Дом Живых. Арка вторая: Башни в небесах - Павел Сергеевич Иевлев
Построенное в имперские времена Жерло впечатляет до сих пор — в отличие от полудеревянного и несколько легкомысленного Порта Даль, здесь всё сделано из основательного крепкого камня. Может быть, архитектура мрачновата, но в величественности ей не откажешь.
На въезде стража встретила реликтового ленивца с подозрением и долго рядила, какую брать въездную пошлину — как с быка или как с элефанта. Однако вмешательство Спички, направившейся в сторожку с бочонком эля подмышкой, уладило недоразумение, и плату взяли самую минимальную.
— С моими соплеменниками надо уметь разговаривать, — пояснила она, вернувшись без бочонка.
Под колёсами фургона загремела крупная брусчатка мостовых — незамощённых улиц в Жерле нет.
— Тут красиво, но как-то безжизненно, — сказала Завирушка, осторожно направляя ленивца вдоль улицы. — Где все?
— Работают, — ответила Спичка, забравшаяся во второе седло в качестве штурмана. — Туда сворачивай, эта улица к ярмарочной площади ведёт.
— Все работают?
— Ну да, а как ты думала? Работа — суть жизни дварфа. Утром он встаёт, одевается, расчёсывает бороду и принимается за работу. До вечера куёт, сверлит, точит, паяет, а потом снова расчёсывает бороду и идёт веселиться.
— А отдыхает он когда?
— Отдыхает? Дварф? — засмеялась Спичка. — Ну ты скажешь тоже. Не суди о дварфах по мне, я заблудшая душа, испорченная соблазнами внешнего мира.
— И что именно тебя так испортило? — смеётся Завирушка.
— Но-но, — отмахивается дварфиха, — я ещё слишком молода для мемуаров. Но вот что я тебе скажу: хотя Жерло и не центр культуры, как Всеношна или Корпора, артисты и менестрели тут неплохо зарабатывают. Сами дварфы горазды разве что застольные песни орать, чтобы эль легче лился, но любят, когда их развлекают, и готовы за это платить. Благо денег у них хватает — здешняя продукция развозится караванами по всему континенту. Так что вы постарайтесь, не запорите выступление, а я уж прослежу, чтобы с оплатой нас не обидели.
* * *
Ярмарочная площадь грандиозна. Даже весьма негабаритный фургон театра «Дом Живых», влекомый массивным ленивцем, на ней сразу потерялся. Ряды навесов и палаток, ларьков и прилавков и немалое пространство для уличных развлечений. Сейчас оно почти пустует, только небольшой расписной фургончик, запряжённый парой лошадей, расположился у края.
— Скоморохи? Менестрели? Цирк уродов? — деловито спрашивает дварф-распорядитель.
— Мы — театр буффонады!— звонко отвечает ему Завирушка сверху.
— Сойдёте за цирк уродов, значит, — черкает тот в большой тетради. — Вон там становитесь.
Дварф махнул рукой, указывая место стоянки, и удалился, взяв пять куспидатов, хотя сначала требовал десять. Спустившаяся с ленивца Спичка вызвала снижение платы одним своим появлением.
— Тебя тут уважают, — сказала Завирушка.
— Тут уважают дварфов, и для своих — другие цены. Паркуй фургон, будем раскладываться.
Труппа распрягла ленивца, откинула боковую сцену и уселась на ней в некоторой растерянности. Казалось, что до них никому нет дела. Даже на Шурумбурума пялиться никто не прибежал.
— Я не рассчитывал на ажиотаж, — удивился заспанный Полчек. — Но где хоть какая-то публика?
— Рано ещё, — пояснила Спичка. — Репетируйте пока или что вы там обычно делаете.
— Я обычно пью, — пожал плечами Полчек. — Франциско! Вина и бумаги! Этот суровый город вызвал во мне прилив вдохновения.
Получив желаемое, драматург сгорбился в кресле и начал что-то быстро записывать.
— Эй, вы! — к сидящим на помосте артистам обратился человек в разноцветных одеждах, толстый, как успешный полурослик, и не достигнувший столь любимой ими сферичности только в силу более высокого роста. — Да вы! Вы кто такие?
— Театр буффонады «Дом живых», к вашим услугам, — ответил Кифри.
— Нам не нужны ваши услуги, — сказал толстяк. — Мы сами театр. Труппа «Развесёлые менестрели».
— О, коллеги, очень приятно, — кивнул Кифри. — Как дела?
— Ничего приятного! — сказал подошедший с толстяком полуэльф, настолько худой, что его как будто специально подбирали в пару к спутнику. — И наши дела будут куда лучше, когда вы отсюда уберётесь.
— С какой это стати мы должны убираться?
— Потому что вы жалкие любители, которые только всё портят!
— Думаю, мы сами разберемся, как нам поступать, но спасибо за совет, — примирительно сказал Кифри.
— А я говорю, проваливайте. Это наше место, мы приехали первыми, мы и будем выступать!
— Здесь достаточно места, чтобы выступать всем, — Кифри абсолютно невозмутим и вежлив, — зрители сами выберут, кого им смотреть.
— Дилетанты, — сказал толстый худому с отвращением.
— Любители, — подтвердил брезгливо тот. — К вашему сведению, в Жерле никто не выступает на площадях. Сюда придут менеджеры клубов выбирать артистов на вечер. И вас к этому времени тут быть не должно! Иначе…
— Иначе что? — спросила вышедшая из-за фургона Спичка. — Нет, ты говори, не стесняйся. Мне послышалось, что кто-то велел мне убираться? Мне? В Жерле?
— О демоны, у них дварф! — сразу сдулся толстый.
— Дварфийская дева, глаза разуйте!
— О, прекрасная дварфийская дева, мы приносим свои извинения за случайное недопонимание. Мы бы никогда не посмели выразить неуважения к вам и вашим товарищам.
— Ты чего? — спросил его тонкий, когда они развернулись уходить. — Подумаешь, дева какая-то…
— Заткнись, придурок! — зашипел на него приятель. — Местные за неё засунут тебе секиру так глубоко, что будет мешать сглатывать. Это же дварфы!
— Что за уродцы? — поинтересовалась Спичка.
— Коллеги наши, — задумчиво сказал Кифри. — Кажется, цеховая солидарность среди актёров не в чести.
— К чёрту конкурентов, — засмеялся Полчек. — Фаль, Кифри, Завирушка, у меня есть новая сценка для вас! Жерло будет у ваших ног, вот увидите! Франциско, ещё вина!
— Вина нет, господин.
— Не понял. Куда оно делось?
— В вас, господин. Вы выпили всё, что мы взяли в дорогу.
— Так возьми ещё!
— Где, господин?
— Там, где ты его обычно берёшь.
— В таких местах обычно требуют оплаты.
— Спичка, выдай ему денег.
— Полчек, тебе не кажется…
—
