Промзона. Снежная Королева - Дмитрий Александрович Видинеев
— Да, Сказочник, мы выкарабкаемся. Как всегда.
Абсолютная ложь, но, если друг хочет её слышать — пускай слышит. Теперь уже всё равно.
Время казалось Герде ужасно тягучим и липким, оно как будто цеплялось за обшарпанные стены бетонного завода, за прутья клетки, не желая двигаться. А вместе с ленивым временем не хотели рождаться мысли. Они, разумеется, были, но их словно бы и не было.
Двое калек протолкнули в зазор в клетке лохани с водой и с какой-то кашеобразной массой, от которой воняло не меньше, чем от ведра с нечистотами. Узники очнулись от спячки, точно сонные пауки сползлись к лоханям и принялись есть, черпая кашицу ладонями и запихивая в рот. Человеческое достоинство в них утратилось, остались лишь потребности. Как бы Герда ни пыталась себя убедить, что никогда не стала бы такой же, как они, но в душе она знала правду: сломать можно любого. И для этого не требуется причинять боль, лучше всего ломает время — то самое, тягучее и липкое. И в их со Сказочником положении есть хоть и единственный, но несомненный плюс — охота начнётся завтра, они проведут в этой клетке не больше суток.
Узники чавкали, хлюпали, утоляя голод и жажду. Герда обратила внимание на их глаза — они были пустые, ни единой живой искорки. Это были глаза мертвецов. Опустошив лохань с кашицей, заключённые расползлись по своим прежним местам. Кто-то из них тонко заскулил, но скоро притих.
Вечером в цехе началась суета, местные к чему-то готовились. Расставили небольшие бочонки, воткнули факелы в сделанные из арматуры треноги, приволокли явно самодельные, устрашающего вида барабаны. Покалеченные люди рассаживались кто где. На территорию Себастьяна явились все охотники. Какой-то долговязый тип в размалёванной уродливой маске принялся расхаживать по помещению и сжигать пучки трав, заволакивая пространство лёгкой дымной завесой. Воздух наполнился чуть сладковатым запахом.
Герда ощутила, как немного закружилась голова. Но в целом, стало даже как-то легче, сладковатый запах заглушил витающие вокруг миазмы.
Себастьян поднялся с кресла и тут же десяток круглых колотушек замолотили по барабанам. От мерного барабанного боя завибрировала дымная завеса, затрепетал огонь факелов. Калеки завыли, не забывая кривляться. Так продолжалось довольно долго, пока Себастьян не поднял руку. И мгновенно наступила тишина. Выдержав паузу, он заговорил:
— Буду как всегда немногословен. Завтра, дети мои, состоится наша очередная охота. Завтра мы отдадим дань Повелителю мух! Но и сегодня по нашей старой доброй традиции мы его задобрим, чтобы и дальше в нашем благородном обществе царили порядок и благополучие!
Снова застучали барабаны, но на этот раз медленней и ритмичней. Двое охотников приволокли и бросили на всеобщее обозрение девушку из гарема. Она была сильно изуродована: кожа на лице срезана, шея и руки — в ожогах, переломанные пальцы кривились под неестественными углами.
Себастьян снял с пояса тесак. Барабанный бой усилился, калеки начали издавать гудящие звуки. Охотники встали в ряд.
Герда не хотела на всё это смотреть, но сладковатый дым словно бы лишил её собственной воли и подчинил чьей-то чужой, тёмной, жестокой. Она стояла, сжимая прутья клетки, и мелко дрожала. Ей казалось, что барабаны грохочут не снаружи, а в ней самой.
С садисткой улыбкой на лице, Себастьян шагнул к девушке, схватил её за волосы, намотал их на кулак и ударил тесаком по шее. Немного повременил, определённо желая продлить страдание жертвы, а самому получить больше удовольствия, а потом ударил ещё раз. Снова пауза и снова удар. Труп, дёргаясь в посмертной агонии, завалился на бетонный пол, а голова осталась в руке Себастьяна. Калеки восторженно взревели, казалось, среди них не было такого, кто бы делал это с притворством. Они ликовали искренне, неистово. Охотники размашисто аплодировали, словно только что стали свидетелями восхитительного театрального представления.
— Дар Повелителю мух! — закричал Себастьян и вскинул руку с отрубленной головой. — А теперь, пейте и гуляйте, дети мои! За завтрашнюю охоту! За истинный азарт! За прекрасную смерть!
Он бросил голову на пол, развернулся и зашагал на свою территорию. А калеки бросились к бочонкам, принялись черпать содержимое алюминиевыми кружками и жадно пить. Скоро начала гульба. Это походило на массовое сумасшествие. Все, кроме охотников, бесились, визжали, катались по полу, кусали друг друга. А барабаны всё стучали, однако теперь бой был хаотичный.
Герде почудилось, что огонь факелов стал живым, он превращался в пылающие ладони, длинные пальцы тянулись к потолку. На стенах и оборудовании бесновались тени. И калеки менялись, их лица становились звериными мордами. Они хрюкали, рычали, визжали. А возле гарема пировали настоящие демоны с красными глазами, длинными клыками и рогами. Над их головами летало целое полчище мух, составляя в воздухе причудливые знаки.
«Это всё не по-настоящему! — мысленно закричала Герда. — Это всё дым!»
Однако убедить себя в подобной версии было очень сложно. Она видела демонов и всех этих чертей! Она прямо сейчас на них смотрела! Ну нельзя же не верить собственным глазам?!
А потом она увидела, как по цеху шагает нечто огромное, тёмное, бесплотное, оставляя за собой дымный шлейф. Оно проходило сквозь транспортёры и компрессоры, наступало на бесноватых, но те будто ничего и не замечали, продолжая безумствовать. У Герды перехватило дыхание, сердце словно бы остановилось. Существо зашло на территорию, где пировали охотники, расправило будто бы созданные из дыма крылья и взревело, распахнув чёрный зев пасти. Стены затряслись, заводское оборудование смялось точно фигурки из податливой фольги, потолок исчез, словно его и не было.
— Этого нет! Этого нет! — зашептала Герда, осев на пол и обхватив голову руками.
— Просто закрой глаза и не смотри, — услышала она спокойный голос Сказочника. — Мне тоже мерещится всякая хрень. Это всё дым. Всего лишь дурман. Сейчас твоё зрение — твой враг. Не верь глазам своим.
Герда увидела, как громадный демон взмахнул крыльями и устремился к звёздам, которые были необычайно большими, красными, и они пульсировали будто сердца. И только после этого прислушалась к совету Сказочника и закрыла глаза.
«Моё зрение — мой враг! Я не верю глазам своим! — она повторяла это как мантру. — Моё зрение — мой враг!..»
Рассудок будто хмарью заволокло. Какое-то время Герда балансировала на грани этого состояния, пытаясь удержаться, не сорваться в пропасть, а потом решила, что темнота пропасти сейчас лучшее решение. И отпустила себя, провалилась во тьму бессознательного.
Очнулась она от громкого голоса Себастьяна:
— День охоты, дамы
