Времена смерти - Сергей Владимирович Жарковский
Мы не разговаривали с Картером по пути. Он сказал всё, а я всё спросил. Тридцать километров, прыгая с бархана на бархан, раскалясь под вечерней альфой, ровер преодолел за пятьдесят минут средних. На асфальт станции въехали в 20.15 местного. Меня встречали. Прямо на краю асфальтовой плиты, подстилающей территорию маяка. (Разумеется, я знаю, что такое асфальт, и, разумеется, то, что я называю асфальтом, таковым не является: плиту-подстилку строительный комплекс выплавлял тяжёлым светом из песка. Но повелось на грунтах называть шершавое стеклянистое рыжее производное асфальтом.) Периметральный, асфальтовый же парапет (полутора метров высотой) со стороны Оазиса (то есть с севера ровно) раскрывался широкими воротами; они были распахнуты, в воротах я резко сбросил скорость, пересёк полосу безопасности, въехал в улицу между складами 6 и 7, вот тут меня и ждали двое на скамеечке – под глухой стеной склада 7.
Я затормозил, встал в кабине, положив локти на раму ветрового стекла.
– Призрак Волк! – сказал я.
Рядом с неожиданным Волком, приветствуя меня рукой, сидел знакомый мне хорошо маленький человек Поль Полянский. Он остался сидеть, а Призрак Лев Волк подошёл к роверу, привычно пнул ровер в переднее колесо, хлопнул рукой в перчатке по капоту, взглянул мне в лицо, заулыбался и произнёс:
– Привет, мертвец! Что может быть лучше хорошего личного контакта!
– Только явление Настоящего Призрака, – поддержал я его. – Как дела на Северном Полюсе?
– Не поверишь, Дик! – сказал он. – Минус сорок вчера утром, а позавчера было минус десять и мокрая пурга. Вот и решил съездить к тебе в пустыню, погреть рёбра и полюбоваться твоими хвалёными миражами. От северных сияний я уже того удовольствия не получаю, а миражей никогда не видел. Ну а тут вон что. Так что я и вовремя к тому же прибыл.
– Тебе помогли твои Призраки?
– Шаттла у меня так и нет, Дик, – ответил он.
– Ты давно?..
– О тьма, сколько вопросов, Дик! Впечатление, что ты мне вроде и не рад, мертвец. Час назад. Собирался, не торопясь двигать к тебе, на ходу загорая. Господин Поль Полянский остановил, за тобой, мол, уже послали. Хорошо, я решил сначала завернуть на маяк. Разминулись бы.
– Рад был бы – вчера, завтра – сколько угодно, – сказал я. – А сегодня ты, действительно, вовремя пришёл, и радоваться нечему. Залезай на подножку, поехали в центр.
Я посмотрел на маленького Поля Полянского, тот поклонился и жестом сказал, что пойдёт пешком. Я, не садясь, тронул ровер. Призрак Волк сделал на капоте жим на одной руке, мягко уселся, закрепившись ногами в поручнях релинга. Ботинки на нём были тяжеленные, от спецкостюма «буря», ярко-оранжевые. С форменными шортами и футболкой, какие носят маленькие люди на маяках Третьей, ботинки замечательно дисгармонировали. Рюкзачок свой Призрак Волк, не оборачиваясь, перебросил через ветровое стекло в кабину, его поймал и уместил на сиденье рядом с собой мой Картер.
Улицу мастерских мы проехали быстро. Почти никого не встретив. Вторая смена, маленькие трудились. В посёлок я въезжать не стал, махнул рукой шерифу, маленькому человеку Вилюжному, стоявшему рядом со своим «стаканом» посреди устья городской единственной улицы, свернул налево, мимо лабораторных корпусов, мимо толстой одноэтажной башни водораспределительной станции, свернул направо, миновал парк, тянувшийся вдоль всей западной окраины городка, через полторы минуты свернул ещё раз направо, миновал управление шерифа и горсовет, и – налево, въехал на пандус, к воротам Центра Управления.
Здесь меня – нас – ещё раз встречали. Я остановил ровер, выключил его, все покинули ровер. Первый гнезда Экватор Четыре, старик Майкл Киран и его верхний сын Хью стояли в тени навеса над воротами. Оба были в чёрных очках и мундирах вахтенных. С уха через щёку до нижней губы Хью Кирана сидела чёрным шрамом гарнитура мощного коммуникатора.
Мы, Призраки, приблизились к ним, маленький Картер не остался у машины. И тут старик Киран – он и выглядел стариком, внешность Первых Гнезда, как известно, программируется (во имя гуманоидных представлений об опытности и авторитетности) лет на пятьдесят личного возраста, – здорово нас удивил. Удивил, несмотря на то что мы были осведомлены о происшествии. Серьёзно говоря, именно удивление, испытанное мной от поведения старика Кирана, заставило меня, наконец, полностью осознать серьёзность ситуации, и я впервые подумал, что, возможно, наше, Призраков, служение в Палладине Дальней не останется, к сожалению, одним только приключением духа. Думаю, Призрак Волк испытал то же самое.
– Призраки, я рад Вас видеть на земле моего Гнезда, – сказал чрезвычайно хриплым голосом (по-русски) старик, – но на приличия я не намерен терять времени. Вы знаете об MD. Здесь и сейчас я подтверждаю, что MD безответен и брошен. Прошу вас пройти за мной в пост контроля.
И он повернулся и вошёл в ворота. Его сын посторонился, давая нам дорогу. Я посмотрел на Волка. Тот посмотрел на меня. Я вытащил из пояса телефон, включил его в режим «регистрация», прикрепил к воротнику, повернув дисплей-камеру по оси внимания. Волк разглядел, что я делаю, кивнул одобрительно и серьёзно, и мы скорым шагом двинулись за Кираном.
– Предлагаю сыграть космачей, мертвец, – сказал я негромко, когда мы поднимались по лестнице из гаража на второй ярус центра.
– Поддерживаю предложение, мертвец, – ответил Волк. – Я десантник, два новых грунта, девять старых, SOC к грунту данному ориентирован стопроцентно.
– Я пилот, девяносто четыре а.е. в римане, SOC к грунту данному стопроцентный.
– Я Лев.
– Я Дик.
– Отмахнулись.
В холле-столовой второго яруса ЦУ полным-полнилось маленького народу. Видимо, старик всех из главного поста повыгонял, оставив лишь первых вахтенных. Маленькие сидели за столиками, пили свою воду и негромко галдели; при виде нас гул стих, но никто не поднялся с места для приветствия; мы уже корректно воспринимали это, кивнули народу на ходу, прямиком прошли в лифт, где старик Киран ждал нас, дождались Хью Кирана, подпрыгнули.
Пост был затемнён, я сразу же снял очки и сунул дужкой за воротник, поправил телефон. Кто-то из вахтенных курил, пахло в центре замечательно, но музыка была выключена вся. В круглом павильоне поста, занимавшем
