Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин
Но здесь это не понадобилось. Организм не вынес повреждений.
В соседнем доме обезвредили ловушку-самострел, работающую по принципу арбалета. Еще штук пять таких приспособлений нашлось в самых неожиданных местах. Самострелы, растяжки и тяжелые грузы, падающие на голову при открывании двери – этим наемников было не удивить.
Да и сами оборвыши любили прятаться в тайниках, как какие-нибудь вьетнамцы в Афганистане. Только расслабишься – а он тебя проткнет ножом из-за стенки или обольет из водяного пистолета кислотой или щелочью. Получить такое в глаза так же болезненно, как ожог раскаленной кочергой.
Все-таки удалось изловить старика лет пятидесяти (по меркам внешних земель это уже развалина!), его приволокли во временный штаб. Была надежда, что удастся добыть хоть какую-то ценную информацию. Ведь тот, кто дожил до старости, не мог быть совсем бесполезным дураком.
«Аэроплан» в бою мало помог, хотя и нарезал круги над поселком. Конопатый жаловался, что погода плохая, на мониторе ничего не видать. И оптика была «днищенская». Но догнать пленника помог именно он.
– Эй, Живорез! Как там этот сраный говнюк? – проорал Богодул, забарабанив в пыточную комнату, на часах рядом с которой стоял Александр. На Молчуна он не обратил внимания.
Из-за двери доносилось болезненное оханье и приглушенные стоны.
Дверь приоткрылась.
– Молчит, как рыба об асфальт, – сказал Живорез, снимая резиновые перчатки. Он был потный и уставший. Пытать людей он умел, но удовольствия в этом не находил. – Кроме того, что оборвышей вокруг много, ниче не сказал. Задолбался я. Не хочешь меня сменить, Дядька?
Он был, как и любой врач, немножко пыточных дел мастером, часто работал подручным у Электрика на допросах. Только сегодня до Саши дошло, что, возможно, Электрика называют так не потому, что он пытает током. А потому, что две молнии было на эмблеме одной преступной организации из прошлого. От таких ассоциаций становилось мерзко. Это называется − угодить в плохую компанию.
– Эх ты. Салага-херага. У меня заговорит, – кивнул старшина, выпроваживая медика локтем и прикрывая за собой дверь. – Тут нужен не скальпель, а тонкий подход.
Из комнаты стали доноситься вопросы, задаваемые почти ласковым голосом, один за другим.
– Это вы уничтожили отряд? Где Машинист? Вас послал Кирпич? Где он?
Слышался смех деда, глухие звуки ударов, хруст суставов и оханье. Какие-то хлюпающие звуки, сопровождаемые вскриками.
Молчун старался не рефлексировать. Мир вокруг такой, какой есть. Лучший из миров. Другого не дано.
– Саня, организуй инструмент ноль-один! – донеслось из-за двери. – Быстрее, блин!
Александр послушно побежал к машине, достал из рундука пластиковый чемоданчик и электрический удлинитель на катушке, воткнул штекер в розетку на приборной панели. Боец, не отходящий от пулемета, готовый в любой момент снова открыть огонь, хмыкнул: «Кабанчика палить будете?». Саша молча кивнул и побежал назад, на ходу разматывая провод. Зашел в «пыточную», увидел привязанного к офисному креслу окровавленного пленного и Богодула в резиновом фартуке, колдовавшего над ним. Этот мясник напевал.
– «На мгновенье надо детство возвратить. Мы теперь утята, и так прекрасно на свете жить…», – увидев Сашу, он пожаловался, – Не колется! Высокий болевой порог…. Будем жечь. Он просто боли не видел.
В отряде был самодельный огнемет. Но его использовали только для понту и для устрашения. Иногда им поджигали дома. Он больше походил на огородный опрыскиватель с баллоном на спине и был довольно опасен для самого огнеметчика. А для таких задач, как сегодня, имелся в арсенале технический фен, который мог давать температуру струи воздуха до восьмисот градусов. В бою его использовать невозможно, но он хорошо годился для пыток. С человеческим телом такой жар творил жуткие вещи. Кровь закипала, жир плавился, кожа просто лопалась. Устройство требовало много энергии, необходим был генератор. Но самое главное – это ужас. Оборвыши, которые сами любили поистязать пленных, передавали рассказы об этой штуке из уст в уста. И, похоже, дед о ней слышал.
Лицо его изменилось, когда он увидел, что Богодул включает фен в удлинитель.
. Почему-то огня многие боятся больше, чем ножа. Об этом любил со смаком порассуждать Богодул, но Младшему хотелось в такие моменты хоть раз испытать фен на его лысой башке.
Его присутствие не требовалось, и Саша вышел.
Из-за двери донесся дикий вой, запахло горелым шашлыком.
«Сейчас он расколется». Саше этого очень хотелось. Тогда все прекратится.
Но ни сразу, ни через десять минут пленный не заговорил. Минуты тянулись мучительно.
С лестницы донесся топот, смех и веселая ругань.
– Санек, принимай пополнение!
Впереди шел Бык, а Пузырь и его дружок Генка с позывным «Пистон» волокли следом какого-то мальчишку… нет, девчонку, девушку лет четырнадцати, с синяком под глазом. Она висела у них на руках, едва касаясь худыми ногами пола.
Разорванная футболка задралась, видно было белый живот и едва заметную грудь.
– Поймали сучку в подвале дома, где стрелки сидели. Я сначала и не понял, что баба, – объяснил Саше Бык, – Не сопротивлялась. Оружия не было, говорит, что из другой деревни, в рабстве держали…
– Да врет она как дышит! Жопой чую, – еле выговорил Пузырь, страдавший от одышки, тащить почти бессознательную девку ему было тяжело. – Она следила. А могла и подлянку какую сделать. Растяжку поставить, жратву отравить. Хорошо, что не стали есть их подношение.
– Саня, посмотри, есть у нее отметины? Может, она снайпер, – приказал Режиссер, который шел следом за процессией. – А то эти троглодиты сразу начинают ее лапать и не видят ничего.
Форма его была в грязи, будто он ползал по-пластунски в каком-нибудь огороде. Дикарей, у которых находили синяк на плече или мозоль на указательном пальце, вешали сразу. Случалось, что снайпером была баба. Бык сорвал с жертвы футболку под гогот распявших ее на своих руках наемников.
Саша подошел, присмотрелся. Почувствовал, как это создание с коротко остриженными русыми волосами мелко вздрагивает. Вроде бы ничего такого у нее не было. Бледная кожа, несколько синяков и ссадин на ногах, царапина на лбу, фингал под глазом, но вот именно там, где мог отпечататься приклад винтовки – ничего. И на пальце ничего. Но это еще ни о чем не говорило. Можно быть стрелком и не иметь
