Время жить. Пенталогия (СИ) - Тарнавский Виктор Вадимович
Через дюжину-другую дней плоды окончательно созреют, но в этом году некому будет собрать урожай. Да и сад этот – чудом уцелевший клочок зелени посреди черного пожарища, которое оставили после себя бомбы "Драконов", шесть дней назад готовивших "безопасный периметр" для посадки корабля.
И Боорк, и старший штурман Маард могли гордиться этой посадкой. В отличие от многих своих коллег, они посадили корабль, не отклонившись и на сотню метров от расчетной точки, причем, не имея даже примитивного полевого маяка. О, если бы вся его служба в Военном Космофлоте состояла только из технически безупречных взлетов и посадок или свободных полетов в открытом космосе! Тогда бы… Но к чему пустые сожаления? Жизнь редко оказывается милосердной к кому бы то ни было. И даже в шелесте осенней листвы слышится настойчивый рефрен: "Чужак, кто ты? С чем ты пришел сюда? Что ты сделал с нашей землей?…"
Позавчера, во время первой прогулки по окрестностям, вначале было даже интересно смотреть, как выглядит по настоящему то, что он знал только как символы на компьютерной карте. Вот это зеленое пятнышко, утыканное скучными рядами схематично нарисованных деревьев, на самом деле оказалось роскошным садом, совершенно очаровавшим Боорка. Вон та ровная площадка, уже размеченная под космодром и прочие службы будущей базы, – широким полем, где словно язвы чернели выжженные проплешины, а землеройные машины, по крышу перемазанные ароматным липким соком, подминали под себя ряды стройных полутораметровых растений, увенчанных тяжелыми кистями иссиня-черных продолговатых ягод. А та россыпь кубиков с краю карты раньше была деревней – обычной деревней, каких наверняка было много в этой стране под названием Венселанд, на южном берегу Срединного моря, в благодатной полосе субтропиков, достаточно далеко от иссушающего дыхания Великой Пустыни…
Там Боорк впервые увидел воочию, как выглядит разрушенное человеческое жилье. Причем не рассыпавшееся от старости, брошенное или пришедшее в упадок – такое он неоднократно видел и на своей родной планете. Нет, эти дома были убиты, убиты ночной смертью, пришедшей с неба. Некоторые еще стояли как смертельно раненые часовые, с целыми фасадами, выкрашенными в веселый голубой или спокойный песочный цвет, с гостеприимно распахнутыми узорчатыми ставнями, с торчащими балками крыш, словно пытавшимися удержать остатки настила. Другие, словно выбившиеся из сил старики, завалились набок, подальше от зияющих кратеров, откуда еще тянуло дымом. Третьи… От третьих не осталось уже ничего, и только обнажившиеся фундаменты или остывшие от жара разбросанные кирпичи свидетельствовали, что на этом месте стояли дома, а в них жили люди… Накануне в деревне успела поработать команда обеззараживателей с портативными огнеметами, и от развалин тянуло странным сладковатым душком сгоревшей плоти.
Вот тогда Боорку и стало по-настоящему плохо. Просто плохо ему стало гораздо раньше, когда после конфуза с дежурством на посту наружного контроля ему поручили анализ данных воздушной разведки. Это были снимки, сотни, тысячи снимков, фиксирующих последствия атак сил вторжения на филлинские города. Снимков, на которых камеры бесстрастно запечатлевали разрушенные городские кварталы, рухнувшие мосты, взорванные заводы.
Эти снимки уже начали сниться Боорку в ночных кошмарах. Это был его личный вклад в разрушение целой планеты, куда он, именно он, пришел незваным гостем и жестоким захватчиком. Боорку было больно и страшно, он ощущал себя крохотным винтиком огромной безжалостной машины, но ни остановить, ни замедлить, ни даже вывинтиться из нее он был не в состоянии. Несколько раз в своих сводках он преувеличивал степень разрушения городов, показывая все 12/12, когда надо было показать 6/12, и 9/12 или 6/12, когда объект был только слегка затронут. Он надеялся, что город, уже числящийся успешно обстрелянным, не будут бомбить повторно. После каждого раза он со страхом ждал разоблачения и одновременно стыдился своего страха и страдал, что делает слишком мало. Случись поблизости психоаналитик, он бы безошибочно решил, что Боорк находится на грани сумасшествия или, в лучшем случае, нервного срыва.
