Системная нежить. Real-RPG. том.5 - Тимофей Кулабухов

— Тоора местная, — я целенаправленно говорил на системном, чтобы меня понимала и она. — Более того, она знает и старый письменный.

— То есть, те документы и артефакты, что мы находим, могут быть для неё понятными?

— Некоторые из них. Как и на Земле, тут было несколько народов и разные языки, но что-то она вам сможет прочесть. Если захочет.

Юрий Иванович задумчиво кивнул.

— Я вам сотворил мерцающий портал в город. Кроме того, я сейчас сотворю ещё один, к моему дому, но он может блокироваться администраторами, то есть любой из моих женщин.

— Какая сложная смесь семейственности и политики.

— Есть такое.

— А среди Ваших избранниц, товарищ капитан, есть человеческие девушки из моего мира? Спрашиваю, чтобы наладить дипломатию, это как раз мой профиль и сфера ответственности.

— Есть, только не все из них люди.

— Как это?

— Всё сложно. Если они захотят, то познакомятся и придут посредством портала.

— А к чему эти системные технологии, тут всего несколько километров пути?

— Порталы — безопасный путь. Пока мир этот дик и суров, даже через пятьсот метров может ожидать смертельная опасность. У моих женщин есть механизм возрождения на случай смерти, штука болезненная, но полезная. У Вас и Вашего отряда её нет.

— Тьфу-тьфу, пока без потерь, если не считать шести отравлений, одного аппендицита и кучи мелких травм.

— Юрий Иванович, — я избегал званий, потому что в системе координат армии был ниже его, а в местной реальности, невыразимо выше. — С Земли, если вернусь, привезу провиант. Могу отвезти доклад, записку.

— Лучше всего, если патронов на двенадцать и семь, да консервов вагон.

— Записка для Ваших будет?

— Будет! Сейчас кофе доварю и напишу.

* * *

В окрестностях города Копенгаген, в частности возле исторической станции Ордруп и не больно исторический дилерский центр Фольксваген — шёл мерзкий дождик.

Я поднял повыше воротник и пошлёпал по лужам.

Дом на улице с непроизносимым названием, что-то там на «Фы», номер тридцать девять, по левой стороне.

Открыл калитку и прошёл по мокрым каменным плитам, утопающим в зелени мокрой травы.

Мир Копенгагена под плачущими свинцовыми облаками смотрелся по меньшей степени мрачно.

Я постучал в дверь.

— Да-да, — дверь почти сразу же открыл крепкий коренастый мужичок с залысинами, одетый в международно-мужскую майку, а через плечо перекинуто смятое полотенце с тонкими тёмными линиями.

— О. Леонид! Какими судьбами! Заходи, гостем будешь! — на безупречном, я бы даже сказал, с питерскими нотками русском языке меня поприветствовал Локи.

Я зашёл, в доме было светло, аскетично и просторно.

Кроме Локи в доме была моложавая брюнетка в пижаме и остроглазый пацан лет восьми. Они оба смотрели плазменный телевизор, пока я разглядывал их сквозь дверной проём, женщина потрепала голову мальчика.

Повинуясь интуитивному порыву, я прощупал их поиском живых.

Живыми они не были, впрочем, как и мёртвыми, или там — конструктами. Их вообще не существовало, они были иллюзией, причем иллюзией поистине божественного уровня.

Я посмотрел на Локи, а он скосил глаза.

— Наверное, даже богу озорства есть отчего грустить.

— Эх. Гррыы. Пошли на кухню, Лёнь.

Когда мы зашли, он материализовал на столе две рюмки с металлической рубашкой, где был изображён Николай Первый. В рюмку моментально полилась ледяная водка.

— На здоровье, — словно американский киноактёр в кадре провозгласил он, мы чокнулись и выпили. Водка была самая настоящей, без магических фокусов.

— Твой дом? Бывший? Прости, что спросил. Давай не будем, херню сморозил. Скажи лучше, как тут на родной планете дела?

— Ну, среди племени претендентов на божественный статус стабильные потери.

— Какой сейчас счёт, считая нашего машинописного друга?

— Двадцать три.

— И продолжает падать?

— Ну, тебе, наверное, интересно почему мы в моём доме? Я отвечу потому, что мой уровень настолько вырос, что прятаться больше нет необходимости.

— Ну, мы и не совсем в твоём доме, — я показал в окно, где светило скупое северное солнце, но ни одной тучи не было и в помине.

Локи с лёгкой грустью оглянулся.

— Я бы сказал, что мы сейчас в твоём домене, а то, что ты крут выражается в том, что тебе больше не нужны ощутимые границы и помпезность.

— Это скорее национальная привычка, — он помешал что-то невероятно притягательно пахнущее в сковородке и налил нам ещё по рюмке.

— Значит, уважаемые боги Альянса перестали бояться того, что глупый и тщеславный Кощей провозгласит себя кандидатом в боги?

— Ты всё ещё можешь это сделать, — с улыбкой ответил Локи.

— Стать первым уровнем против… Какой у тебя? Четвертый? Пятый?

— Шестой. Убийство Нёргал и захват её алтарей дали мне некоторый стартовый толчок, плюс я неплохо нахожу общий язык с твоим правительством.

— Небось не только с нашим. И далеко ещё до формирования монеторской звезды?

— Уже.

— Я пропустил системное оповещение? — с досадой выдохнул я.

— Ты не понял. Мы выполнили требования системы и пантеон, или как ты его по межмировым традициям называешь, монеторская звезда, уже должна быть сформирована. Знаешь какая численность?

— От трех до тридцати трёх.

— Откуда такая осведомлённость? В карточках-подсказках такого не было.

— Я общительный, а карточки почти и не открывал. Там же банальщину пишут. Ну типа, если к Вам ломится зомби, не открывайте, он хочет Вас сожрать.

— Кто знает, что для Системы юмор? — многозначительно покачал головой бог.

— А умертвия по миру? Поднялись?

— Локально, да и много, но глобального процесса не произошло.

— И ты думаешь, что это не достижение героических людей и их богов, а саботаж самой Системы?

— Поэтому добрый Локи тебя и не убил, когда была возможность, — хозяин дома налил ещё по одной. — Ты интересный собеседник.

— Польщён.

— Понимаешь, Система сама у себя в заложниках. У своих правил, принципов и алгоритмов. Есть законы, запреты, рамки. А есть Бог Машин, который как вирус, использует эти алгоритмы, набрал для своего эмиссара, то есть считай, как это по-русски? Шестёрка! Для шестёрки все параметры и рвётся прописать его не просто в пантеон, а желательно в