Мастер для эльфийки, или приключения странствующего электрика - Игорь Владимирович Осипов
— Ниисар, — прошептал он, — маэ лаш.
— У нас гость, поэтому, по-русски, а то невежливо.
— Я соскучился, — произнёс эльф.
А хозяйка потянулась к этому мачо. Но потом произошло то, чего я не ожидал. Бабушка сделала быстрый рывок и впилась зубами в ухо эльфу.
— Тебя не было полгода, — не разжимая челюстей, процедила моложавая старушка.
Мачо дёрнулся, а потом начал отвечать, изо всех сил стараясь не показывать, насколько ему больно, но все же иногда зажмуривался и морщился.
— Я же инспектор дозоров. У меня обязанности.
— Плевать на дозоры. Ты участвовал в аукционе.
— Ты же знаешь, я не могу нарушить порядок. Я выставил всего четыре ночи.
Бабушка разжала челюсти, а когда эльф зашипел и потрогал ухо, на котором остались красные отпечатки зубов, залепила ему сочную пощёчину.
— Я даже не буду спрашивать, кто эта сука.
Хозяйка быстро села за стол и отпила из бокала, который поставили бесчувственные гомункулы. В какой-то момент её взгляд столкнулся с моим, и эльфийка поморщилась.
— Человек, пусть эта сцена не покинет моих стен.
Я кивнул. Распускать сплетни об старших эльфах чревато. Можно проснуться, а голова в тумбочке.
Она вздохнула и перевела внимание на Кису. К этому времени мы все уже сели.
— Давайте знакомиться, — произнесла бабушка, — человек, назови себя.
— Иван Иванович Сидоров. Мастер гильдии электриков, мадам.
— Не надо этих мадам. Я Ниисар-Эр-Кисан. Для людей просто Сара. Мне сто восемьдесят два года. Я глава аптечной общины.
Бабушка Кисы старательно изображала на лице улыбку, хотя даже я видел, что она кипит внутри. А по коротким взглядам в сторону Кора было понятно, что кипение не из-за меня. Что до возраста, то эльфы гордятся годами. Более того, года дают права власти. При равном положении в их табели о рангах, больше голоса имеет старшая.
Хозяйка тем временем указала на тёмненькую эльфийку.
— Это ещё одна моя внучка. Старшая. Кириин-Эр-Кисан. Она аптекарь-грядочник.
Я снова кивнул.
Хозяйка сделал глубокий вдох, угостилась ложкой супа и повернулась к Кисе. Хотя как их теперь называть. Все ведь Кисы. Ладно, пусть младшая так и останется Кисой, бабушка будет Сарой, а вот тёмненькую назову либо Кирой, либо Риной.
Эдакая Ринка-Ринка-мандаринка.
Видимо, я слишком сильно улыбнулся, так как хозяйка с прищуром уставилась на меня.
— Дайте, угадаю, — подняв взгляд в потолок, протянула эльфийка. — Дорогое дитя, ты прихватила содержимое из шкатулки, потом дошла до соседнего города, заблудилась, три дня рыдала, а затем спустила все золото на договор с первым встречным, чтоб он проводил тебя домой. Так?
— Нет, — покраснев, как рак, и опустив голову, ответила Киса.
— Тогда, может, моё наивное дитя вернулось за этим? Дура.
Бабушка хлопнула в ладоши, и в беседку вошёл гомункул с деревянным подносом. На том лежал громоздкий зарядник, наверняка к бластеру, и нечто вроде чёрного блюдечка с торчащим из него проводом. Эльфийка схватила приборы и подняла над подносом, чуть не макнув в суп. Мне даже стало жалко. Да, жалко и Кису, и эти устройства древних.
— Нет, — совсем поникнув, пробормотала моя спутница. — Я надеялась на помощь.
Я вздохнул и встал, даже не притронувшись к супу. Как-то мерзко было наблюдать эту семейную сцену. Словно в чужом грязном белье ковыряюсь. А ждал совсем другого.
