмотрюсь и сбегу. Засиживаться себе дороже. Правда, нестись сломя голову резона нет — схватят и запрут в карцере. Поэтому самый оптимальный вариант — разнюхать обстановку, а после делать ноги.
Тетя уже встала и хозяйничала на кухне, аппетитно пахло. Через тонкие стены слышалась ругань соседей — они словно бы и не переставали ругаться со вчерашнего дня.
— Смольяниновы никак не угомонятся, — сказала тетя, жестом приглашая меня садиться за стол. — Как кошка с собакой… Бедный Витька — слушает это каждый день…
Витька, насколько я понял, — это вчерашний пацан.
Тетя выложила передо мной разнообразную снедь: пирог с творогом, печенье, чашку с вареньем, яичницу с луком.
— А разве мы не в столовой питаемся? — спросил я.
— В столовой, — подтвердила тетя Вера. — но я люблю домашнее. И ты тоже. Я от работы швеей по болезни освобождена, чем еще дома заниматься?
Некоторое время мы молча ели. То есть в основном ел я, тетя же потягивала чай.
— Не вспомнил? — наконец спросила она, хотя и так было понятно, что нет.
— Не вспомнил, — виновато ответил я.
Она закашлялась, и я подумал, что ей нужны антибиотики и полноценное квалифицированное лечение. Если бы не Рептилоиды со своими играми и экспериментами…
Кое-что вспомнилось.
— Тетя Вера, у тебя есть мои фото?
Она вздернула тонкие брови.
— Откуда же? Только Модераторы фотографируют людей. Да в Князьграде, говорят, фото делают.
Вот так незадача! Не выйдет у меня выяснить свой “предыдущий облик”. Почему-то я загодя предполагал, что это не будет простой задачей.
После завтрака, когда тетя вышла из барака по какой-то хозяйственной надобности, я пошарился в шкафу в спальне, посмотрел “свою” одежду. Все впору. Что ж, мой предшественник определенно был моего телосложения и роста.
И трусы все же были его, а не мои.
* * *
Тетя показала, где мой мусоровоз — в гараже в сотне метров от барака. Дала ключ, который висел на гвоздике в квартире (буду называть нашу барачную халупу квартирой). Это была металлическая перфокарта размером раза в полтора больше обычной банковской карты, вся изрешеченная дырками разной формы. Судя по поверхности, ключ-перфокарта одновременно была микросхемой — в Вечной Сиберии самые большие микросхемы в мире… Перфорированная поверхность вкупе с микросхемой не позволит просто так запилить дубликат.
Я пошел к гаражам, зажимая в ладони необычный ключ и поглядывая по сторонам. Людей маловато, вдали на поле работают люди, возле нашего барака движения вовсе нет. Вероятно, наш барак заселен не весь, но жильцы все равно теснятся в крохотных “номерах” — зимой теплее.
Мне предстояло собирать мусор в нескольких Посадах, причем начинать нужно с асфальтированных улиц.
Пока шел к гаражам, обратил внимание, что бараки раскиданы, на первый взгляд, без всякого порядка, на значительном удалении друг от друга. Но если присмотришься, то увидишь во многих местах проросшие травой и бурьяном каменные кладки фундаментов разрушенных или сгоревших зданий. Раньше здесь было, по всей видимости, куда больше построек и, соответственно, населения. Из земли тут и там торчали арматурины и мотки ржавой проволоки, огромные рифленые покрышки грузовых автомобилей и полусгнившие бревна.
От оставшихся бараков, включая наш, тянулись провода, их поддерживали столбы.
День с самого утра выдался теплым, почти жарким. Я не шарю в климате Сибири, но почему-то подумалось, что это не совсем нормально. Пусть даже на дворе июнь.
Возле гаражей отирался давешний пацан — Витька Смольянинов. Возле его ног сидела крупная рыжая дворняга с длинной мордочкой и торчащими ушами, чем-то похожая на колли.
— Привет! — поздоровался Витька.
— Привет. Ты — Виктор?
Пацан перестал лучезарно улыбаться.
— Ты чего, Олесь, прикалываешься? Не узнал?
Пришлось объяснять про глюк. Хорошо, что здесь все в курсе глюков и не задают лишних вопросов. Это как если б я был алкашом и объяснял приятелям-выпивохам, что вчера малость перебрал и поэтому бросался с ножом на бронзовую статую в центре города, приняв ее за живого человека. Или был бы наркоманом и оправдывал потерю памяти передозом. Полагаю, в обоих случаях меня понимали бы с полуслова.
Стукнула идея, что в Вечной Сиберии все, по сути, и есть наркоманы, но по части квестов и немножко “Тишь-да-глади”. Наверное, оба этих наркотика помогают отвлечься от беспросветной жизни.
— Чего гуляем? — спросил я мальчишку. — Дома неохота сидеть?
— Неохота, — помрачнел тот. — Предки лаются с утра. Они всю жизнь лаются.
Грустил он недолго — секунды две. Повеселев, снова заулыбался и предложил:
— Давай, я тебе помогать буду, раз ты ничего не помнишь? Мы ведь с тобой друзья! Часто катаемся вместе на твоем мусоровозе.
— Да ну? — протянул я, а сам подумал, что помощник не повредит. На всякий случай полюбопытствовал: — А тебе в школу не надо?
…Если в этой заднице мире вообще есть школа, договорил я про себя.
— Сейчас каникулы, ты че? — сказал Витька. — И это забыл?
— Ах да. Июнь на дворе. Ладно, поехали. Но пса оставь.
Все это время, пока мы общались, пес спокойно сидел и смотрел на меня круглыми умными глазами, высунув язык. Витька потрепал его по макушке и извиняющимся тоном произнес:
— Кими, тебе придется остаться…
Пес будто понял человеческую речь, поднялся и затрусил прочь, размахивая хвостом.
Ворота гаража не запирались на замок, просто закрывались на щеколду, чтобы случайно не распахнул ветер. “Мой” мусоровоз — единственное транспортное средство в гаражах, где хватает места на пять большегрузных авто.
Я залюбовался мусоровозом — прежде мне никогда не попадались машины с таким необычным дизайном. Он был больше похож на
