Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин
То, что сохранилось, выглядело красиво. Бетонные многоэтажки, как он уже понял, везде строили примерно одинаковые, но среди них попадались здания с запоминающейся архитектурой. Были ещё памятники, скверы, ставшие рощами и даже большое, заросшее лесом кладбище. Часть его, примыкающая к новому району, была расчищена и использовалась.
Буйные заросли по берегам двух рек контрастировали со степью, через которую он прошел. В самом центре города растительности, казалось, было меньше. Судя по всему, ее вырубали или выжигали. Туда он и направлялся.
Прежде чем уйти из квартиры, открыл стенной шкаф. Среди трухи, в которую превратились хранящиеся здесь вещи, стояли целехонькие женские туфли (остатки гардероба, а не самой владелицы), еще было несколько коробок CD-дисков с музыкой и фильмами. Саша сунул в рюкзак туфли и парочку дисков, взятых наугад, а коробки составил штабелем и спрятал за него винтовку, натянув поверх чехла старый мешок. Никто не будет искать ее за этими бесполезными штуками.
Записал в блокнот номер квартиры и зарисовал расположение дома, потому что таблички были не на каждом здании.
Хоть центру города и не так уж сильно досталось в Войну, но признаков того, что Уфу бомбили, он все же заметил достаточно. Линия горизонта на севере была почти свободна, только приглядевшись, парень увидел там обрубки зданий, будто скошенные косой. От некоторых остались бесформенные развалины.
Но главное отличие от предыдущих двух мегаполисов было в том, что люди на территории бывшей столицы Башкирии по-прежнему жили. Хотя новое поселение и казалось не таким уж большим. Чуть больше Прокопы в лучшие дни.
А вот и въезд!
Возле чаши высохшего фонтана – метровые буквы на высоком щите.
«Город под защитой
Сахалинского Чрезвычайного Правительства.
Орда – это порядок!»
Внизу буквы чуть меньше, но все равно хорошо заметные:
«Проходи, гражданин, но соблюдай Закон».
Оставалось понять, кого они подразумевали под гражданами.
Неподалеку кто-то написал русское слово из трех букв на фонарном столбе. Его закрасили краской, но все равно можно было разглядеть. И в этом Саша увидел знак, хороший для него, − люди здесь такие же, как и везде, а закон не так уж строг.
Интуиция, говорила, что тут можно затеряться на время. Город хоть и ордынский, и даже именуется иногда, если не врали «апачи», Восточными Воротами, но из разговоров караванщиков он уяснил, что вся стража − местная, значков и нашивок Орды не носит, а подчиняется какому-то Курултаю (человек это или совет?). Город был вассалом СЧП, если говорить языком старых летописей, сама эта форма отношений звалась протекторатом.
Но, судя по всему, без прямого ручного управления. И на это Саша тоже возлагал надежды.
Прежде чем подойти к пропускному пункту, Данилов осмотрел себя придирчиво.
Штормовка была довольно затрапезная, выцветшая, с заплаткой на локте, но еще крепкая. В таком виде много ходит разного люду по дорогам и пустошам – охотников, рыбаков, пастухов, просто бродяг. Почему-то ему захотелось проверить штормовку на предмет запрещенной символики. Смешно! Символика – это у СЧП. А в Орловке, где он раздобыл свою нынешнюю одежку, какая может быть символика?
Да, у «Йети» были свои шевроны. Отличающиеся от того, что носило заринское ополчение. Когда мстители готовились к походу, кто-то из старших предложил нашить на рукава изображение того самого снежного человека рядом с названием отряда. В целях единения и поднятия боевого духа, ага. По набросанному Пустырником рисунку в заринской мастерской по пошиву и ремонту одежды с энтузиазмом в два дня выполнили этот заказ. Сашка тогда исколол себе все пальцы, пришивая шеврон к рукаву новенького (явно со склада резерва) камуфляжа. Уж очень плотная ткань пошла на основу, похожая на тонкий войлок. Спорол эту штуку Данилов, прежде чем зайти в Еловый мост. Хотя с его забывчивостью он мог бы заявиться с таким знаком в Калачевку к штабу Уполномоченного. Ордынцы долго дивились бы его наглости, прежде чем отправить на дыбу, а после посадить на кол.
Пост местной стражи. Флаг на высоком шесте – зеленый, с всадником, отдаленно похожим на статую у реки, только в поднятой руке − сабля, будто он готовится рубить врагов. А вот у двух вооруженных автоматами стражников, которые вышли из будки и отправились в обход – на предплечьях эмблема со зверем, похожим на хорька. От караванщиков Саша слышал, что это куница, как на довоенном гербе города.
«Полвека жили без гербов, – говорил Дим-Димыч, – но ордынцы сказали, что каждый ихний город должен символику выбрать. Порядок такой. Обхохочешься! Даже «города», где сто жителей и ни хрена, кроме деревянных сортиров».
Но не поспоришь с «сахалинцами». Не бывает, мол, царств без гербов. Примерно в это время, по их словам, независимые города Урала тоже стали символы выбирать, какие-то, следуя моде, а какие-то, чтобы торговать с Ордой.
На КПП о телеги проезжали через арку, поперек которой установлен полосатый шлагбаум, а пешие проходили через специальную вертячую калитку. В обе стороны от арки шел забор из профлиста, перегораживающий всю широченную улицу. Поверх забора − колючая проволока.
Новое уфимское городище занимало от силы двадцатую часть площади довоенного города. Еще один КПП находился на севере, а вот с запада и востока в городок можно попасть свободно, никаких ограждений там не было. Только межевая полоса выкопана, и редкие столбики, врытые в землю через сто метров, обозначают границу. Изредка вдоль этого периметра и по берегам рек проходили меланхоличные конные патрули. Лошади щипали траву на ходу, всадники в окулярах бинокля выглядели смертельно скучающими.
Можно выждать и проскочить, но Саша решил быть законопослушным. Пора получать опыт общения с силовиками. Ведь говорить с власть имущими, обманывать или подкупать ему теперь придется чаще, чем видеть их в перекрестье прицела.
На крыше пропускной будки (окна зарешечены и имеются щели, похожие на бойницы) – большие круглые часы со стрелками. Саша умел определять время по часам. По дороге сюда он видел крестьян, которые вполне обходились без точного времени. Но Сибирская Держава была более развитой, а он все-таки − сын местечкового вождя.
До открытия − полчаса, но очередь уже собралась. Человек пятьдесят, десяток телег. Вереницей стоят и люди, и животные, причем последних больше. Козы, овцы и несколько тощих коров и лошадей ведут себя смирно. «А ведь многих из них зарежут в этом городе, – догадался Саша, – Но они этого не знают».
