Альфред Ван Вогт - Точка "Омега"

На большее времени уже не хватало. Вэнс Стрезер резко обернулся, схватил Глоуджа за грудки и разъяренно уставился на него.

— Вы что, спятили! — зарычал он. — Чем это вы меня ударили? И вообще, кто вы такой, черт побери?

На мгновение Глоудж впал в панику.

— Не понимаю, чего вы тут городите, — наконец выдавил он из себя, прерывисто дыша и пытаясь выскользнуть из могучих объятий Вэнса.

Внезапно он замолчал. Стрезер, глядевший поверх его плеча, почему-то отпустил доктора. Освободившись, Глоудж обернулся и, не веря себе, оцепенел, охваченный ужасом.

На Стрезера и доктора надвигался Джон Хэммонд, устремив на них вопрошающий взгляд. Глоуджу оставалось лишь надеяться, что специальный помощник вошел в помещение после выстрела и посему не заметил его.

— Что здесь происходит, доктор Глоудж? — спросил Хэммонд естественным для него властным тоном.

— Доктор! — изумленно воскликнул Вэнс.

— Этот молодой человек, видимо, полагает, что я его чем-то ударил, — ответил Глоудж, стараясь придать своему голосу оттенок удивления и возмущения. — Разумеется, ничего подобного я не делал. И вообще не понимаю, как подобная мысль могла взбрести ему в голову.

Нахмурившись, он посмотрел на Стрезера. Тот в явном замешательстве переводил взгляд с одного на другого. Присутствие Джона Хэммонда и титул Глоуджа смущали его, но не погасили негодования.

— И все-таки меня чем-то ударили по спине, — насупившись, произнес он. — Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление. А когда я обернулся, то он стоял рядом. Я, понятно, подумал, что это сделал он.

— Именно в этот момент я как раз намеревался вас обойти, — поправил Стрезера доктор Глоудж. — Но остановился, услышав, как вы вскрикнули. — Он передернул плечами и, улыбнувшись, продолжал: — Это все, что я сделал, старина! Ну скажите, с какой стати я буду вас ударять?

— Должно быть, я ошибся, — нехотя буркнул Стрезер.

— В таком случае будем считать происшествие простым недоразумением и кончим на этом, — поспешил добавить Глоудж. Он протянул руку Вэнсу, которую тот пожал без всякого энтузиазма, взглянув при этом на Хэммонда. Поскольку специальный ассистент молчал, то Вэнс с явным облегчением повернулся, поднял один из ящиков, лежавших на тачке, и исчез в подсобке.

— Доктор, я как раз шел к вам, — обратился Хэммонд к Глоуджу, — чтобы обсудить проект “Омега”. Это займет всего несколько минут. Надеюсь, вы направляетесь к себе?

— Конечно, — поспешил заверить его Глоудж, пристраиваясь за ним. Его все время терзала мысль: “Видел ли что-нибудь Хэммонд?” Однако лицо его спутника было непроницаемым.

Через несколько минут Глоудж сидел за своим столом, повернувшись лицом к Хэммонду, и испытывал неприятное волнение, знакомое преступникам, предстающим перед судом. Он никак не мог понять, почему всегда при контакте с этим дьявольским человеком он чувствовал себя мальчишкой.

Начало разговора тем не менее было спокойным.

— Доктор! Наш разговор носит строго доверительный характер, — заметил Хэммонд. — Я пока не представляю ни Алекса Слоуна, ни тем более Совет управляющих. Так что вы вольны пойти на него или нет. В случае вашего согласия мы могли бы поговорить с полной откровенностью.

— Разве поступили жалобы в отношении моих работ? — осведомился Глоудж.

Хэммонд кивнул:

— Вы не можете не знать этого, доктор. Уже трижды в течение двух месяцев вас просили представить доклад относительно проекта “Омега”, причем изложить все подробно и конкретно.

Глоудж с неудовольствием подумал, что придется дать кое-какие уточнения.

— Мое нежелание приводить подробности объясняется строго научными соображениями, — сказал он, стараясь выглядеть искренним. — Эксперименты дали результаты, но их истинное значение я понял совсем недавно.

— Преобладает мнение, что ваш проект терпит крах, — твердо заявил Хэммонд.

— Обвинения, достойные лишь презрения, — сухо возразил Глоудж.

Хэммонд пристально вглядывался в него.

— Против вас лично не было выдвинуто обвинений. Пока не было… Именно поэтому я пришел поговорить с вами неофициально. Вы прекрасно знаете, что вот уже пять месяцев, как от вас не поступило ни одного сообщения об успешном ходе экспериментов.

— Было немало ошибок, господин Хэммонд. В ограниченных рамках нынешней фазы исследований именно этого и следовало ожидать.

