Виктор Тарнавский - Время жить. Книга вторая: Непорабощенные
— Да, господин президент! У нас уже расписано все по дням. Процесс завершится точно в срок!
— Все слышали? Делайте что хотите, ускоряйте работу любыми методами, но чтобы к четырнадцатому числу, когда мы выступим, все у нас было готово!
Глава 61. Последней умирает надежда
Сколько Неллью себя помнил, он никогда не любил уезжать. Ниоткуда. Даже если впереди его ждало нечто новое, радостное и интересное, перед отъездом он всегда чувствовал непонятную тоску, словно, покидая какое-то место, он навсегда оставлял в нем частичку самого себя.
И особенно ему не хотелось уезжать отсюда. Небольшой научный городок на берегу тихого Муилена был для него надежной гаванью, одним из немногих оставшихся на земле мест, где люди даже после гибели их мира пытались сохранить – и сохраняли – нормальную человеческую жизнь. Здесь можно было, никого не боясь, ходить по асфальтированным дорожкам через печальные зимние рощи; сидеть в хорошей компании по вечерам и взахлеб говорить до рассвета; не думать, где найти крышу над головой и пищу на завтрашний день, а белые корпуса университетских зданий, если не приглядываться, казались точно такими же наполненными жизнью, как и до войны. Впрочем, о войне в этом месте, где все были увлечены делом, как-то не думалось.
И все же, им надо было уезжать. Гидросамолет "Буревестник" еле заметно покачивался на нагоняемой ветром речной волне, а на коротком причале прощались и никак не могли попрощаться друг с другом улетающие и остающиеся. Кир Гордис и Ринчар Линд в теплых куртках на меху и сбитых на затылок шапках с наушниками стояли в окружении тесной группы людей и не могли оторваться от них, не досказав до конца всего, что хотелось сказать на прощание. Глядя на них, Неллью даже почувствовал укол зависти пополам с грустью: его самого здесь никто не провожал. Они пришли сюда гостями и уезжали, не оставив следа, о котором стоило бы вспоминать. А те, кто мог бы по-дружески сказать им "До свидания", сами покидали это место вместе с ними.
Ворро тоже хотелось быстрее закончить с прощанием. Слегка опираясь на поплавок, он выслушивал последние пожелания и наставления от Онорана Печари, не вдумываясь в их смысл. Старый пилот передал ему все, что мог, о самолете, на котором он почти тридцать лет назад установил славный рекорд, и теперь Ворро не терпелось применить эти знания на практике. Он был уже мысленно там, в воздухе, прокладывая путь в свой родной Лимеолан. До дома оставалось всего несколько часов, и Ворро не мог найти себе места от ожидания.
Но все когда-нибудь заканчивается. Гордис и Линд в последний раз соприкоснулись ладонями с каждым из своих друзей и, молча и не оглядываясь, зашагали к самолету.
— Пора, — негромко сказал Ворро. — Что же, Дед, будем прощаться. Спасибо вам за все. Я не посрамлю вас.
— А он не подведет, — ответил старый летчик, прозванный еще в молодости Дедом за раннюю седину. — Вы долетите на нем до Чинерты. Берегите себя.
— Счастливо, — махнул рукой Ворро. — До встречи в Полете!
Как вдруг вспомнилось Неллью, так обычно прощались друг с другом летчики во время войны, вылетая на боевые задания.
Уже в тесной кабине, где едва помещались кресла пилота и штурмана, к ним подошел Кир Гордис.
— Запомните, — сказал он по-чинетски с необычной серьезностью. — Запомните сами и передайте вашему другу. Если не доберусь я, вы скажете в Чинерте: лучший замедлитель нейтронов – это графит. Чистый графит. Запомнили?
— Запомнил, — кивнул Ворро. — Но вы расскажете у себя дома об этом сами. А теперь займите свое место. Мы взлетаем.
Гидросамолет, взревев моторами, заскользил, поднимая волну, по речной глади, затем неуклюже развернулся и начал разбег. Тяжелый, с полными баками, он набирал скорость медленно и неохотно, словно разжиревший гусь, и только перед самым поворотом реки вдруг неожиданно легко оттолкнулся от воды и взмыл над прибрежными ивами, набережной и разрушенными домами на том берегу. Вскоре он совсем скрылся из виду.
Река появилась ниоткуда, будто бы она только что вырвалась прямо из сердца гор. Было видно, как быстрый поток, пробившись между расступившимися скалами, постепенно смиряет свой бурный норов, с неохотой укладываясь в расширившееся русло.
