Системная нежить. Real-RPG. том.5 - Тимофей Кулабухов
— Ожидаемо, — задумался Олег. — Суворов сказал, что он их модернизирует.
— Каким, на хрен, образом? Мёртвые не модернизируются.
— Он говорит, что это возможно системными инструментами при условии, если дать им современную технику.
— Ну, блин, он самый генеральный генерал, ему виднее. Только не понял, готовы ли мы вернуться на запад?
— Нет ещё, — подошёл к нам Суворов. — Тут одно морское сражение произошло некрасивое,
— Александр Васильевич уже успел разобраться в музыке и истории?
— Я разобрался в том, что, если вложить достаточное количество единиц ереси в место сражения… — степенно начал генералиссимус.
Но я его перебил.
— Моей ереси, прошу заметить! — искренне возмутился за свои запасы.
— Ой, Кощей, не жмись, всего по сто восемьдесят единиц на мертвеца. А солдаты бесценны. Давай, царь, заряжай свою ракету, полетели на юго-восток.
— Вы и про ракету уже знаете?
— И про Гагарина, про «Буран». Не прощу живым, что они такую машину похоронили.
— Тут я с Вами солидарен. Но Вы сейчас про какое место, какое сражение?
— Цусима, само собой.
— Ааа… решили переиграть?
— Переиграть нельзя. Но игра в целом, ещё не закончена.
— Считаете, что наши не могли выиграть?
— Разве сражение при Халхин-Голе тебе это не объяснило, что результат сражения никогда не предопределён и зависит от каждого участника, от полководца до последнего рекрута.
— Кхе. А как же мы… На воде? Это же морское сражение?
— Ничего, — саркастически ответил Суворов, — там есть островок, бережок, как-то перетопчемся.
— Там ещё и владения армии Бога Машин рядом.
— Подтянем силы прикрытия.
— Давайте карту глянем? — я достал свой новенький мобильник и запустил навигатор, проверяя расстояние между островами. — Пу-пу-пу. Ну ладно, до Гото больше ста пятидесяти километров, это ни хрена не безопасно, но можно попробовать.
Я ткнул пальцем в старинный танк.
— Не знаю, как Вы их модернизируете.
— Это мои проблемы, царь, — отмахнулся Суворов.
— А из морских глубин, там тоже поднимутся прямо суда, корабли?
— А пёс его знает, мы такое первый раз делаем. Надо пробовать.
…
Песня неслась над волнами на многие километры:
— Дерзкий план и долгий путь, но «С нами Бог!»
Гордо реет флаг вблизи японских берегов!
…
На несколько секунд моё сознание растворилось. Я больше не существовал, не было времени, не было пространства, были только ощущения.
Я был и в настоящем, и в прошлом, на двести с лишним лет назад. Я был молчаливым кочегаром, закидывающим топливо в жадный зев печи, был офицером, застёгнутым на все пуговицы. Я выплёвывал лёгкие от чахотки в крошечной каморке госпиталя, я пучил глаза в тропическую тьму при бесконечно долгом переходе вокруг Африки, изнывал от бессонницы, меня мутило от плохой еды, от качки и жары на палубе, от убивающей духоты во тьме трюмов. Я был серым от усталости небритым капелланом, отпевавшим сразу четверых, замотанных в белые простыни, с привязанными к ногам ядрами умерших матросов.
…Господь Вседержитель…
Я ревел от боли, от того, что мне пробило грудину осколком или шрапнелью. Меня сбивало с палубы ударной волной. Я сгорал заживо так, что мои уши слышали шкворчание моей же плоти, полыхающей как факел.
Я ослеп от огня, который расплавил, выжег, заставил вскипеть мои глаза, но не чувствовал боли от гнева и злости, густо замешанной в крови, а мой товарищ, с глазами, но без рук, наводит меня, слепого, при ведении огня из зенитки по японскому самолёту. Мы, слепой и безрукий, продолжали вести бой. Нас вёл азарт, заветы Суворова, нас вела месть, нас вела солдатская гордость.
Я спиливал трубу на «Корейце».
Я умирал сотни и сотни раз, всеми способами, которые даровала нам природа и война.
Одетым в белое, я выходил в открытое море против пятнадцати японских вымпелов. Я выходил на смерть, и мёртвый не боится умереть, но имеет гордость.
Я адмирал, седой старшина, благородных кровей капитан и широколицый матрос, я слепец на огненном представлении бога войны. Я горел, взрывался и тонул, мои лёгкие наполнялись водой, а сердце горечью невозможности отомстить.
— Одичалая стая несётся, вселяя страх!
Словно гнев океана, врагам предрекая крах!
Бронёй глади морей рассекает на всех парах.
Обречённый на смерть, последний флот императора!
…
Меня прошивали навылет миллионы человеческих эмоций одновременно, заслоняя собой мощное течение боли, я испытывал азарт и безумие. Я плакал чужие слёзы. Нет мне покоя и не дарую я прощение.
Порывистый ветер нёс клочья тумана.
Из-за дробящей зубы боли я не мог понять, день сейчас или, допустим, утро. Хилеры, то есть целители армии гулей, закачивали в меня ману бочками, чтобы я не отдал концы следом за императорским российским флотом.
Надо сказать, что ни одного судна «цусимские» моряки российского флота с собой не подняли, не создали из воздуха, видимо Система решила, что мы в край охерели.
Я, не сказать, чтобы провёл ритуал молодцом. Меня вывернуло прямо на пляже, на котором музыканты играли, а я качал сквозь себя эмоции, ересь и боль.
И они вышли. Шагая по одному, а иногда и строем, облачённые в истлевшие рубашки, а группа Олега пела.
Они закончили песню «Цусима» и запели ещё одну песню, за ней второю и третью.
Моряки стояли громадным полукругом, пугающе сухие и чистые, молчаливые и всё же эмоциональные, вибрирующие в такт музыке и понимающие слова песен.
Поддавшись эмоциям, я достал божественный нагнетатель и врубил его на половину мощности. В эту секунду мне захотелось чтобы воды Южно-Китайского моря вскипели от звуковых волн рока, рассылая весть «Мы вернулись!».
Мы, мать его, вернулись и вернём своё.
…
А я сидел на камнях и с трудом выдыхал, не в силах встать.
— Пожалуй, на сегодня надо отдохнуть. К тому же восставшим нужно время, чтобы добраться до берега, — обескровленными губами прошипел я.
Олег и Суворов переглянулись, но спорить не стали. Как ни крути, я был не только спонсором этого шоу, но и ключевым элементом.
— Олег, Вас вернуть домой? Завтра надо ещё одну песню спеть, но сегодня… я манал, уже не могу, всё, Кощей выдохся.
— Надо же, Кощей кончился, — по-отечески усмехнулся Суворов.
— Нам Александр Васильевич обещал обеспечить охрану, так что мы, пожалуй, тут заночуем, — отказался музыкант.
— Как знаете. Разбудите меня утром, если за ночь местные крабы не сожрут.