— Извините, наверное, пойду. Госпожа Мита-Эр-Кисан, если наш договор ещё в силе, то я в гостинице «Плотинная Дымка».
Я поклонился хозяйке дома и неспешно вышел из беседки, где меня ждал Гнедыш.
Никто меня не остановил. А за спиной послышались крики на эльфийском. Со звоном разбилась чашка. Потом послышалась звонкая пощёчина. Снова ругань.
Я скривился, отвязал мерина и повёл за поводья, покинув двор. Там пешим ходом направился по улице, погрузившейся в тёплую пока ещё тьму, в сторону ревущей плотины и цепочки фонарей на той.
Под ногами хрустела галька, которой устлана улица. Пели сверчки. Лаяли собаки. Я иногда поглядывал на тускло подсвеченные цветные занавески на окнах. Обычных человеческих окнах. За которыми была обычная человеческая жизнь. Порой самому хотелось найти пристанище, куда можно вернуться после гильдейского задания. Чтоб тебя ждали и встречали. Встречали не как Кису или Кора.
Поднялся лёгкий мокрый ветер, пахнущий рекой. Я остановился и пощупал кошелёк. Напьюсь. Возьму водяры и напьюсь.
— К чёрту все это, — прошептал я. — К черту всех этих эльфов.
Я сделал шаг, а потом вдруг услышал:
— Иван! Подожди!
Я ухмыльнулся и медленно обернулся. Из мрака ко мне вышла запыхавшаяся Киса.
— Иван! Наш договор в силе! Я хочу продолжить путь.
— Тогда пойдём, — негромко ответил я и протянул руку эльфийке.
— Стойте! — раздался из темноты другой голос. — Подождите!
Мы одновременно повернулись, а из ночи к нам выла тёмненькая кисина сестра. Которая Ринка-мандаринка.
— Не отговаривай меня, — шмыгнув носом, произнесла моя спутница.
— Нет, что ты, даже не подумаю, — прошептала сестра. — Я просто попрощаться.
Кириин протянула руки. В одной был кожаный кошелёк, в другой те самые устройства древних, которыми размахивала бабушка. Изрядная стерва, как оказалось.
— Мита, — заговорила сестра, — даже если у тебя ничего не получится, ты увидишь мир. Ведь ближайшие города — это тоже часть мира. Я буду молиться Великому Древу за тебя. И возвращайся.
Я улыбнулся, и в это время моя спутница сорвалась на крик.
— А у меня уже всё получилось! Я сама посетила два города, а потом мы убегали от разбойников в Вертышках! А потом ночевали в общине гномов! И меня снова спасли от бандитов! Гномы спасли! И Иван! А потом мы встретили стража руин! Мы его даже подстрелили! И знаешь, даже открыли дневник древнего! И ангела я видела так же близко как тебя! У меня уже всё получилось! А ты дальше сиди на своих грядках, как овощ! Дыши и смейся, когда бабушка разрешит! Ты ведь полукровка! Она тебя гладит рукой, а сама брезгливо морщится! Сколько бы ты ни старалась, ты не сможешь наполнить белую чашу! Полукровкам всегда добро засчитывается вдвое меньше, чем чистокровным!
Киса смахнула слезы и смело вставила ногу в стремя. Пришлось помочь, а то свалится с непривычки. Даже Гнедыш повернул голову, мол, кто там такая шумная и дерзкая. Был бы на его месте другой конь, давно бы шумно возмутился.
Мы медленно пошли, оставив в темноте сестру, которая замерла молчаливым изваянием.
— Дура, — шмыгая носом, прошептала Киса.
— Она? — спросил я.
— Нет. Я.
— Стойте! — раздался за спиной крик Ринки. — Стойте! Я с вами!
— Уже две дуры, — с кривой улыбкой пробурчал
