Зараза - Элеонора Лазарева
Накормив нас обычной жареной картошкой и котлетами, Лена рассказала об ужасе, что творится вот уже несколько дней. Магазины закрыты, медмашину не вызвать.
— Несколько дней назад она и соседка обнаружили у них на площадке мертвого мужчину. Пытались дозвониться, чтобы его забрали, но не смогли. Потом дозвонились к Эйтану, и тот просто остановил на дороге скорую и уговорил их, почти силком, поставив свою машину не давая тем проехать.
Они вывезли тело, а она еще долго не могла успокоиться. Боится за детей. Особенно за Эйтана. Ведь только он один все делает для них, подвергая свою жизнь опасности каждый день. И она отвернулась, скрывая слезы. Рядом к ней стоял, прижавшись к плечу, маленький Ариэль с испуганными глазами. Тут я услышала русскую речь. Это Эйтан переключил телевизор на русский канал. Лена поднялась и я за ней. Мы прошли в гостиную, и присели на красивые кожаные диваны. Вообще, обстановка их квартиры, по нашим меркам, довольно зажиточная. Сама квартира на три спальни плюс гостиная, большая кухня, раздельная ванна с душевой кабиной и туалет. Коридоры с встроенными стенными шкафами. Все аккуратно, солидно и уютно. Огромные окна-стены закрыты жалюзи. Висят легкие прозрачные шторы. Много домашних девайсов и гаджетов в каждой комнате и на кухне. Живи и радуйся! И вот на тебе!
Русская диктор вещала российские новости, а я думала, как мне отсюда убраться по-здорову, и как можно быстрей. Новости были сглаженными и обычными для успокоения народа. Как и всегда.
Вдруг Лена поманила меня на кухню, оставив мальчиков в комнате. Прикрыв дверь, присела рядом за кухонный стол.
— Я хотела с вами поговорить и попросить совета, — начала она принизив голос и оглянувшись на дверь, будто боялась, что ее могут услышать.
Я напряглась. Чувствует моя нюха, что дело серьезное.
— Хочу увести детей на родину. Я там родилась, и Эйтан тоже там родился. Все было бы ничего, но вот Ариэль. Да и мы не оформили еще двойного гражданства. Все думала, что успеется. Но я узнавала, что можно это сделать, только времени уже нет. Я не успеваю по всем позициям. Ты можешь нам помочь?
— Каким образом? — мои брови поползли вверх.
— Своими связями.
— Это как? — не поняла я.
— Вы все работники СМИ друг другу помогаете, я знаю, и друг друга знаете. У вас могут быть свои везде, даже в русском консульстве в Тель-Авиве. У меня есть деньги и машина Эйтана. То есть мобильность и средства имеются.
— Я даже не знаю, — протянула я, глядя в ее напряженное лицо, — У меня нет таких знакомых здесь. Я же не с центрального телевидения. С областного коммерческого радио, всего-то.
— Но неужели так и никого! — она заломила в отчаянии руки, — Когда мой сын сказал, что вы из моего города, я поняла, что сама судьба дает нам спасение в вашем лице.
— Но почему именно в Россию? Как понимаешь и там полно этой заразы. Но еще там нет такого обслуживания, как здесь. Может вам стоит его здесь пережить?
— Ты не понимаешь! — она отчаянно зашептала. — Израиль маленькая страна и вскоре будет поражена полностью. Тут некуда бежать. Места просто нет. А Россия огромная. Там можно годами прятаться и никто тебя не найдет, особенно эта зараза. У меня там уже никого нет. Но есть подруга, которая обещала помочь, скрывшись в глубинке. Пойми, мне надо спасти детей. И я умаляю тебя, если есть возможность помочь улететь, то помоги.
— А Эйтан знает о твоем плане? — спросила я, глядя ей в глаза.
— Неужели все его слова и дела были направлены только на то, чтобы я согласилась помочь, а не потому, что меня надо было просто вывезти оттуда и отправить на аэродром? — пришла гадкая мыслишка. Стало как-то неприятно.
— Нет-нет! — заторопилась она, оглядываясь на дверь, — Нет, он не знает. Наоборот, когда я намекнула ему о том, что надо лететь в Россию, то он убеждал меня, что здесь будет лучше переждать эпидемию. Но ты же понимаешь, что нужна изоляция, хотя бы на лет пять-семь, чтобы зараза успела собрать свои плоды и мне не хочется быть на том месте. Но тебя он уважает и прислушается. Прошу тебя, помоги! У меня уже сил нет думать об этом и ждать смерть за дверью.
Она прикрыла лицо ладонями, и плечи начали вздрагивать от беззвучных рыданий.
— Успокойся, Лена, — я поднялась и налила ей воды. — Давай я подумаю, что могу сделать для вас.
Она взяла дрожащей одной рукой стакан, другой вытирала слезы, катившиеся по щекам. Потом еще раз оглянулась на дверь.
— Только, прошу, не говори пока Эйтану. Если как-то сможешь помочь, то тогда попробуем его убедить. А то он и так на меня сердится. Говорит, что останется здесь, что Россию не знает, а если я хочу, то могу улетать без него. А как я полечу? — она замотала головой. — Конечно останусь. Но вот Арэлька. А если что случится с нами? Конечно, есть отец. Но он занят своей семьей. Там тоже дети и там тоже проблемы. Но он подписал все бумаги ему на выезд. Так и сделал, когда я рассказала ему о своих планах.
Я смотрела на эту худенькую женщину и думала, сколько мужества нужно, чтобы выдержать те испытания, что выпали на ее долю. А тут еще и эта зараза! Ведь только начало все налаживаться! Как в дальнейшем рассказала она, по приезду в страну, долго бедствовали без языка. Потом все устроились потихоньку. Родители помогали много. И вот уже три года, как похоронила их и осталась одна. Правда мужчины не оставляют, и сын вырос, отслужил в армии, получил лицензию на такси. И квартиру дали. Только устроились жить. Эх! Трудна ты женская доля.
Мы пили с ней сначала кофе, потом перешли на вино. Она угощала, как землячку. Увидев, как слипаются
