Виктор Тарнавский - Время жить. Книга вторая: Непорабощенные
— А если то, что вы услышите, будет различаться с установками вашей редакции?
— Послушайте, — сказал Билон, уже основательно разозлясь. — Почему все вы, услышав, где я работаю, немедленно начинаете видеть во мне врага?! Да, в любой газете есть люди, которые пишут заказные статьи, отражая мнение ее хозяев. Скажете, в вашей "Утренней Звезде" нет таких? Но почему по ним судят о моей профессии?! Большинство журналистов за пределами этой узкой прослойки выходцев из мусорной корзины нормально и честно работают, не насилуя свою совесть! К вашему сведению, я лично еще ни разу не писал материалы, которые не отражали бы мою собственную точку зрения! И не собираюсь изменять этому принципу!
— Я прошу у вас прощения, — покаянно и, кажется, искренне сказал Фремер. — Мне очень жаль, что я плохо подумал о вас. Чем я мог бы загладить свою вину? Если хотите, я приглашаю вас на обед. Исключительно как частное лицо, благодарное за спасение от верной смерти друга и соратника. Обещаю, что никаких политических разговоров за столом вестись не будет.
— Интересное предложение…
Билон задумчиво потер лоб. Он и в самом деле очень проголодался и устал, но совместный обед с человеком, имеющим прямое отношение к предстоящему ему заданию, был бы нарушением профессиональной этики. И все же, когда еще удастся близко познакомиться с депутатом парламента, причем от Движения?…
— Хорошо, — сказал Билон. — Я принимаю ваше приглашение. Но с одним условием: каждый платит за себя.
Ресторанчик был маленький, но очень уютный. Назывался он "Домашняя кухня", и в нем, действительно, было что-то домашнее. Добродушный пожилой хозяин у стойки, две симпатичных официантки в длинных платьях и передниках, связки сушеных трав на стенах и никому не мешающий негромкий телевизор в углу, создающий звуковой фон. Идеальное место для неторопливых дружеских бесед за чашкой скайры или бутылочкой хорошего вина.
— Приятное место, — отметил Билон. — Вам уже приходилось здесь бывать?
— Нет, — покачал головой Райнен Фремер. — Я впервые в этом городе. Это заведение порекомендовал мне один из моих знакомых.
— У вас много знакомых?
— Да. Одно из немногих положительных следствий занятия политикой. Как-то незаметно узнаешь очень много новых людей.
— Вы обещали не вести за столом политических разговоров, — смеясь, напомнил Билон.
— Признаю свою ошибку. Тогда давайте заказывать. Тот самый мой знакомый порекомендовал спросить здесь мясо под белым соусом, а у меня пока не было причин сомневаться в его рекомендациях.
— Мясо так мясо, — решил Билон. — Хотя, признаться, после всех сегодняшних приключений меня больше волнует не вкус блюда, а размер порции.
Дожидаясь, пока принесут заказ, Билон не спеша прихлебывал минеральную воду из стакана, поддерживал ленивый разговор с Фремером о достоинствах семейных заведений и вполглаза посматривал на экран телевизора, где показывали какое-то шоу. Внезапно передача прервалась, но вместо привычного рекламного ролика появилась заставка с надписью: "Передаем экстренное сообщение".
— Смотрите, — Билон показал на экран телевизора. — Что это?
— Сегодня мы уже сообщали вам о необоснованном задержании прокуратурой Реперайтера президента корпорации "Оронт" Дилера Стайса, — сказал диктор с немного растерянным, как показалось Билону, выражением лица. — Только что по каналам пресс-службы администрации президента мы получили заявление, подписанное Дилером Стайсом и еще одиннадцатью известными предпринимателями, возглавляющими ведущие корпорации страны. Согласно тексту заявления, двенадцать его авторов слагают с себя полномочия по руководству компаниями, передают свою собственность государству и удаляются в добровольное изгнание…
— Знаете, я, кажется, попрошу вас нарушить обещание, — вполголоса сказал Билон. — Вы что-нибудь здесь понимаете?
— Для меня это такая же новость, — Фремер выглядел удивленным и очень озабоченным. — Я, конечно, слышал, что сегодня утром по указанию прокурора Тревиса были задержаны Стайс и еще кое-кто из этого списка. Но о таком заявлении я слышу в первый раз.
