На осколках мира - Виктор Владимирович Колесников
— Ешь! — монах поднес ложку со свисавшим куском мяса к губам Игоря, но тот, стиснув зубы, отвернулся от кормильца. Тогда монах громко рассмеялся, — Бог не любит слабых, летчик. Так устроен мир. Слабые становятся кормом сильных. Эта мудрость как нельзя лучше отражает суть этой новой жизни. Волки, попавшие в силки, отгрызают себе ногу, чтобы спасти шкуру, а ты не можешь съесть эту замечательную похлебку, — Гурам снова зашелся безумным хохотом, а потом выловил кусок мяса из миски и положил его на плед, ближе к лицу Игоря, — вот твоя правая нога, — злобно сказав это, он ушел.
Глава двадцать пятая
«Мессия»
На барже, измучанной морской водой, служившей городу пристанью, Дина Такера ждали. Их было трое. Крупные молодые парни, вооружённые огнестрельным оружием, стояли позади высокого измождённого мужчины лет пятидесяти, экипированного биноклем и рацией. На испитом лице, испещренном глубокими морщинами, просматривалась сильная усталость.
— Вы не поверите, как я рад нашей встрече! — высунувшись из иллюминатора крикнул миллионер, едва были заведены швартовы, и катер перестал двигаться по инерции.
— Добро пожаловать в Оазис, — спокойным тоном говорил главный.
— Я пришел с миром, если что… — улыбнувшись незнакомцам, робко произнес гость перед тем, как сойти на причал. — Спешу предупредить вас о том, что сюда следует моя мегаяхта, вот оттуда, — Такер показал в сторону, откуда прибыл, — ее отобрали два безумца, а меня едва не убили. Эти психи тоже слышали ваше сообщение, и я уверен, в данный момент «Шайни Эсс» — моя роскошная яхта — прёт на всех парах и скоро покажется на горизонте!
Такер изучающе смотрел на местный колорит, которому, по-видимому, было плевать на надвигающуюся угрозу. Местные холодно отреагировали на предупреждение. Жители Оазиса будто были ему не рады, а тем радушием, с которым зазывали в гости на плавучий город по радиосвязи, сейчас и не пахло.
— Понятно, — безучастно сказал главный, уставившись себе под ноги, — не волнуйтесь, если они появятся — мы найдем на них управу, а пока, давайте разберемся с вами, — он щёлкнул пальцами, и охрана направилась к Дину.
— Давайте… — недоуменно буркнул миллионер.
Оказавшись на улицах Оазиса — пришвартованных борт к борту и связанных между собой суден — гость не увидел тех счастливых горожан, которым была удостоена честь и удача присоединиться к выжившим. Прохожие, скорее, выглядели напуганными и проявляли излишнюю осторожность при встрече небольшой делегации, сопровождающей Такера неведома куда. Дин не знал, почему поселенцы были столь нелюдимы, как и не догадывался, что их опасливое поведение было связано отнюдь не с ним — гостем здешних улиц. Так он и шел по палубам и узким темным коридорам раскачивающихся теплоходов и катеров, пока не добрался до центра поселения.
На металлической трубе, расположенной на просторной площадке, висел человек. Тело казненного было привязано к двум поперечинам, подобно Иисусу, распятому на кресте. Издалека несчастный казался мертвым, но, когда гость проходил мило — заметил слабое движение головы. Пожилой мужчина был изувечен. Его бесчисленные раны кровоточили. Мученик с трудом приподнял голову и умоляющим взглядом проводил Такера. Выживший не сомневался в том, что каждое движение давалось бедняге с чудовищной болью. Пока Дин следовал в сопровождении представителей местной власти, он думал о распятом человеке. Чем дальше выживший отходил от площадки с мучеником — тем больше возникало вопросов: «За что он там висит?», «Когда его снимут и снимут ли?», «Не постигнет ли меня такая же участь?».
Дин отлично понимал, что в новом мире нет безопасных мест. Нельзя забиться в тёмный угол и переждать тяжёлое время, нельзя надеяться на людей, на их снисходительность, сострадание и помощь. Во всяком случае, Такер и до потопа не встречал людей, обладающих такими редкими качествами.
В тяжелом путешествии к Оазису одиночество и мысли о неминуемой голодной смерти — перспективе, ожидавшей каждого уцелевшего в потопе, — притупили чувство опасности и инстинкт самосохранения. Но тревога и страх вновь пробудились, едва он попал на улицы плавучего города. Смятение принялось терзать замученного, запутавшегося человека.
Следуя «улицами» Оазиса, он полностью потерял самообладание. Дин безвольно плелся в компании вооруженных незнакомцев, словно каторжник. Единственное желание, не покидающее его последнее время (он хотел, чтобы все вернулось назад и стало как прежде), больше не тревожило Такера. Он был готов смириться с любым поворотом судьбы, стать рабом, лишь бы ему сохранили жизнь. Дин боялся расправы местных, боялся, что головорезы, от которых едва удалось сбежать, достанут его, боялся будущего, боялся смерти. Он был готов существовать здесь — в чистилище, где не было просвета, где мучения — и есть бытие, где нет смысла, где мечты растворялись в неизлечимом унынии.
— Пришли. Пока поживешь здесь, — главный указал на убранство одной из десятка небольших клеток. Большая их часть была пуста, в некоторых сидели люди. В дальней части трюма находилась клетка побольше, но пятерым в ней было тесно. Такеру не было дела до заключенных. Гость был озабочен собственной судьбой, впрочем, для Дина это было нормой.
— Я здесь надолго? — спросил миллионер, когда дверной замок клацнул механизмом.
— Возможно, пару часов, возможно, дней. Такие правила. Безопасность города — превыше всего. Не волнуйся, держать тебя без работы долго никто не будет, — сказал местный, и сопровождающие Дина покинули помещение, оставив узников наедине с томительным ожиданием свободы.
Потерявший все, Дин осмотрел свою клетку в поисках места, где можно было устроиться, не намокнув. Из потолка на шконку падала вода, отчего изодранное, пожелтевшее постельное и матрац вобрали в себя не меньше галлона воды. Здесь было темно, сыро и холодно. Клетка Дина, установленная в центре трюма, была атакована ворвавшимся снаружи ветром.
— Эй ты! — к Дину обратилась женщина из большой клетки, где была собрана целая группа выживших. Выглядела она под стать своему дерзкому и грубому говору. — Откуда пришел? Как здесь оказался?
— Пришел издалека, а оказался здесь от безвыходности,
