Гниющий Змей. Книга 1 - Ксения Ахметшина
Я перестала теребить косицу с ненавистной красной лентой.
— Стараниями Горданы я стану посмешищем двора, — отрешённо пробормотал мой голос. — И это при условии, что она не нашлёт на меня какую-нибудь интересную порчу.
— Вряд ли тебе следует этого опасаться. Уверена, Браден уже начал ставить на тебя защиту, так? — пока я кивала, леди Эйнсворт набрала в лёгкие побольше воздуха и даже успела открыть рот, чтобы поведать мне продолжение своих измышлений.
Но конь под её седлом захрапел и дёрнул головой, отказавшись двигаться дальше. Он начал пританцовывать на месте и взволнованно прядать ушами.
— Что такое, малыш? — хозяйка пыталась успокоить его, а ноздри жеребца раздувались и фыркали, будто не желая дышать очень неприятным запахом.
Остальные лошади тоже занервничали, стали водить мордами и навострили уши, вслушиваясь и всматриваясь в чащу. Сухо треснула веточка, и этот звук послужил сигналом тревоги, от которого коняки совсем ошалели. Краля в порыве истошного ржания привстала на дыбы и чуть не сбросила меня. Мне лишь чудом удалось остаться в седле, вцепившись больше в хлестнувшую по лицу белую гриву, чем в поводья или луку.
И вряд ли я хоть раз в жизни стискивала бёдра так тесно. Этот миг наверняка стоил мне пары поседевших прядок; согнутые в коленях ноги вдавились в стремена, до предела натягивая путлища, а душа успела превратиться в сонмище мотыльков, которые разлетелись на быстро трепыхающихся крылышках прочь-прочь-прочь.
Едва копыта ударили по сухой дорожной пыли, как лошадь взяла с места в карьер.
— Ох, Пресветлая! — выпалила я, наклоняясь вперёд и отрывая задницу от седла в полевую посадку, чтоб не так истошно болтало.
Топот целого табуна и несдержанная ругань Циары Эйнсворт, совсем недостойная уст леди, подсказали, что остальные лошадки перешли на такой же резвый аллюр.
Первым порывом было натянуть повод — и мои руки действительно дёрнули его, но Краля наплевала на боль или закусила трензель. Однако стоило мне услышать жуткий ревущий рокот и прицокивание, сродни звуку трещотки, как желание осадить лошадку сменилось на прямо противоположное. Юбки полоскались на ветру шелестящим каскадом, так что я бы не разглядела происходящего позади, даже достань мне смелости обернуться.
Шляпка слетела вместе с удерживавшими её шпильками, а затем в мои уши ворвался ещё более ужасающий звук. Вопль — человеческий, мужской. Он смешался с душераздирающим ржанием лошади. Казалось, их обоих режут заживо. Наверняка так и было. Страшный, хищный рёв на миг торжествующе вознёсся даже над топотом копыт, а затем жертвы неведомых чудищ смолкли. Полагаю, навсегда.
Мне не следовало поворачивать голову, нет. Так нельзя делать на скаку. Но Краля сама определяла дорогу, я была лишь пассажиром, от которого она бы без сожалений избавилась, да только на это действо не хватало времени, надо было удрать любой ценой. Лошадь интенсивно работала ногами, ноздри раздувались, загоняя в объёмные лёгкие побольше воздуха. Ну, а я всё же позволила себе посмотреть назад.
На миг, всего на один миг поднятый галопом ветер захлестнул чёрные полотнища моего наряда прочь...
Клубы пыли неслись за нашей кавалькадой. Я заметила испуганные лица Санды, Аншетиля и оставшегося в живых охранника, который неистово стискивал копейное древко, стараясь не потерять оружие в момент опасности. Ожесточение и собранность леди Эйнсворт резко контрастировали с остальными всадниками. Она подстёгивала гнедого жеребца, высоко поднявшись на стременах, и скоро её гунтер наверняка обгонит мою скакунью.
Но не эта часть представшей взору картины заставила всю кровь под моей кожей утечь поглубже, спрятавшись в печенке и селезёнке. Сквозь пылевое облако проступали тёмные силуэты. Они быстро переставляли лапы и...
Догоняли галопирующих лошадей!
Двуногие твари. Я заметила быстро подёргивающиеся туда-сюда хвосты, явно служившие балансирами. Единое мгновение, лишь промежуток между ударами сердца наблюдала я за происходящим. Но в памяти этот миг запечатлелся навсегда, будто вытравленный кислотой на металле.
Растопыренные пальцы — на каждом коготь такой же длины. Распахнутая пасть с хищно изогнутым языком и сотней острых зубов. Челюсти смыкаются, и эти лезвия пробивают суконную ногавку, защищавшую заднюю конечность лошади от бабки до колена. Безумное ржание раненого животного — в нём отчаяние и мольба. Крик вылетевшего из седла ездока, сразу же потерявшего копьё.
Чешуйчатая кожа.
Жёлто-оранжевые глаза.
Глава 19
Ветер обдувал мою кожу, глаза резало до слёз.
Твари, похожие на близких родственников нахашей, преследовали оставшихся в живых лошадей и нас, их всадников. Свести близкое знакомство с этими отродьями древнего ужаса никому не хотелось, так что мы гнали вперёд, сокращая расстояние до усадьбы и молясь Пресветлой Троице, чтобы добраться до ворот в целости.
Рептилии... определённо серпентоморфы. Но откуда им здесь взяться? Неужели эпидемия уже захлестнула Сиаран? Но тогда выходит, что помидорчики содержали не только гниль... кому-то повезло больше, он получил довеском личинку.
И всё же... даже не знаю, что-то не сходится. Как-то неправильно ведут себя эти зверюги. Волки убивают одно животное из стада и пируют на его туше. Эти не бросили преследования, даже получив мясо двух лошадей и такого же количества всадников. Их будто подстёгивает азарт, которым отличаются хорьки в курятнике. Но те пользуются закрытостью помещения, из которого добыче не улизнуть. Преследующие хищники так себя вести не должны, не выгодно.
Впрочем, это же не просто животные, так? Это отпрыски мёртвого бога или демона — если больше нравится. Кто знает, какая воля ими движет?
Но двигала она