— …Нет никаких причин считать, что заявление, текст которого вы только что прослушали, было написано добровольно, — продолжал диктор. — Пока аппарат сотрудников президента воздерживается от комментариев. Нет никаких сведений и о том, где сейчас находятся двенадцать известнейших предпринимателей страны. Никто из них еще не выходил на связь ни со своими родными, ни с адвокатами, ни с руководством компаний, якобы переданных в собственность государства. Все демократические силы Горданы склонны рассматривать Заявление Двенадцати как акт самого грубого произвола и требуют объяснений от президента Лёрида Кирстена, который, предположительно, вынудил элиту горданского бизнеса пойти на этот беспрецедентный шаг. Депутат от Демократической партии центра Лейхан Гингорд выступил с требованием подачи срочного парламентского запроса о судьбе Дилера Стайса и всех остальных лиц, чьи подписи стоят под заявлением…
— Ишь, как разоряется, — злорадно сказал Билон. — Канал-то принадлежит Стайсу, вот они и дергаются.
— А вы считаете, так и надо? — поинтересовался Фремер.
— Пожалуй, да. Все они наворовали у государства миллиарды, а теперь им просто воздали по заслугам. Кстати, а как считаете вы? Это не для печати – вряд ли я буду писать об этом статью – но может быть, вы разъясните мне, что происходит?
— Я испытываю двойственные чувства, — признался Фремер. — Как простой гражданин я рад, что президенту удалось справиться с монополиями, разоряющими страну ради своих прибылей. Но как члена Движения за Демократию и депутата парламента меня очень беспокоит допущенное при этом беззаконие. Я думаю, если дело дойдет до парламентского запроса, мы его поддержим.
— Не понимаю, — пожал плечами Билон. — Насколько мне известно, ваше Движение раньше боролось против власти гигантских корпораций. А сейчас вы их что, стали поддерживать?
— Не стали, — возразил Фремер. — Но мы хотим, чтобы все в нашей стране делалось по закону. А здесь, фактически, у людей без суда и следствия отобрали их собственность. Понимаете? Пусть она была нажита нечестным путем, но государство не имеет права поступать не по закону. Иначе какая может быть гарантия, что следующим не будете вы или я?!
— Мне кажется, ваше Движение иногда отрывается от жизни, — подумав, сказал Билон. — Вы всегда слишком скрупулезно соблюдаете все правила. Но закон слеп, и чтобы сохранить его дух, иногда приходится нарушать его букву. Разве с этими монополистами можно было справиться законным образом? Да любой процесс затянулся бы на годы и ничего при этом не достиг! Они бы все равно вывернулись, наняли бы лучших адвокатов, заплатили бы свидетелям, обвинителям, судьям! С теми, кто постоянно нарушает закон, нельзя играть по всем правилам!
— Но все-таки какие-то правила нужны, верно? Понимаете, если бы сильный и справедливый государственный деятель начал очищать страну от скверны, я бы поддержал его. Но в этом деле очень много зависит от личности правителя, и поэтому меня беспокоит сам Кирстен. Все уже, наверное, забыли, с чего он начал четыре с половиной года назад, когда пришел в парламент, а я помню. Тогда он требовал принять закон о введении квот на иммиграцию по расовому принципу. Нынешний лоск появился у него много позже… Так вот, Кирстен слишком четко делит всех на своих и чужих. И тех, кто не с ним, он считает врагами, с которыми нужно расправляться любыми средствами.
— Не знаю, что он там говорил четыре года назад, но сейчас он, по-моему, делает большое дело, — заявил Билон. — Он укрепляет государство. Борется против преступников.
— Может быть, — вздохнул Фремер. — Но меня пугают средства достижения этой цели. Кирстен может быть очень опасным, он совершенно непредсказуем, он не соблюдает никаких правил и признает никакой власти, кроме своей собственной. К сожалению, это мало кто видит. Мне кажется, он укрепляет не государство, а свою власть и думает о себе, а не о людях.
— Хотел бы я видеть политика, который думает о людях, — усмехнулся Билон.
— Вы считаете, что политика – грязное дело, да? И поэтому не хотите ей интересоваться? — с неожиданным жаром спросил Фремер. — Почему-то так думают большинство честных людей, с которыми мне приходилось общаться. Каждый из них занимается своим делом, не лезет в политику и поэтому позволяет, чтобы им правили воры и мерзавцы! Когда-то и я так думал. Полжизни я был учителем и, наверное, неплохим учителем. Преподавал детям историю и географию, любил свою работу и привычно ругал власти, которые строили себе особняки вместо школ и заменяли управление разруливанием финансовых потоков! Но в один прекрасный момент я подумал: а почему я должен позволять им измываться надо мной? Почему на выборах я должен размышлять, предпочесть ли старому вору нового или нет? Демократия – прекрасная вещь, если уметь ей пользоваться. Люди, если они по-настоящему захотят, могут выбрать для себя достойную жизнь! Вам не приходилось бывать в дистрикте Ойдевиз, где к власти пришло наше Движение? Как-нибудь вырвитесь, посмотрите, что нам удалось сделать!
