Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин
Все машины оборвыши забрали, кроме «Урала», который, похоже, повредила их мина. Оно и понятно – ценные трофеи. «Урал» потом постараются взять на буксир.
Странное дело: мало кто в батальоне считал сослуживцев братьями, мало кто готов был за них умереть. Но, даже не видя места расправы, многие бойцы еще в казармах для себя твердо решили – те, кто это сделал, жить не должны.
«И не только те, кто это сделал, – добавил тогда Богодул. – Они там, в болотах, и так не живут. Вот и избавим от жизни-херизни…».
В дороге Дядька был странно молчалив, только насвистывал. Глаза веселые-веселые. Очень плохие знаки для тех, кто попадется ему в руки. Ему даже наркотики не нужны, чтобы дойти до кондиции. И сейчас он был к ней, к кондиции, близок.
Младший видел, как горят у товарищей глаза, видел мрачную решимость, с которой они ехали, чтобы карать… хорошо помнил такое чувство у себя в прошлом. Но сейчас не ощущал ничего похожего. Ему просто хотелось вырваться, слезть с этой чудовищной, как в древнем Парке Ужасов, карусели. Стать свободным. Хотя он не очень представлял, что будет с этой свободой делать.
«И чем Уполномоченный хуже, чем эти… люди? Хоть по одну, хоть по другую сторону Поребрика. Тем, что твой кровник?».
«Хуже, – отвечал Младший сам себе. – Рабовладельцы и бандиты не обещают никому счастья до небес и вертолет с эскимо. И не говорят, что творимое им зло – плата за вход в лучший мир, где всех будут до отвала пряниками кормить. Они совершают зло как животные. И не заставляют молиться на них».
Хотя для тех, кого убивают, грабят, пытают и насилуют… разница невелика.
Когда-то он думал, что только Орда ужасна, а оказалось – весь мир. Но это ничего не меняло. Тот, кто разрушил его жизнь – все равно должен ответить. Просто конкретно для себя Александр понял, что это так же возможно, как пушинке на рельсах остановить локомотив. Уполномоченный ответит, но не перед ним, а перед мирозданием… раз уж никаких богов нет. Теперь Саше смешно было вспоминать, что когда-то он пришел сюда, в Питер, думая, что найдет последнюю управу на Уполномоченного. Но ворон ворону глаз не выковырнет. А он слишком много в детстве читал историй и смотрел фильмов про Избранных.
Тем временем колонна остановилась, начали происходить интересные события. Навстречу вышла целая делегация, и Режиссер в сопровождении четверых автоматчиков из передового «Тайфуна» пошел к ним, в сторону станции.
Возле большого крытого виадука над рельсами… от крыши которого ничего уже не осталось, все стекла выпали, кое-где сохранились только железные фермы… его ждали четверо местных. Трое были в кожаных долгополых куртках на молниях, и кепках, которые почему-то назывались «жириновки». И то, и другое было из хорошо выделанной черной кожи, и являлось знаком их статуса. Такие вещи мог носить только богатый, уважаемый человек.
Четвертый был в неплохо сохранившейся форме какого-то ведомства. Брюки военного покроя, куртка, фуражка. Похоже, железнодорожная. Начищенные пуговицы блестели, бросались в глаза буквы РЖД.
Это были местные старейшины, и с ними отправился разговаривать Режиссер. Оружие у делегации если и было, то его не афишировали.
– Кто такие? Что за почтальоны? – пробормотал Саша, глядя через стекло автомобиля на троих почтенных «кожаных» и седого старика в кителе. Его позабавил их вид, хотя он и не такое видел. Для торжественных встреч всегда надевают лучшее, как для похорон. В обычные дни, собираясь на охоту или погорбатиться на клочке земли – никто в местных болотах так не ходит.
– Люди Машиниста, – пояснил Черный. Похоже, только Саша был не в курсе.
– Это кто? Наш дружбан?
– Не совсем дружбан, но с ним договор. Сейчас он хозяин земель от Сестрорецка до Песочного. Хотя тут многие кочуют, на месте не сидят. Он не совсем беспредельщик. С Кирпичом не воюет, но и не служит ему, помогает нам, но тайком. Наверное, сейчас с местными проводниками пойдем на запад. Наши ехали отсюда в сторону Сестрорецка, когда это случилось. Между кладбищем и Рублевкой на них напали.
Он имел в виду вырезанный взвод.
«Рублевкой» прозвали сгоревший дотла поселок очень крутых трехэтажных коттеджей, прежнего названия которого никто не помнил. Хотя тут было много мест, где до Войны, говорят, земля была очень дорогая. И «деревни» эти выглядели совсем не так, как обычные. Многие из богатых поселений были сожжены уже после ядерных ударов, а те, что уцелели, носили следы жестокого разграбления и вандализма, будто не просто мародерствовали там, а специально крушили.
Молчун размышлял: выдвинутся ли они к месту бойни немедленно, или сначала есть какие-то дела в поселке.
Месть местью, но бойцы точно были не против задержаться тут.
Черный еще в начале дороги безобидно пошутил, что в первой же деревне найдет бабу, а лучше двух. Обычно это сходило ему с рук, но сейчас Режиссер шутку не оценил и наорал на него. Мол, едем на серьезное дело, наших убили, а ты, балбес, подставить всех хочешь?!
Потом командир чуть успокоился и сказал, что это вполне возможно. Но только после выполнения задачи, то есть − поимки и уничтожения тех, кто первую группу помножил на ноль.
Похоже, «Загорелый» надеялся, что впереди легкая прогулка, а потом можно заплатить сговорчивой девке, вдове или просто одинокой бабенке. Жизнь деревенская тяжела, от подарков редко какая откажется. Тем более, он не злой и не грубый. По сравнению с… другими.
А может, этот треп – его личная психологическая защита от стресса.
Вскоре вернулся лейтенант.
Оказывается, «кожаные» вручили Режиссеру, видимо, чтобы задобрить «котов», тюк с целым продуктовым набором. Там позвякивала бутылка самогона, виднелась ощипанная тушка курицы, пласт сала и даже что-то похожее на круг домашней колбасы.
Тот принял, «чтобы не обижать». Но бойцам ничего не отдал, все убрал в багажник. И не потому, что был жадным. Хоть Машинист и союзник, но все понимали причину недоверия.
«Вы что, дебилы? – говорил Туз в таких случаях. – Не брать ничего, если добровольно дают! Забыли, как «енотов» потравили?» Тогда конкуренты действительно серьезно облажались. Какой-то идиот новобранец в одной из деревень получил в подарок от мужика, на чью дочку он
