Кевин Андерсон - Скрытая империя. Звездный лес

Когда церемония началась и написанная специально по этому случаю, свадебная симфония грянула на весь Дворцовый район, Петер и Эстарра прошествовали вниз по отдельным устланным коврами проходам – его был устлан золотым, ее – зеленым – туда, где пути соединялись и на возвышении их ожидал Архипатриарх.

Великолепно выполненное платье Эстарры захватывало дух еще сильнее, чем обещали придворные портные. Официальный костюм Петера пестрел золотыми арабесками, кнопками и медальонами; он надел элегантный приталенный жакет с галунами из драгоценных камней на рукавах. Вместе жених и невеста смотрелись как идеальная пара, как исключительно красивая картинка для людей, глазеющих на них сейчас.

Воздух полнился ароматами цветов и гудел от возгласов возбужденной толпы. Король и его невеста шли порознь, пока линии их судеб не переплелись перед престолом Архипатриарха.

Архипатриарх воздел руки, приветствуя и призывая к вниманию, и одобрительные возгласы были столь оглушительны, что перекричали даже бравурное исполнение симфонии. Петер заметил, что везде расставлены стражники, якобы под предлогом его защиты. Бэзил полагает, что гидроги могут спрятаться среди толпы? Или беспокоится об убийцах из собственного народа? А может, таким образом, хотят обеспечить послушание короля?

Архипатриарх нараспев произнес краткую энергичную речь и попросил Петера и Эстарру принести традиционные клятвы друг другу. Когда глава церкви соединил их руки и гулко пробасил, что они теперь официально муж и жена, Петер в упор взглянул на Эстарру. Какой сногсшибательно прекрасной она представилась ему в тот миг, он не мог даже поверить в это чудо! На какой-то момент король позабыл обо всем на свете.

Они поцеловались, очевидно, чтобы толпа возликовала еще громче. Когда Эстарра встретила пристальный взгляд короля, в ее взгляде было столько надежды, волшебства и счастья, что напрасной суетой показались Петеру трудные и продолжительные приготовления к свадьбе.

Наконец Архипатриарх завершил ритуал, и новобрачные рука об руку удалились.

Остаток дня и весь вечер короля и королеву бомбардировали звуками и красками. Неистовство праздника ошеломляло новобрачных. От тостов, нескончаемых чествований, танцев и музыкальных представлений у Петера кружилась голова.

Он знал, что публичные представления намеренно растянули, дабы веселье заместило злость и жажду мести. Несколько раз в открытых дискуссиях Петер позволил себе выказать досаду по поводу «провала президента» в военных действиях против врага и беспокойство за то, что недавняя Голгенская экспедиция – лишь бессмысленная потеря времени и ресурсов.

Перед банкетом, в пику президенту, специально, чтобы поставить его на место, Петер дал устроителям свадебного банкета ясные указания о систематизации мест. И дал понять, что всего лишь уважил желание президента «остаться незаметным», как обычно.

Когда все гости заняли предназначенные им места в громадном обеденном зале, Бэзил с изумлением обнаружил, что предназначенное ему место перенесено: вместо того, чтобы усадить за главный стол рядом с королевской четой, его подвели к месту в дальнем углу комнаты за одним столом с чиновниками значительно ниже президента по рангу. Он не имел возможности ни оспорить такое нововведение, ни пересесть без того, чтобы не вызвать полный хаос. Петер знал, что ему больше не представится такого случая.

Праздник продолжался – музыканты без устали играли, по залу кружились пары. Король с королевой восседали во главе стола в окружении Алексы, Идрисса и их младшей дочери Целли, которая в такой торжественной обстановке утратила дар речи от волнения. Еще одна сестра королевы, Сарайн, казалась обеспокоенной, не видя поблизости Бэзила.

Петер поднялся и призвал всех к вниманию.

– Мне нужно немного отдохнуть от нашего безудержного веселья, – заявил он. – Прошу прощения, но я хочу прогуляться в Саду Лунных Статуй и побеседовать с моей новой семьей, – король подал руку жене и слегка поклонился в обе стороны. – Мы присоединимся к вам не далее, чем через час. Продолжайте веселиться!

Присутствующие зааплодировали. Как и ожидалось, Бэзил направился наперерез, задетый шуточками Петера с переменой мест.

– Позвольте присоединиться к вам, король Петер, – сказал он, пытаясь придать своему холодному тону фальшивую теплоту.

