Warm. Генезис - Сергей Анатольевич Панченко
Котята успокоились и начали сонно жаться друг к другу. Кирилл посмотрел на них с умилением и постарался осторожно закинуть ящик себе на плечи, чтобы не потревожить их сон. Животные не проронили ни звука.
Спустя час он наткнулся на состав, слетевший с насыпи во время катастрофы. О нем было известно в общине. Жаль, что груз, который он перевозил, не выдержал испытание пеклом. Цистерны с топливом взорвались, и сожгли все, что было рядом. На месте бушующего пламени, поддерживаемого испаряющимся в двухсотградусной жаре топливом, остались оплавленные части цистерн и соседних с ними вагонов. Локомотив тоже загорелся, но из его двигателей все же удалось набрать моторного масла, послужившего на дело общине.
Вагоны лежали на боку до половины затопленные водой. Они обильно покрылись ржавчиной и совершенно слились с окружающим пейзажем. Природа поступала со всем имуществом, созданным людьми так же, как и с мертвой плотью, старалась разложить и пустить в природный оборот. Кириллу, в отличие от многих жителей общины, это казалось естественным. Цивилизация ушла, а с ней должно было уйти и напоминание о ней. Так было правильно. Следующая попытка построить мир должна начинаться на собственных знаниях и уроках, не копируя прежний опыт.
Природа оживала чудесным образом сохранившимися островками зелени. Глядеть на них было неимоверно приятно. В теплом и влажном климате трава тянулась к солнцу нежными сочными стебельками. По мнению Кирилла, вопрос восстановления растительного слоя занимал несколько лет. Через десять лет даже деревья могли стать высокими. С животными все обстояло намного хуже. Они не могли пережить пекло, как семена, под слоем земли. Восстановление животного мира, в очень усеченном от прежнего количества видов, могло растянуться на многие годы. Поэтому, каждая кошка была на особом счету. Кирилл чувствовал, что пищащие за спиной котята такое же будущее планеты, как и их человеческая община.
Впереди показался подъем, следствие деформации вызванного сейсмической активностью. Волна вывернула наружу породу, которая не смогла вернуться на свое место. В итоге, там остался провал. На вершине подъема виднелось скрученное железнодорожное полотно. Металл разорвало так стремительно, что он скрутился после разрыва в полукольцо. Выглядело это очень внушительно и будь у Кирилла способность к рисованию, он обязательно написал бы картину с названием в стиле «апофеоз человечества».
Провал курился дымком, чего за ним не бывало замечено прошлым летом. Там была просто дыра в земле, без всяких побочных явлений. Кирилл, не доходя до провала полкилометра, остановился. Он никак не мог понять, откуда берется этот дым или пар, и это незнание пугало его. Ему казалось, что любое явление, появившееся после катастрофы, не имеющее очевидного объяснения, априори является опасным. С другой стороны, он, как первопроходец, должен был понять его причину, и рассказать об уровне ее опасности жителям монастыря.
Кирилл направился к провалу, принюхиваясь к воздуху. Ветер гнал белый столб не то пара, не то дыма в сторону, и потому никакого запаха он не почувствовал. Вдруг, метров за пятьдесят его живой груз, как по команде, начал пищать. Кирилл замер. Это точно был знак, кошки учуяли что-то плохое. Идея лезть на края ямы отпала.
Пришлось спуститься с насыпи и обойти провал стороной, чтобы ветер гнал испарения от него. Котята молчали. Набравшись смелости, Кирилл приблизился к провалу, благо земля здесь была твердой и почти сухой. Он остановился метров за десять от его края. Кошки начали проявлять активность, когда он и сам почувствовал неприятный кислый запах и пожелтевший налет на краях провала.
Однозначно, из недр извергался пар, а не дым, что говорило о появлении под землей горячего источника. А вот причину его появления Кирилл никак не мог понять. Для него гейзеры существовали исключительно на Камчатке, в местах, где вулканическая активность была обыденным явлением. В здешних краях никто и слыхом не слыхивал о подобных явлениях, даже с учетом катастрофы считалось, что подобное не повторится в ближайший миллион лет.
Однако, Кирилл видел то, что видел. Он даже чувствовал, как земля под ногами мелко вибрирует, будто под ней набирают силу могучие процессы. Страх и неугомонные котята заставили поскорее убраться подальше от провала. Наверняка, жители общины не поверят ему на слово, посчитав, что он героизирует свои приключения для красочности повествования. Он, конечно, не собирался рассказывать о том, каким нудным и долгим был его поход в Оренбург и обратно, но и напропалую врать не собирался.
Открытие взволновало его, осознанием того, что испытания еще не закончились. Что под землей еще происходит что-то необъяснимое, пугающее и заставляющее проявлять чрезвычайную осторожность. Природа буквально заставляла человека учиться быть наблюдательным. А он отторг её, не желая в своем высокомерии самопровозглашенного царя природы, наблюдать за ней. Именно это качество больше всего пострадало у человека цивилизованного. Желал только, чтобы она обслуживала его интересы. А вот теперь волей-неволей ему приходилось переучиваться и занимать свое место, которое было его всегда.
Кирилл уже успел научиться кое-чему, а такую вещь, как скорый дождь он предугадывал по первым признакам изменения состояния воздуха, задолго до появления в небе тяжелых темных облаков. Дождь был не самым худшим испытанием. Когда его фронт приблизился, Кирилл отошел подальше от рельс, служивших приманкой для молний, сел на свой заплечный ящик сверху и укрылся куском палаточной ткани. Он даже задремал под ней, под мерный шум бьющих капель.
Когда дождь закончился, Кирилл увидел, что наступил вечер. Он прошел еще пару километров и встал на ночевку. Ноги с непривычки тряслись, плечи натерло ремнями. Тело буквально молило об отдыхе. Кирилл перекусил кубиками, накормил кошек и даже выпустил их немного размяться. Шерстяные комочки, принюхиваясь к воздуху розовыми носиками, не старались особо разбегаться. Воздух в ночь немного похолодал, и котята стали жаться к ногам Кирилла в поиске тепла.
Он снова убрал их в ящик. Вынул из него одну из стенок, специально задуманную для использования в качестве постели и уложил на щебень железнодорожного полотна. Дощечка была коротка, ноги лежали на земле, но Кириллу было плевать. Он укрылся с головой палаточной тканью и крепко уснул.
К утру похолодало так, что пришлось скукожиться в позе эмбриона, чтобы согреться. Животные расшумелись, то ли от голода, то ли от холода. Кирилл вынул их всех, положил перед собой в одну