Посмотрев на часы, Боорк с огорчением понял, что ему пора возвращаться. С начала вторжения они перешли со стандартного времени на местное, что создавало дополнительные неудобства. Филлинские сутки почти точно равнялись двадцати восьми стандартным часам, из-за чего рабочий день казался бесконечным, а на отдых все равно не хватало времени. Хорошо хоть, сегодня ему повезло: со своей прогулкой он попал на пересменку, и в саду никого не было, кроме него. Впрочем, многим членам экипажа, чаще бывавшим на свежем воздухе, сад уже наскучил. Поговаривали, что самые отчаянные головы даже отваживались лазить за сувенирами в брошенные дома или отправляться на морское побережье, самую границу тридцатикилометровой зоны безопасности, где несмотря на постоянно идущие работы по строительству охранного периметра и регулярное прочесывание местности еще попадались местные жители.
Выйдя из сада, Боорк уверенно зашагал через полусожженный луг по узкой тропинке, которая вскоре должна была привести его к кораблю. Он намеренно выбрал длинную дорогу, с которой не было видно ни разрушенной деревни, ни гигантской строительной площадки, ни даже громады транспортного корабля, доставившего на планету военную технику взамен утерянной в походе, продовольствие и разнообразные материалы и оборудование для будущей базы "Восток" – одной из трех баз, которые планировалось построить на Восточном континенте Филлины.
Транспортник разгружали уже шестые сутки, но никак не могли разгрузить, несмотря на грозные приказы командира Пээла и многократные напоминания о том, во сколько обходится народному хозяйству Империи даже один лишний день простоя. Поговаривали, что для быстрой разгрузки по-прежнему не хватает рабочих рук, хотя на транспорте, как и на строительстве, уже работало несколько дюжин пленных филитов. Для Боорка это было еще одной причиной, чтобы держаться подальше и от того, и от другого. Вид разрушенных домов в деревне и так вызвал у него приступ тяжелой меланхолии. Вида пленного филита, жертвы вторжения, он бы, наверное, не перенес.
Сбоку от тропинки, за деревьями небольшой рощицы появилось почти неповрежденное длинное трехэтажное здание, выглядевшее как серый параллелепипед, истыканный прямоугольниками окон. От этого здания, на компьютерной карте значащегося как "Корпус Н", тоже стоило держаться подальше. Сразу же после посадки его выбрала для своих надобностей прибывшая на транспорте группа сотрудников Службы Безопасности, причем не просто Службы, а Отдела специальных исследований. Об этом отделе никто ничего толком не знал, но репутация у него была самая жуткая и зловещая. С тропинки, проходившей на расстоянии примерно полукилометра от таинственного здания, было видно, что рабочие подлатали на нем крышу, снова застеклили окна и дополнили ранее существовавший забор из проволочной сетки сигнализацией и вторым рядом ограждения.
И надо же было, что как раз напротив этого зловещего здания Боорка притормозили.
– Боорк, это вы? Добрый день! – радостно прокричали из-за кустов. – Слушайте, вы нам не поможете?
Раздвинув кусты, Боорк обнаружил на небольшой полянке два поломанных молодых деревца, подмявший их под себя малый грузовой гравикатер и трех ужасно запарившихся и недовольных космолетчиков – двух рядовых из боцманской команды и младшего офицера первого ранга по имени Нэам.
– Полкилометра не дотянули, – весело сообщил Нэам. – Как ни старались, а все равно плюхнулись, да так, что люк грузового отсека заклинило напрочь. Уже с полчаса пытаемся открыть. Так, как, не найдется у вас чуток времени? Нам чуть-чуть силы не хватает, а знаете, шесть рук хорошо, а восемь лучше.
Боорк глянул на часы.
– Отчего же, немного времени есть. Помогу.
– Вот и ладно, – обрадовался Нэам. – А то пришлось бы точно звать кого-то из механиков на помощь. А это…