Петер послал ему снисходительную улыбку и сказал достаточно громко, чтобы услышали все вокруг:

– Мистер Венсеслас, – он даже не назвал Бэзила президентом, – идите и наслаждайтесь торжеством. Мы не станем надоедать вам нашими семейными делами.

Он обнял Эстарру и вместе с родными покинул зал. Петер слушал счастливое щебетанье Алекс, Идрисса и их дочери, пока они шагали в прохладном вечернем воздухе. Говорили о Фестивале бабочек, и о терокских деревьях, и о повседневных заботах на родной планете, что показывало небольшую заинтересованность родителей Эстарры в политической жизни иных миров, кроме Терока. Несмотря на это, Петеру было так спокойно идти рядом с ними, что он невольно поддался очарованию.

– Нам следует лучше узнать друг друга, как вы считаете? – обратился он к Идриссе и Алексе. – Обещаю: я сделаю все, что смогу, для счастья вашей дочери!

Пропустив вперед себя родителей жены в залу, где их ждал Бэзил, Петер подумал, что бывшие терокские правители, должно быть неверно истолковали довольную улыбку, которую король изобразил на своем лице.

Президент кипел от злости. Вынужденно бесстрастное выражение его лице было таким хрупким, что чихни он – и спокойствие вмиг разлетелось бы. Бэзил был уверен, что все заметят внезапный приступ гнева и не хотел проверять, насколько велико его самообладание.

Чувствуя замешательство президента, к нему ненавязчиво проскользнул мистер Пеллидор.

– Могу я подслушать их разговор, сэр? – вкрадчиво спросил он. – Они не выйдут из зоны вмонтированных в садовые статуи микрофонов.

– Нет, – сквозь зубы процедил Венсеслас. – Они не строят планов за моей спиной. Этот маленький спектакль был устроен для меня одного.

Он сделал глубокий вдох, пытаясь расслабиться.

– Я боюсь, наш красивый юный король с каждым днем становится все более непокорным. – Бэзил выждал момент, когда никто из гостей не смотрел в их сторону, прежде чем тихо прошептать агенту в самое ухо: – По-моему, придется рассмотреть другие кандидатуры.

101. МУДРЕЦ-ИМПЕРАТОР

Мудрец-Император контролировал движение каждой нити в Империи… но если он не может совладать с собственным сыном, то нити ослабнут, и вскоре совершенное полотно начнет распускаться. Неподчинение Джора’ха может полностью разрушить все его начинания на благо илдиранского народа.

Старый Цирок’х не сразу понял, что после того, как Первый Наследник узнал правду о своей ничтожной любовнице-терокианке, ситуацию нельзя было исправить ни простым улаживанием, ни целительным спором, ни безропотным принятием всегдашней справедливости отца. Он жестоко просчитался – эта женщина очень много значила для его сына.

Мудрец-Император не мог заставить Джора’ха понять его, и теперь глупая злость Первого Наследника подтачивала все тонкие связи в умирающем правителе, жизнь которого становилась все скоротечнее. То, что это было жестокой, неприятной, но необходимой мерой, мог понять только Мудрец-Император, но эти доводы не убеждали влюбленного идеалиста.

Все илдиране инстинктивно принимали всеведущее предвидение, доступное через тизм. Все илдиране следовали командам своего повелителя, потому что они приходят из духовных нитей Светлого Источника. Но теперь Цирок’х с ужасом осознал, что Первый Наследник никогда не поддавался влиянию с той же легкостью, как все остальные. Отец слишком долго был чересчур мягок к нему, чересчур терпелив и благодушен. Его старший сын был слеп к своему предназначению. Илдиранская Империя не переживет такой разрыв, тем более сейчас.

Проблема должна быть решена. Любым способом. И быстро.

Цирок’х грузно осел в хрустальном кресле, полуприкрытые глаза его стали неподвижны в толстых складках жира, пока он обдумывал, каким должно быть самое мудрое решение. За бурный век правления Цирок’х сталкивался со многими кризисами, но, ни один так сильно не затрагивал его сердца.

Он должен либо убить старшего сына, единственного Первого Наследника, либо заставить его прозреть.

После ссоры с Джора’хом правитель больше не входил в залу «Небесной сферы». С вершины столпа света на благоговеющих пилигримов, преодолевших семь рек и взошедших во Дворец Призмы, все еще смотрело его улыбающееся изображение, но Цирок’х не мог предстать перед народом, пока его ум замутнен бурей сомнения и нерешительности.