— Ограниченных в каком смысле?

— В том, что опыты ведутся только с самыми примитивными и наименее сложными видами животных.

— Но ведь вы сами ввели проект в эти рамки, — вкрадчиво заметил Хэммонд.

— Да, это так, — признал Глоудж. — Выводы, к которым я пришел, работая с низшими видами животных, никакого интереса не представляют. А тот факт, что эксперименты почти неизменно заканчивались негативными результатами, в том смысле, что достигнутые этими подопытными животными эволюционные формы в целом оказались нежизнеспособными, ни о чем не говорит.

— В целом… — подхватил Хэммонд. — Таким образом, вы хотите сказать, что не все особи погибали быстро.

Глоудж прикусил язык. Он абсолютно не собирался признавать это уже в самом начале разговора.

— Значительный процент подопытных перенес первую инъекцию, — нехотя выдавил он из себя.

— А как обстоит дело со второй?

Глоудж заколебался. Однако отступать уже было трудно.

— На этом уровне процент выживших очень резко падает. Точных цифр я не помню.

— А что происходило после третьего ввода сыворотки?

Теперь уже умолчать было совершенно невозможно.

— На сегодняшний день третью инъекцию перенесли три подопытных животных. Все они относятся к одному и тому же виду “КРИПТОБРАНКУС”.

— “МЕНОПОМА” — прошептал Хэммонд. — Хорошо! Но ведь это довольно крупная саламандра. Согласно вашей теории в результате третьей инъекции подопытное животное должно продвинуться в своем эволюционном развитии до того уровня, которого в нормальных условиях оно достигло бы через пятьсот тысяч лет. Не означает ли сказанное вами, что в указанных трех случаях вы добились этого?

— “КРИПТОБРАНКУСЫ” вполне официально считаются видом животных, эволюция которого практически закончилась. Но я бы сказал, что мы добились намного большего.

— И какие же изменения можно было у них заметить?

По мере того как Глоудж, каплю за каплей, раскрывал результаты своих исследований, в нем росла внутренняя напряженность. Он пытался все время определить тот момент, когда можно было бы избежать ответа на дальнейшие расспросы. Именно сейчас он, как ему представлялось, наступил.

— Господин Хэммонд, — обратился он к собеседнику, стараясь придать своим словам максимум искренности: — Я начинаю понимать, что был не прав, не представив вовремя более позитивных отчетов. Не думаю, что мои теперешние поверхностные ответы вас по-настоящему удовлетворят. Поэтому, может быть, лучше резюмировать для вас результаты моих наблюдений?

Прочитать что-либо в серых глазах Хэммонда было невозможно.

— Хорошо, — ровным голосом согласился он.

И Глоудж начал излагать свои выводы. Вкратце они сводились к следующему. В ходе опытов были получены результаты, которые представляли интерес в двух, возможно одинакового значения, плоскостях.

Во-первых, все исследовавшиеся формы жизни имели перед собой широкий спектр возможных путей эволюции. По пока еще неясным причинам сыворотка “Омега” стимулировала только одну из линий потенциального развития. Никакое последующее вмешательство уже не могло изменить этого наметившегося мутационного направления. В большинстве случаев процесс заканчивался угасанием вида.

Во-вторых, шанс на выживание увеличивался по мере того, как изучавшаяся форма жизни находилась на более высокой ступени эволюции.

— Не значит ли это, что когда дело дойдет до работы с млекопитающими, ведущими более активный образ жизни, а возможно и с обезьянами, то вы рассчитываете получить более весомые результаты как с качественной, так и с количественной стороны? — заинтересовался Хэммонд.

Глоудж уверенно заявил:

— У меня на этот счет никаких сомнений нет. В ходе эксперимента выявлен также интересный побочный эффект, — продолжал ученый. — Он состоит в том, что участки мозга, контролирующие торможение простых рефлексов, зачастую давали начало новым нервным образованиям и их сенсорным продолжениям. Судя по всему, сыворотка возбуждала эти активные участки, повышая их гибкость. Однако препятствием явилось то, что одностороннее приращение возможностей слишком часто заканчивалось смертью подопытных. В то же время в случае с “КРИПТОБРАНКУСАМИ” было отмечено появление небольших функциональных жабер в верхней части нёба. Кожный покров утолщался, превращаясь в сегментированный ороговевший панцирь. Развивались небольшие загнутые клыки, связанные с железой, вырабатывающей слабый гемотоксичный яд. Глаза рассасывались, но соответствующий участок кожи приобретал чувствительность к свету. Есть, конечно, и другие изменения, — закончил Глоудж, пожав плечами, — но я рассказал о самых поразительных.