Занимательное ботоводство - Вадим Смольский (Letroz)
* * *
Конечно же, по возвращению весь гоблинский народ без исключения встречал группу как героев. Им кричали, аплодировали и одобрительно свистели. В воздух бросали цветы, головные уборы и некоторые другие элементы одежды. Фалайза даже попытались расцеловать, из-за чего он, всё ещё покрытый белесой субстанцией, пришёл в полное смятение. Эланну, напротив, сторонись как огня — что ей также не очень понравилось. Тукан оставался верен себе:
— Ну конечно, кричать и радоваться легче, чем спускаться туда вымазываться во всякой дряни и с кем-то сражаться.
Рядом раздалось очень одобрительное «угу». Принадлежало оно Фионе. Весь обратный путь она с маниакальным усердием, граничащим с истерикой, пыталась очиститься от гноя. Переодически жрица замирала и принюхивалась, будто чуяла запах, после чего продолжала чистку одежды с ещё большей силой.
Так, увлёкшись, она даже пропустила мимо ушей речь Старой Ухи. Шаманка много чего говорила, с очень большим количеством ярких словечек, но сами формулировки были максимально расплывчатыми. Вроде как гоблины грозились помочь со Стражем поляны. Ключевое «вроде как».
— Если все звёзды сойдутся, будет четверг, утром случится дождь, длительностью не более одиннадцати с половиной минут, а вороны не станут каркать слишком громко, — оценил сказанное Тукан, — тогда они нам, конечно же, с превеликой радостью помогут.
Впрочем, случилось одно событие, которое заставило Фиону отвлечься от вопроса своей чистоты. Мать появилась из ниоткуда возле кедра. Гоблины моментально успокоились, притихли и принялись кланяться. Даже Старая Уха и та постаралась согнуться ещё сильнее своего «обычного» состояния.
Мать, не обращая на гоблинов особого внимания, двигалась сквозь толпу по направлению к игрокам. Она оказалось очень высокой, статной, красивой и печальной до такой степени, что, глядя на её лицо и особенно глаза, сердце разрывалось от тоски. Там застыло выражение ни с чем не сравнимой утраты. Такой космической пустоты, что и целой вселенной не хватит, чтобы её заполнить.
Несомненно, это создание не принадлежало этому миру, происходя из мира Фей или какого-то другого измерения, которое очень условно можно было назвать «параллельным». Мать даже выглядела более реальной, насыщенной, глубокой, чем всё окружающее пространство, включая и игроков в том числе.
— Благодарю вас, герои, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказала Матерь, останавливаясь подле группы. — Вы защитили эти земли от порчи. К сожалению, тот, кто это сделал, ещё не понёс наказания. — Маска печали на её лице на мгновение дрогнула. — Обещаю, что вместе мы сделаем всё, чтобы это произошло как можно скорее. — Глаза её зажглись пронзительным лазурным светом, а лицо сделалось пугающе реальным. — И тогда воцарится вечная весна. Не будет больше утрат и потерь. Только бесконечная весна…
— Ганс, мы что — злодеи? — невольно прошептал Тукан глядя на друзей.
* * *
Мистер Жаск неторопливо, с интересом рассматривая округу, прохаживался по «Лагерю №17». Именно так это место называлось, судя по вывеске. Обычно в «Хрониках раздора» вывески были куда более именными, но глядя на происходившее внутри, становилось понятно, почему владельцы этого места оставили по сути техническое название.
Нет, Жаск, конечно, понимал, что с ботами можно обходиться по-разному. Не то чтобы подобная жестокость запрещалась. И что существовало очень много мест, где ситуация обстояла куда хуже без всяких там лагерей. Но всё же ассоциации напрашивались вполне однозначные и сугубо негативные.
— И всё же из этого можно извлечь пользу, — сам себе пробормотал Мистер Жаск и мгновенно исправился. — Нужно. Иначе всё будет зазря.
Малышня могла гордиться собой. Не каждому исполнителю удавалось воспользоваться полученной информацией себе во благо. А они сумели и потому напали именно в тот момент, когда лагерь оставался практически беззащитным. Почему так вообще произошло — что охрана фактически отсутствовала — было отдельной историей. Связанной главным образом с низким жалованьем и нерегулярными выплатами оного.
Сама Малышня была здесь же, сбившись в кучку, явно ожидая некой вариации на тему речи. И Мистер Жаск не собирался их разочаровывать:
— Вы все хорошо поработали. Молодцы! Это станет первым камушком, что образует лавину!
Послышались самодовольные возгласы «ура!». Жаск незаметно усмехнулся. Наверняка многие из них, очень многие, думали, что теперь-то они захватят ещё лагерь и ещё. Однако в этом не было никакой необходимости.
Случившееся в «Лагере №17» очень скоро станет общеизвестно. Как и причины этого. Другие лагеря не только усилят количественно охрану, но и будут вынуждены больше ей платить.
Так, мало-помалу всё упрётся в деньги. Не нужно будет ничего захватывать или даже угрожать. Потребуется лишь предложить адекватную цену за проблемный актив. Но одного лагеря было мало. Требовалось что-то ещё, и у Мистера Жаска уже имелась одна идея. Для того чтобы изменить мир, его нужно раскачать.
— Вы, наверное, гадаете, куда мы дальше двинемся? — продолжил свою речь Жаск. — Может, в шестнадцатый лагерь или восемнадцатый? Нет, совсем нет. Наш путь лежит во Фрасцию и Троеречье. Тамошние фермы даже зимой дают по два-три урожая в месяц. — Прикинув что-то в уме, он уточнил: — Это очень много по меркам нашей игры. Мы их немножечко потревожим. Пощиплем пёрышки тамошним лендлордам, так сказать. Растрясём жирок. Так мы заставим этот мир нас услышать. И выслушать наши требования, правила, а также желания!
«А если и это кому-то покажется недостаточным, чтобы начать избавляться от проблемных активов, то мы возьмёмся за лесной промысел».
Эту свою мысль Жаск озвучивать не стал. Обещания скорой победы тем и привлекательны, что победа наступит уже вот-вот, буквально завтра, максимум — послезавтра. Незачем добавлять в бочку ложку дёгтя в виде ненужных сейчас подробностей.
И лица игроков из числа Малышни подсказывали мистеру Жаску, что он делал всё абсолютно верно. Они пылали жаждой действий, жаждой скорой победы.
* * *
Мать
Сельское хозяйство
Ирина Лютцева любила порядок, и это проявлялось в великом множестве порой очень разных вещей. Она любила порядочных людей, к коим причисляла как минимум себя и своего мужа. У неё имелся распорядок дня. Про вещи и места, где они располагались, и говорить нечего: систематический порядок.
Конечно же, Ирина Лютцева любила и чистоту. Той самой любовью, как другие, несомненно, более вменяемые люди любят мороженное, хорошее кино или море. Ей буквально нравился вид вымытых полов, блестящих чистотой; пропылесошенных ковров без единой соринки; чистых полок по углам, на которых не пряталась пыль; книг, открывая которые, ты