— Это она? — напряженно спросил Ворро, не поворачивая головы.
— Да, — сказал Неллью, чувствуя неожиданное облегчение.
Казалось бы, и что тут такого? Для их гидросамолета река Тьярре, приток полноводной Таране, вряд ли могла представлять собой подходящую посадочную полосу. Этот поток, собирающий всю влагу с северных склонов Арондакских гор, был слишком быстрым, слишком необузданным, слишком извилистым. А у "Буревестника", да еще с почти полными баками, пробег больше километра…
И все же, возможность быстрой посадки в случае опасности немного успокаивала Неллью. Первый час, пока они преодолевали водораздел, он сидел в своем штурманском кресле напряженный как сжатая пружина, каждую минуту ожидая мигания лампочки на тревожном индикаторе. Небо таило в себе смертельную опасность, земля была холодной и негостеприимной, а их "Буревестник" – слишком уязвимым. Скорость полета не превышала двухсот километров в час – плата за чудесную экономичность двух слабосильных двигателей, высота его не достигала и полукилометра, а сам самолет ради способности пролететь пятнадцать тысяч километров на одной заправке был превращен, по сути, в летающий бак с бензином. Из кабины Неллью мог видеть людей, а что могли подумать сами люди, заметив прямо у себя над головами появившийся ниоткуда странный самолет, пусть даже и с крупными вилкандскими опознавательными знаками на крыльях? Неллью постоянно опасался, что у кого-то из них хватит ума послать вслед пулю, приняв их за очередную дьявольскую хитрость пришельцев, и тем самым поставить их рискованную экспедицию на грань гибели.
И вот надо же, пронесло как-то! Больше часа они в воздухе, а пришельцы их так и не обнаружили. Неллью слегка приободрился. Выходит, на самом деле пришельцы не всеведущи! И зря, получается, он верил, будто бы им видно все, что делается в воздушном пространстве Филлины…
— Ваше превосходительство!
— Что?
Генерал второй величины Коо ли-Пээл недоуменно поднял голову, не сразу осознав, что это обращаются к нему. Он еще не совсем освоился с новым званием и не привык к тому, что выше него, начальника Центральной базы на Филлине, нет никого на многие световые годы вокруг.
— Ваше превосходительство! Сообщение из службы воздушного наблюдения. Только что над территорией пятого сектора засечен летательный аппарат.
— И что в этом такого важного, старший-три? — недовольно спросил генерал Пээл не в меру старательного адъютанта. — Служба воздушного наблюдения каждый день засекает по несколько полетов, причем, в основном, в пятом секторе. Пусть местные перебираются на свой остров, зачем обращать на это внимание?
— Это – не обычный полет, ваше превосходительство. Летательный аппарат движется не на запад, а на восток. При этом пилот держит машину на малой высоте и прикрывается горами. Мы его иногда даже теряем. Прикажите сбить?
— Нет. Ограничиться наблюдением. И впредь докладывайте мне о таких полетах, только если они имеют признаки регулярного сообщения или приближаются к нашим зонам безопасности.
— Так точно!
В голосе молодого адъютанта чувствовалось разочарование, но генерал Пээл не собирался идти на поводу у подчиненных. Командующему всеми имперскими силами на Филлине больше не хотелось воевать. Противника нельзя победить, бросая на него армады бомбовозов и колонны дистанционно управляемых танков. Так можно только разбить его войска, разрушить города, разорвать коммуникации, но нельзя покорить. Империя на Филлине владеет только небом, бескрайним филлинским небом, но ей не суждено иметь власти над филлинской землей.
Генерал Пээл вовсе не ощущал себя слабым, а три имперских базы на миллионы квадратных километров Восточного континента (плюс еще одна на западе) не казались ему крохотными островками посреди враждебного океана. С превосходно налаженной системой наблюдения со спутников, воздушных и наземных следящих станций, с двумя дюжинами девяток "Молний" на каждой базе, он мог не только не бояться филитов, но даже и не позволять им открыто восстанавливать разрушенное.
Открыто. Вот ключевое слово. Он чувствовал, что на этой планете продолжается какая-то неявная, сокровенная, потаенная жизнь, скрытая от взглядов следящих камер. И этой жизни не в силах помешать ни он с его "Молниями" и ракетами, ни даже весь Имперский Космофлот, появись он снова в небе над Филлиной. И не окажется ли вторая стадия вторжения, которую так рекламирует командование, и которую готовит он сам, строя базы и накапливая запасы, такой же бесполезной и никчемной, как первая?…
